И стала Екатерина Аликова, высококвалифицированный специалист по зерну, не менее высококвалифицированным специалистом по мехам.
Не на фабрике, не в магазине. В челночном бизнесе — возила в Россию шубы из Греции.
Уже год. И неплохо на этом зарабатывала. И себя, и дочь в натуральные шубки нарядила; наконец-то отселилась от семьи дочери, купила себе скромную однокомнатную в Митино. Тоже обманули, конечно, доверчивую интеллигентную дамочку: денег взяли больше, чем положено, а квартира оказалась дальше от метро и хуже по планировке, чем обещалось. Но отдельная.
Чтобы расплатиться, согласилась отдать все имевшиеся в наличии деньги «в рост». Ее «кинули». А в квартиру уже почти что въехала. Отдавать 54 тысячи долларов, а в наличии — четыре... Где интеллигентной даме без мужской поддержки взять в одночасье пятьдесят штук? Если на панель, уже поздно, а на кладбище рано? И вообще жизнь только начинается, и художник-график Арнольд Фролович готов, кажется, сделать ей предложение?
То-то и оно. Действительно, на безрыбье и сама щукой станешь.
Екатерина Васильевна была талантливым химиком. Занялась реставрацией старинной бронзы. Получилось. Пару раз отреставрировала коллекционные вещицы иностранцам. Заплатили баксами.
Платили хорошо. Но, во-первых, шубами можно больше заработать. Во-вторых, и шубами, и реставрацией заработать можно, но медленно. А тут деньги вносить нужно срочно. И Екатерина Васильевна согласилась на предложение знакомого искусствоведа, который давал ей вещицы на реставрацию, пойти вместе с двумя молодыми людьми в некую квартиру; двое молодых людей вскроют сейф; искусствовед определит, те ли вещи в сейфе, которые оговорил заказчик; а Екатерина Васильевна скажет, возможно ли их отреставрировать, чтоб стали как новые. Всего и делов. Ей объяснили, конечно, что никакого криминала тут нет, что вещи эти принадлежат сыну коллекционера, что все равно перейдут к нему по наследству. Но он вроде как хотел бы знать, подлинные вещи, стоит ли их реставрировать и на сколько можно после реставрации рассчитывать на приличном зарубежном аукционе.
И конечно, Екатерина Васильевна, хотя и была доверчивым романтиком, подозревала, что дело нечисто. Но мысли эти от себя гнала. Но... Деньги были очень нужны. Позарез.
И она пошла...
Говорят, первый раз страшно. Неправда. И второй — тоже. И третий
Екатерина Васильевна втянулась. И каждый раз трепетала до жути, до дрожи.
Вначале ей еще вешали лапшу на уши насчет экспертизы относительно будущей реставрации, а потом перестали.
Показали ее Мадам. Та посмотрела на нее проницательно:
— Дамочка трепетная, будет гнуться, но не сломается. Наш человек! Загружайте по полной мере.
И Екатерину Васильевну «загружали». Работала она с братьями Вайнонен, непревзойденными мастерами несанкционированного проникновения в квартиры и хорошо укомплектованные сейфы. После того как братьев взяли на операции, где они были без Екатерины Васильевны, они, конечное дело, никого из организации не выдали и тихо убыли отсиживать свой срок в Мордовии. Месяц работала Екатерина Васильевна с Фросей-лифтершей. У той был свой «роман», своя легенда. Она звонила в нужную квартиру, будучи одетой в спецхалатик обслуживающего персонала, просила о каком-нибудь пустяке, прыскала хозяину или хозяйке в лицо из газового пистолета и дальше по обстоятельствам. Сейфы вскрывать она не умела. Когда Екатерина Васильевна ходила на дело с Фросей-лифтершей, они брали картины, графику, серебряное литье, бронзу, что на виду висело и стояло. Дело Екатерины Васильевны отобрать наиболее ценные вещи. Вот так, начала как химик-реставратор, а стала профессиональным почти что антикваром и искусствоведом.
Ее узкой специализацией были бронза и серебро. Тут она возраст вещиц и их примерную стоимость определяла с точностью до десяти баксов и двадцати лет.
Она давно отдала те злополучные пятьдесят тысяч и заработала еще 50, дабы поменять дочке их «хрущобу» на трехкомнатную в хорошем районе. А в обмене этом квартирном такая зараза, такая дрянь везде. Так и норовят «кинуть». Вначале надо квартиру купить, потом свою продать, обернуться и раздать долги. Тут уж и мебель можно покупать.
Таким трудом, с такой опасностью, с таким страхом заработала она эти пятьдесят штук баксов, добавив на восемнадцать тысяч «зеленых» облигаций и ценных бумаг. И что? И «кинули» ее опять. Как девчонку «кинули»! Ни квартиры для дочки. Ни пятидесяти тысяч баксовой «капусты». Ни ценных бумаг и акций.
Все сначала. Поплакала Екатерина Васильевна, поплакала и стала собираться на дело. Дело предстояло непростое — взять на Кутузовском коллекцию старинного серебра. Ее дело — отобрать серебряные табакерки. На них в Стокгольме хороший покупатель есть. А уж дело Матрены — проникновение в квартиру, нейтрализация хозяина, обеспечение безопасности. Вот у кого в этот день не было никаких проблем, так это у Матрены. Она настолько привыкла ходить на задания, что волнения не испытывала, даже если ей предстояло замочить в один день троих.
А тут «говна-пирога», всего один мужичонка, итальянец. Итальяшек она видала по телевизору. Мужчины они хлипкие, куда им до Матрениных ладошек — как врежет с размаху по ушам с двух сторон — мысли вон.
Проснулась Матрена поздно. Отварила три пачки пельменей в большой кастрюле. Потом вареные — на огромную сковороду, па масло сливочное бросила. А все одно не поместились, хотя сковороду она специально самую большую у Васьки-цыгана заказывала. Трижды пришлось жаренки снимать и снова накладывать, потому что, пока варила, решила: трех пачек будет мало. Сварила еще две. Работа предстояла хотя и знакомая, но тяжелая. Так что покушать надо плотно.
Конечно, пять пачек покупных пельменей — это не пять пачек домашних. Так что ела Матрена с хлебом. Вышло сытнее. Пельмени на сливочном масле подрумянились, смачно хрустели па зубах, вызывая воспоминания детства, когда отчим, армянин Тигран Хачатрян, баловал ее мать и саму Матрену жареными пельмешками. С тех пор и пристрастилась.
Испив чайку, Матрена еще с полчаса посидела у окошка, пусто и тупо глядя на улицу. По улице с трезвоном пробегали трамваи, то один в одну сторону шасть, то другой в другую. Соседи выводили на выгул собак: каких только пород нет на свете!..
«У собак все, как у людей, — пришла через минут пятнадцать к глубокому философскому выводу Матрена, — тоже, пока нужду не справят, никакого интереса у них к жизни нет. Опять же в отношении полов: мужики собачьи так и норовят сзади пристроиться. Кобелины проклятые!» Хотя, в отличие от людей, по наблюдениям Матрены, кобели хоть какие-то при этом слова на ухо подругам шепчут.
Матрена поковыряла зачиненной спичкой в зубах, отметила с улыбкой, что чокнутый Равиль Мустафьевич из 56-й квартиры опять свою любимую кошку Тирану вывел на поводке, как собаку. Все боится, что сбежит от него Тирана к залетным котам. И стала собираться.
Надела кожаную куртку, проверила, как закреплены изнутри на специальных петлях молоток и большой кухонный нож, осмотрела перчатки, чтобы целенькие были, чтоб никаких дырочек (через которые может остаться рисунок пальца) или там петелек, которые могут зацепиться, оставить на месте акции ниточку. Матрена не была опытным криминалистом, но хорошо усвоила советы нанятого для инструктажа бригад капитана из милиции, как надо готовиться к делу, чтобы следов не оставлять.
Надела черный берет, да и поехала на «стрелку», на улицу Чайковского.
Дикая Люся, которой сегодня предстояло убрать двух исполнительниц по окончании акции, встала как обычно рано, сделала зарядку, приняла контрастный душ и сварганила себе грандиозную яичницу с помидорами, сосисками, луком зелененьким и сыром тертым. Очень хотелось выпить: нервишки стали пошаливать. Но пить не стала, а проверила свой «глок». Разобрала на части, протерла, снова собрала, проверила, как быстро и легко накручивается на ствол «глушняк» новой модификации. «Звук так же глушит, а длиной вдвое короче, да и полегче старого будет намного», — с удовлетворением подумала Дикая Люся. Она еще успела по «видаку» посмотреть американский боевичок. Там много без толку бегали и неточно стреляли. Любители, что с них взять. Люся без толку не бегает, а когда стреляет, то попадает. Проверила обойму — полна. Но ей-то понадобятся всего две пульки. Она ведь не промахивается. Однако ж правила игры требовали полной обоймы. Люся выпила на дорогу чашку кофе, присела, чтоб все путем, и, накинув на милицейский китель легкий голубой цивильный плащ, вышла из квартиры. Машина, старенький «Лендровер», была в порядке. Во всех отношениях. Кроме одного — на нее не было документов. Поскольку машина была угнана «шестеркой» организации два часа назад в
Строгино, с улицы Твардовского. Хозяин вряд ли заметил. Время есть. Только ехать надо тихонько, ментам не попадая. А и попадет, с ее то ксивой ментовской да обаянием выкрутится. Правда, ксива тоже фальшивая. Зато улыбка у Люси настоящая. Пронесет.
