Подполковник достал из маленькой красной коробочки орден и ловко прикрепил его Шменкелю на грудь.
- Служу Советскому Союзу! - по-уставному ответил Фриц и через мгновение добавил: - Готов сражаться до полного освобождения моей родины от гитлеровского фашизма.
Осипов кивнул и сказал:
- Вы знаете, что написано на ордене Красного Знамени?
- Так точно. "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!"
Фриц много раз видел такой орден на груди у бойцов, но никогда и не предполагал, что сам получит эту высокую награду.
- Орден Красного Знамени был учрежден в 1920 году, - продолжал подполковник. - Им награждены многие иностранные товарищи, которые участвовали в борьбе против банд Колчака и Деникина, против войск интервентов.
Осипов улыбнулся:
- Мне было приятно познакомиться с вами, товарищ Шменкель. Желаю вам всего хорошего. А теперь вас ждут друзья.
Шменкель вздрогнул от неожиданности. К нему шли Дударев и Горских. Они поздравили его с наградой.
Шменкель, не выпуская из своей руки руку старшего лейтенанта, спросил:
- Как вы сюда попали, товарищ командир?
- Ждет в Боровске нового назначения, - ответил за Горских капитан Дударев. - Узнал, что вас наградили, и захотел при сем присутствовать. Какие же мы были бы командиры, если бы о таком не знали.
И капитан похлопал Шменкеля по плечу.
Вместе с ними Шменкель вышел на улицу. Дударев, сославшись на срочные дела, стал прощаться.
- Зайдите ко мне завтра, Иван Иванович, - пригласил он. - Буду ждать вас в шестнадцать тридцать.
- Дай я хоть обниму тебя.
С этими словами Горских стиснул Фрица в объятиях.
- Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть. Это здорово, что мы вырвались из окружения. Но здесь скучно. Болтаюсь тут без дела, а наши ребята из других отрядов сражаются.
- А куда назначили наших? Где Петр?
- Рыбаков?.. Давай немного пройдемся.
И Горских пошел по улице.
- Понимаешь, когда Букатин вернулся в отряд и рассказал, что тебя послали в санаторий, Рыбаков той же ночью вдруг заболел. Он стал жаловаться на боли в животе, в голове, хотя выглядел, как всегда, здоровым. Мы, разумеется, сразу же послали его в медсанбат. Он ушел, и вдруг мне звонит врач из санбата, кричит, что я прислал к нему настоящего симулянта и что он никогда в жизни не видел человека здоровее. Скандал, да и только. И я понял, что твой друг захотел попасть в тот же санаторий, где и ты. Мы убедили его, что за такие штучки по головке не погладят, особенно в военное время. Рыбаков, конечно, признался, что вел себя несерьезно.
Здесь, за линией фронта, старший лейтенант показался Шменкелю моложе и гораздо общительнее, чем в тылу врага. Они посмеялись, хотя, по правде говоря, Шменкелю было вовсе не до, смеха.
- Прошел какой-нибудь час, и Рыбаков освободился от всех своих недугов, - рассказывал Горских. - А освободившись, сразу же решил вернуться к партизанам. Мы попробовали уговорить его не спешить, но он написал рапорт. Позавчера он с группой партизан вылетел в тыл врага. Эта группа, насколько мне известно, была выброшена где-то между Могилевом и Бобруйском.
Вот она, солдатская судьба! А Шменкелю так хотелось увидеть друга. Казалось, что Петр рядом, и Шменкель как будто снова слышал его голос: "Теперь война стала другой, мы будем двигаться только вперед, и придет время, Ваня, когда мы с тобой послужим в гвардейской части и вместе войдем в Берлин. Там будем вести пропагандистскую работу среди населения. Будем всем говорить, что мы, Петр и Фриц, братья, и пусть с нас берут пример".
Тогда, слушая друга, Шменкель рассмеялся, но, поразмыслив, понял, что он прав. А Петр летел на крыльях своей безудержной фантазии все дальше и дальше, "Твоей жене мы принесем цветы. Быть может, как раз будет лето, и мы насобираем громадный букет. Я пожелаю ей счастья и расскажу, как однажды тащил тебя на себе. Летом, именно летом мы освободим твою родину", повторил еще раз Петр, глядя в окно, за которым бесновалась метель...
Горских увидел, что Шменкель загрустил, и, чтобы как-то отвлечь его от невеселых мыслей, начал рассказывать о других. Кого-то послали на фронт; тех, чье здоровье оказалось не ахти каким, направили в учебные подразделения; медсестра Надя работает в госпитале.
- Хорошая девушка, - продолжал Горских, - и очень терпеливая, никогда ни на какие трудности не жаловалась. Ведь она еще совсем молодая, в госпитале ей полегче будет. Да что это я, даже не спросил, как ты-то себя чувствуешь? Поправился?
- Конечно! Даже раздобрел на санаторских харчах. Да и незачем было меня туда посылать, кожа на ногах и без санатория наросла бы.
- Минутку. - Старший лейтенант остановился. - Я совсем забыл: ты ведь неравнодушен к обуви, так сделаем подарок для тебя.
Шменкель начал отказываться, но Горских и слушать его не хотел.
- Мы твои развалюшки заменим на отличные сапоги, в них ты завтра и явишься к Дудареву.
И Горских повел Шменкеля к бараку, в котором наводился склад. Однако сержант-кладовщик не хотел выдавать сапог без накладной.
- И не стыдно тебе, - укорял Горских кладовщика. - Я бы на твоем месте сквозь землю провалился. Человека наградили орденом, он должен идти представляться, а у него нет хороших сапог. Обменял бы ты его сапоги на новые, и дело с концом. А ты как собака на сене - ни себе, ни людям.
Шменкель потянул Горских за рукав, но тот и не собирался уходить.
- Не вмешивайся, я знаю, что делаю, К слову, если ты пробудешь здесь еще несколько дней, я помогу тебе встретиться с товарищами.
Кладовщик наконец принес новенькие яловые сапоги.
- Если же хотите хромовые или лаковые, - не удержался сержант, обратитесь к командующему фронтом, потому что я вам таких выдать не могу...
- Хорошо бы встретиться с ребятами из бригады имени Чапаева, - заметил Шменкель, примеряя сапоги. - Что со мной будет дальше, я вообще не знаю. Мне еще нужно зайти в штаб, получить деньги, целых две тысячи пятьсот рублей. В отделе кадров объяснили, что это единовременное пособие. А зачем оно мне, товарищ командир?
Горских пожал плечами:
- Такими суммами сейчас не бросаются. Раз дают, значит, нужно.
Сапоги оказались Шменкелю как раз впору.
- У меня глаз верный, - засмеялся кладовщик, когда Шменкель начал благодарить его. - Чем богаты, тем и рады. Носи на здоровье, солдат!..
- Пожалуй, пора и пообедать! - решил старший лейтенант, когда они вышли на площадь. - После обеда я провожу семинар, а ты пойди к своему капитану.
Шменкель все еще думал о деньгах.
- Конечно, они выписаны не без помощи Дударева. Возможно, он пошлет меня разведчиком в какой-нибудь партизанский отряд. Но только зачем мне деньги за линией фронта?
- Дударев? Вполне возможно, ведь он и сейчас занимается разведчиками. Это его работа. Если не ошибаюсь, он до войны работал в НКВД, в Батурино. А сейчас, кажется, занимает более ответственный пост, чем у нас в бригаде. Я думаю, что у него нет времени лично беседовать с каждым разведчиком, но тебя...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
