Но…
— В таком обществе, — сказал он приятным голосом, — мне тем более хотелось бы усвоить современный язык.
Она не стала кокетничать веером — у обитателей морей этот местный обычай вызывал раздражение, но ее длинные ресницы широко распахнулись, а в зеленых глазах мелькнули золотые искорки.
— Сенор, ваши успехи очевидны, — сказала она. — Вы ведете себя как настоящий кабальеро.
— Умоляю вас, не называйте наш язык современным, — вмешался ученого вида человек в длинной мантии. Руори узнал бископа дона Карлоса Эрмозильо, главного жреца того самого Эсу Карито, имя которого очень напоминало ему маурайского Лесу Харисти. — Наш язык испорчен, а не современен. Я тоже читал книги, написанные еще до Судной Войны. На настоящем языке говорили наши предки, а наше наречие так же искажено, как порочно все современное общество. — Он вздохнул. — Но чего же еще ожидать от нас, если даже из десяти благородных сеноров ни один не может написать своего имени!
— Во времена величия Перио была развита литература, — сказал дон Мивель. — Вам следовало приехать к нам на сотню лет раньше, сенор капитан. Тогда бы вы увидели, какими мы были в лучшие времена.
— Но чем была сама Перио, как не наследницей своих предшественников? — с горечью спросил бископ. — Она объединяла огромные пространства, давала им закон и порядок, но что она сделала нового? Она шла тем же скорбным путем, что и тысячи других королевств, и потому ее постигла та же участь.
Донита Треза перекрестилась. Даже Руори, имевший диплом не только навигатора, но и инженера, не удержавшись, воскликнул:
— Но ведь не атомная катастрофа?
— Простите, как? А, то древнее оружие, которое уничтожило старый мир. Нет, конечно. — Дон Карлос покачал головой. — Но мы по-своему были не менее глупы и грешны, чем наши легендарные предки, хотя и возможностей у нас было меньше, так что результаты вполне сопоставимы. Нас погубила человеческая жадность или Божья кара — по моему мнению, это одно и то же.
Руори внимательно посмотрел на жреца.
— Мне хотелось бы как-нибудь поговорить с вами, сенор, — произнес он, надеясь, что не нарушил обычая, обратясь к нему таким образом. — Люди, знающие подлинную историю, а не мифы, сейчас так редки.
— Разумеется, — ответил дон Карлос. — Я почту это за честь.
Тут их перебила донита Треза, нетерпеливо вскочив на легкие ноги:
— По обычаю полагается танцевать.
Ее отец засмеялся.
— О да, — произнес он. — Мы испытываем терпение юных дам. Думаю, сейчас самое время отложить деловые беседы на завтра, сенор капитан. Настал черед музыки.
Дон Мивель подал оркестру сигнал, и музыканты заиграли. Некоторые инструменты были очень похожи на маурайские, некоторые совсем не похожи. Незнакома гостям была и музыка, которую на них играли. Что-то похожее он встречал в Астралин, но… На его плечо легла чья-то рука, и Руори увидел Трезу.
— Поскольку вы не приглашаете меня танцевать, — сказала она, — не позволите ли мне быть столь нескромной, чтобы пригласить вас?
— Что значит «нескромной»? — спросил он в ответ.
Залившись румянцем, она попыталась объяснить, но безуспешно, и Руори решил, что «нескромно» — еще одно местное понятие, которое у его народа отсутствует.
К этому времени мейканские девушки вместе со своими кавалерами уже вошли в бальную залу. Некоторое время он наблюдал на ними и наконец сказал Трезе:
— Эти движения мне незнакомы, но думаю, что быстро научусь.
Она скользнула к нему, и их руки соединились. Это было приятно, хотя Руори и понимал, что из этого, конечно, ничего не выйдет.
— А у вас хорошо получается, — произнесла она через несколько минут. — Скажите, такое изящество присуще всему вашему народу?
Только потом он догадался, что это был комплимент, за который ее следовало бы поблагодарить, но Руори повел себя как настоящий житель Островов и прямо ответил на поставленный вопрос:
— Мы проводим большую часть времени на воде, а если матрос не умеет сохранять равновесие или не обладает чувством ритма, то он в любой момент может свалиться за борт.
Она сморщила нос:
— Ах, перестаньте! Вы серьезны как Сан-Осе в соборе.
Руори улыбнулся. Он был высоким молодым человеком, смуглым, как и вся его раса, но сероглазым, как все те, чьи предки были ингличанами. Будучи новозелланцем, он не был украшен татуировками так же щедро, как другие жители Федерации. Но в его косичку была вплетена отполированная китовая кость, саронг был разукрашен нарядной вышивкой. Сверху он надел кружевную рубашку. На этом фоне нож, без которого любой маурай чувствовал себя до неприличия беззащитным, выглядел старым и потертым, если не смотреть на лезвие.
— Мне нужно увидеть этого бога, Сан-Осе, — сказал он. — Вы покажете его мне? Хотя нет. Ведь это просто статуя. Пожалуй, не стоит.
— Сколько вы пробудете здесь? — спросила она.
— Как можно дольше. Наша задача — исследовать мейканское побережье. До сих пор маурай всего лишь один раз были на вашем континенте, во время путешествия с Авайев в Калифорни. Тогда они нашли лишь пустыню и горстку дикарей. Но оккайдские торговцы рассказывают, что леса тянутся и дальше к северу и что там живут желтые и белые люди, которые сражаются между собой. До нашей экспедиции мы ничего не знали о том, что лежит южнее Калифорни. Быть может, вы сможете рассказать нам что-нибудь о Южно-Мерике.
— Совсем немного, — вздохнула она. — Даже о Бразили. Сейчас мы мало что о них знаем.
— Да, но здесь, в Мейко, цветут такие восхитительные розы.
К доните Трезе вернулось ее обычное шутливое настроение.
— А в Новозеллании расцветает лесть, — засмеялась она.
— Отнюдь, — возразил Руори. — Мы славимся искренностью. Когда не сплетаем рассказы о своих путешествиях.
— А что вы расскажете дома о нас?
— Немного, а не то сюда примчится вся молодежь Федерации. Но я хочу пригласить вас на корабль, донита, и показать компас. Отныне он всегда будет указывать на С’Ан-тон д’Инио. Вы станете, можно сказать, розой моего компаса[1].
К некоторому его удивлению, она поняла и засмеялась, кружась в его руках на полу бального зала.
Ночь продолжалась. Они танцевали столько, сколько позволяли правила приличия, или даже чуть-чуть больше, дурачились, не замечая остальных. Оркестр перестал играть только перед рассветом, и гости, галантно скрывая зевоту, начали расходиться.
— Как это тоскливо, стоять здесь и со всеми по очереди прощаться, — прошептала Треза. — Пускай они думают, что я уже ушла спать.
Она взяла Руори за руку и скользнула за колонну, откуда они попали на балкон. Здесь, если не считать обязанной прислуживать забредшим сюда парочкам, но закутавшейся от холода в накидку и мирно спавшей старой служанки, никого не было, и они сидели вдвоем среди жасминов. Город окутал туман, где-то вдалеке была слышна «Тодос буэн» охраняющих городскую стену копьеносцев. Западный конец балкона утопал в темноте, и были еще видны последние догорающие звезды. Первые солнечные лучи осветили семь главных мачт «Дельфина», и они ярко сверкали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
