— Верно, и так же хорошо я осознаю, о ком пишут еще трое великих лордов! Они обращаются к нам как к защитникам от тирании монархов! Но когда же, о аббат, вы докажете им, что они не зря так уверовали в вас?
Хорошее настроение аббата как рукой сняло. Он нахмурился и склонился к столу.
— Терпение, брат Альфонсо. Если будет возможно не браться за оружие, мы за него не возьмемся! Хватит и того, что мы видим, что поступаем право. А превращать наше дело в увеселительное представление ни к чему!
— Как вы можете так думать! — горячо возразил брат Альфонсо. — Нет, вы не поверите в то, что их величества пропустят мимо ушей брошенный вами вызов!
— Не верю. И не желаю, чтобы так было. — Аббат нахмурился еще сильнее. — О благе народа должна печься Церковь, а не монарший престол. Король и королева должны перестать делать пожертвования от своего имени. Они обязаны передавать эти деньги нам, дабы мы их затем распределяли в народе. Также король и королева не должны вершить суд над провинившимися священнослужителями.
— А на это они вам хоть как-то ответили?
— Только так, как отвечали несколько лет назад: что не будет ничего дурного в том, если и Церковь, и королевская власть будут заботиться о благе народа, и что они с превеликой радостью откажутся судить священнослужителей, когда наш суд будет равен их суду.
— А Рим непременно заставил бы вас покориться власти короля и королевы! Разве Папа не читал Библию? Разве не цитировал он псалом «Не надейтеся на князи…»? Но разве он запрещает увеселения и распущенность по воскресеньям? Разве он осуждает распущенность во всех ее проявлениях?
— В частности, в том, чтобы женщины принимали духовный сан, рядились в роскошные и непристойные одежды и вели нескромный образ жизни. — Аббат кивнул. — Да, такие слухи до нас доходили.
— Да, и более того! Он всем дозволяет распутно одеваться! А простолюдинам позволено носить такие же одежды, как высокородным господам! О, воистину Папа не видит различий между принцем и нищим, ибо, как он говорит: «Все равны перед Господом!»
— Это опасное и предательское убеждение, — невесело кивнул аббат. — Он священнослужитель, но при этом всего лишь младший сын аристократа средней руки.
— Однако он ведет себя все более и более вызывающе! Этот «святой отец» позволяет одалживать деньги под грабительские проценты! Он потворствует лицедейству! Он закрывает глаза на пьянство и разврат! Он позволяет христианам беседовать с язычниками и даже… и даже заключать с ними брачные союзы!
— Отвратительно! — Аббат сокрушенно покачал головой, возмущаясь нечистотой его святейшества.
— И ведь все это есть в писаниях нашего основателя, отца Марко!
— Я читал их, брат Альфонсо, — отозвался аббат. — И в самом деле он пытается объяснить, почему Рим позволяет таким страшным порокам процветать и почему следует к этому относиться смиренно! — Аббат ухватился за край стола, чтобы не было видно, как дрожат у него руки. — Видит Бог, я готов усомниться в святости моего предшественника!
— Не надо — ибо все дело лишь в том, что он был ослеплен своим обетом послушания Папе! Безбожно «Око Петра», а не благословенный отец Марко! Но разве король с королевой не так же безбожны, как Папа, если они не поддерживают вас в священной борьбе с Римом?
Аббат медленно, рассудительно кивнул:
— Да. Так и есть. И они по собственной воле закрывают глаза на распущенность, не видя самых страшных ее проявлений, о которых ты говоришь.
— Верно, верно! И помимо того, они не желают согласиться с тем, что души их подданных страждут из-за их нерешительности! В них самих процветает грех из-за того, что они не желают объявить Церковь Грамерая единственно истинной, государственной Церковью! Не сомневайтесь в том, милорд, что ваша Церковь, освободившись от оков Рима, сумеет теперь отрешиться от ее страшных ошибок, назвать все пороки Рима и королевской власти своими именами! Король и королева должны увидеть правоту ваших притязаний, и если понадобится, нужно будет доказать им эту правоту силой оружия!
— Прекрати! — Аббат поднялся из-за стола и резко отвернулся от брата Альфонсо.
— Но почему, мой добрый господин? Разве все не так, как вы только что сами говорили? Разве во всем этом есть хоть йота неправды?
— Я поклялся не брать в руки меч, — в отчаянии проговорил аббат. — Воистину, наш Спаситель сказал: «Все взявшие меч, мечом погибнут»[10]!
— Меч нужно будет взять всего на несколько дней, дабы проучить душу блудницы! А если вы усматриваете в этом неправоту, то что же тогда говорить о великих лордах и их рыцарях?
— Я священник, я помазан на служение Господу, брат Альфонсо!
— А они — воинство Его! И подумайте, милорд: долго ли еще они будут терпеть, не имея знака о том, что их страданиям придет конец?
Аббат промолчал.
Брат Альфонсо не унимался.
— Лорды выказали вам поддержку, милорд, но долго ли они вытерпят? Нет, их нужно подбодрить, чем-то укрепить их веру в правоту борьбы с ненавистной властью монархов! Иначе рано или поздно они лишат нас своей поддержки!
— Ты проповедуешь безнравственность! — порывисто повернувшись, воскликнул аббат. — Священнослужитель не должен отвечать на такие мирские вопросы, когда отличает добро от зла!
— Я бы не проповедовал ничего такого, чего не должны проповедовать вы! — проворно отвечал брат Альфонсо. — Да не нужно — потому что такие простые истины должны быть ведомы даже прелату.
Аббат пронзил его возмущенным взглядом и, медленно цедя слова, проговорил:
— Я не прелат.
— Нет? О, будьте уверены, милорд: если Церковь Грамерая будет полной, единственной и отделенной от Рима, ей потребуется епископ, первосвященник — а кто еще более годится для этой роли, как не вы?
Аббат не сводил взгляда со своего секретаря. Наконец он отвернулся к окну и сдвинул брови.
— Нет… даже архиепископ, — пробормотал брат Альфонсо. — Потому что в Грамерае такая многочисленная паства, что епископа следовало бы назначить для каждой провинции! Князь Церкви — ибо тот, кто наделен такой высокой властью, должен быть князем и иметь владычество, равное владычеству мирского монарха. Однако это будет непонятно простонародью, если этот Князь Духа не явится людям во всем своем могуществе, во всей славе своей — на престоле, на плечах монахов, с глашатаями и фанфарщиками, предваряющими его, с почетным караулом, идущим позади! Он должен одеться в королевский пурпур, взять золотой жезл, увенчать свою главу золотой митрой! Он должен встать рядом с королем и выглядеть во всем равным ему!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
