полка, требуя, чтобы солдаты 193-го полка покинули Кремль и чтобы внутренняя охрана последнего была усилена юнкерами, то есть добивался полного овладения Кремлем. Представители Военно-революционного комитета дали согласие на увод рот 193-го полка, но потребовали оставления 56-го полка.
Ранним сумеречным утром 26 октября 1917 года прапорщик Н. И. Лоза шел пешком, извозчиков на улице не было, а трамваи не ходили – началась забастовка, в штаб Московского военного округа, который недавно перевели на Страстной бульвар в Александровское училище, недалеко от Арбатской площади. Накануне офицеры получили устное приказание коменданта Москвы полковника Мороза собраться в Сборном зале Александровского военного училища на экстренное собрание.
Всю ночь в Москве шел снег. Его мокрыми лохмами были облеплены черные стволы деревьев, столбы, вывески, стены домов.
Временами где-то на улицах звучала перестрелка, слышались пулеметные очереди, усиленные и отраженные стенами домов. Перестрелки вспыхивали не только в Занеглименье, но и в Замоскворечье.
Погода стояла ветреная, холодная и промозглая. Под ногами хлюпала снежная жижа. Подхлестываемый ветром под полы шинели, Николай, придерживая рукою офицерскую фуражку, пересекал Моховую.
На углу Моховой и Воздвиженки к нему обратился офицер:
– Послушайте, прапорщик! Я могу спросить у вас, как пройти в Александровское училище? Я в Москве проездом, города не знаю, – добавил офицер. – На вокзале сказали, что в Александровском училище полковник Дорофеев набирает добровольцев против большевиков.
Николай присмотрелся – перед ним стоял молодой, его возраста, подпоручик, во фронтовой шинели, перетянутой ремнями портупеи.
– Я иду туда, – проговорил Лоза. – Пойдемте вместе. Здесь недалеко.
И они с подпоручиком зашагали рядом по Моховой… По дороге познакомились…
Показалось Александровское училище. Небо на востоке было еще темным, но благодаря освещенным окнам двухэтажное здание, обнесенное высокой стеной и соединенное аркой с церковью Знамения, давшей название улице, вырисовывалось очень четко…
У входа в ограду они услышал ломкий юношеский голос:
– Стой, кто идет?
Щелкнул затвор.
– Прапорщик Лоза! Следуем в штаб округа, – громко ответил Николай.
– С какой целью идете, господа? Извольте предъявить документы, – твердо произнес голос, явно принадлежавший офицеру.
Николай протянул караульному юнкеру свое офицерское удостоверение.
Следовавший с ним подпоручик – свое.
– Господа, извольте следовать за мной, – командно произнес капитан, рассмотрев удостоверения Николая и его попутчика. Они прошли двором, в котором небольшими группками толпились студенты, гимназисты старших классов, юнкера в длиннополых шинелях.
«Что-то не похоже, чтобы толпы офицеров рвались защищать Москву от большевиков», – подумал прапорщик Лоза, глядя на небольшую группу студентов и гимназистов.
– Почему так мало офицеров? – словно прочитав его мысли, проговорил вслух его попутчик.
Они вошли в просторный передний холл училища, из которого вправо и влево вели два коридора, а вверх – парадная лестница.
Писатель Д. Абрамов в своей книге «Первая мировая война. Миссия России» так описывает обстановку в штабе Московского военного округа в те октябрьские дни:
«…В холле горел электрический свет, было сильно накурено, звенели телефоны, где-то работал телеграфный аппарат, было тепло, ибо явно топились батареи.
Здесь группами стояли и курили студенты в светлых шинелях с большими красивыми кокардами на фуражках, реалисты в шинелях темного цвета. Кто-то был уже вооружен винтовкой, охотничьим ружьем или револьвером. Здесь немало было кадетов и даже гимназистов старших выпускных классов, одетых в короткие форменные пальто, бушлаты с бурнусами. Отдельными кучками держались учителя в черных и темно-синих форменных пальто и фуражках.
Здесь быстро пробегали и торопливо проходили вооруженные офицеры разных родов войск, юнкера с винтовками и примкнутыми штыками, гранатами на поясах. Кто-то из них нес цинки с пулеметными лентами, кто-то катил «Максим».
Больше всего здесь было младших офицеров. Погоны с двумя просветами почти не попадались на глаза Лозе.
«Удивительно», – думал Николай. В Москве, он знал, тысячи офицеров, том числе и старших, но большинство офицеров не торопятся воевать с большевиками. Видимо, навоевались уже по горло – потому и не торопятся. Но это утешение было слабым.
Капитан представил прибывших дежурному по штабу. Но прапорщику Лозе представляться нужды не было. Лоза хорошо знал этого подполковника из инженерного управления. Тот доложил о них начальнику штаба полковнику Дорофееву.
– Отлично, – произнес начальник штаба. – Вы, господа, поступаете в распоряжение полковника Трескина. Его отряд выступает на защиту Художественного электротеатра. Личное оружие при вас?..
Офицеры кивнули.
Полковник Л. Н. Трески, в распоряжение которого поступили прапорщик и подпоручик, был рослым, серьезным на вид человеком с пристальным взглядом, отменной выправкой и с шашкой на ремне. Он сам окончил Александровское училище. Полковник Трескин поручил прибывшим офицерам сформировать группы из юнкеров и учащейся молодежи, получить оружие, патроны и быть готовыми выдвинуться в указанные места.
Полковник Л. Н. Трескин в журнале «Часовой» №158–159 за декабрь 1935 года так вспоминал о тех боевых днях в Москве:
«25 октября 1917 года (ст. ст.) я выехал… в Москву, для лечения в одном из госпиталей… В Москве застал очень тревожное настроение… Встретил знакомого военного врача, от которого узнал… что все желающие принять участие в борьбе с большевиками стекаются к Александровскому военному училищу, в котором помещается штаб округа.
Направившись туда, я увидел, что в Художественном электротеатре на Арбатской площади производится запись учащейся молодежи… Для выяснения положения я прошел в Александровское училище, там царила полная нераспорядительность и растерянность, несмотря на то, что все помещения были буквально набиты боеспособным элементом. В нижнем этаже помещался «штаб округа», куда удалось пробраться с большим трудом, и здесь ничего путного добиться не удалось, единственный, с кем можно было разговаривать, – это Генерального штаба полковник Екименко, который заявил, что в штаб-офицерах большая нужда, и согласился со мной относительно приведения в боеспособный вид гражданской молодежи, стекавшейся к электротеатру, проходной двор которого выходил непосредственно к входу в училище.
…Благодаря офицеру нашего полка, мне удалось «реквизнуть» 15 юнкеров и пригласить 2 попавшихся офицеров: штабс-капитана Сав-го и корнета Новороссийского полка И., ставших моими адъютантами до конца событий. Первой заботой было наскоро научить владеть оружием учащуюся молодежь. Этот отряд решено было назвать «Белой гвардией», и он является родоначальником белой борьбы против красных…
В течение первой ночи удалось сколотить и вооружить до 300 человек, к большому огорчению, владеющих оружием было в отряде всего 1/5, которые с места были направлены на охрану подступов к училищу.
…Полковника Екименко, на следующий день сменил в роли начальника штаба округа Генерального штаба полковник Дорофеев… ему пришлось вести трудную «политическую борьбу» с командованием в лице полковника Рябцева и его приближенных…»
Наконец, поступил приказ полковника Трескина выдвигаться.
Прапорщик Лоза привычно скомандовал своим подчиненным:
– Взвод, направо! На ремень! В колонну по три, шагом марш!
Взвод юнкеров, стуча сапогами,
