Вечером, когда кончился пир, Петр уединился в своем шатре, чтобы описать события этого дня. Екатерине он писал: «Матка, здравствуй! Объявляю вам, что всемилостливый Господь неописанную победу над неприятелем нам сего дня даровать изволил, и единым словом сказать, что вся неприятельская сила наголову побиты, о чем сами от нас услышите, и для поздравления приезжайте сами сюда».
Более пространные письма, общим числом четырнадцать, «из лагеря под Полтавой» были посланы Ромодановскому, Бутурлину, Борису, Петру и Дмитрию Голицыным, Апраксину, Петру Толстому, Александру Кикину, местоблюстителю патриаршего престола Стефану Яворскому, царевне Наталье, царевичу Алексею и другим. Во всех письмах говорилось, в сущности, одно и то же: «Доносим вам о зело превеликой и нечаемой виктории, которую Господь Бог нам через неописанную храбрость наших солдат даровать изволил с малою войск наших кровию таковым образом: сегодни на самом утре жаркий неприятель нашу конницу со всею армеею конною и пешею атаковал, которая хотя по достоинству держалась, однако ж принуждена была уступить, токмо с великим убытком неприятелю; потом неприятель стал во фрунт против нашего лагору, против которого тотчас всю пехоту из транжамента вывели и пред очи неприятелю поставили, а конница на обеих фланках, что неприятель увидя, тотчас пошел атаковать нас, против которого наши встречю пошли и такс оного встретили, что тотчас с поля сбили, знамен, пушек множество взяли, також генерал-фельдмаршал господин Рейншельд купно с четырьмя генералы, також первой министр граф Пипер с секретарями в полон взяты, при которых несколько тысяч офицеров и рядовых взято, и, единым словом сказать, вся неприятельская армия фаетонов конец восприяла; а о короле еще не можем ведать, с нами ль или со отцы нашими обретается; а за разбитым неприятелем посланы господа генералы порутчики князь Голицын и Боур с конницею, и сею у нас неслыханною новиною вашему величеству поздравляю. Петр».
К письму Апраксину была сделана приписка, в которой Петр лаконично определил значение Полтавской победы: «Ныне уже совершенно камень во основание С.-Петербурга положен с помощию Божиею».
* * *
Таким образом, Полтавская победа в одно утро положила конец вторжению шведов в Россию и в корне изменила политическую ситуацию в Европе. До сего дня при всех европейских дворах ждали известия о новой триумфальной победе Карла, о том, что прославленная шведская армия вступила в Москву, а царь лишился престола, если не головы, ибо в поверженной России непременно воцарился бы кровавый хаос. Ожидали, что на трон будет посажен новый царь, во всем зависимый от шведов, как это случилось в Польше. И тогда Швеция, которую почитали Владычицей Севера, по праву станет именоваться повелительницей Востока и воле ее будет покорно все на просторах от Эльбы до Амура. Побежденная Россия, безусловно, уменьшится в своих пределах: немало русских земель отойдет шведам, полякам, казакам, а возможно, также туркам, татарам и китайцам. Петербург навеки исчезнет с карты России, выход к Балтийскому морю для нее будет закрыт, и пробужденному было Петром народу придется остановиться, развернуться и послушно шагать назад, в сонное московское царство. Но все воздушные замки рассеялись как дым. Времени, прошедшего от рассвета до полудня, хватило для того, чтобы завоеватель превратился в беглеца.
Орудийный гром на поле под Полтавой возвестил миру о рождении новой России. До сих пор государственные мужи в Европе уделяли царю едва ли больше внимания, чем персидскому шаху или Великому Моголу. Полтава научила их считаться с Россией и учитывать ее интересы. В то утро – и сам царь был тому свидетель – пехота Шереметева, кавалерия Меншикова и артиллерия Брюса установили новое соотношение сил, которое с течением времени – в XVIII, XIX и XX столетиях – сохранилось и упрочилось.
* * *
Шведская армия была разбита, но не сдалась. Весь день, пока Петр потчевал в шатре пленных шведских полководцев, остатки рассеянного шведского войска стекались по капле в лагерь у Пушкаревки. Здесь они соединились с теми, кто оставался в траншеях у стен Полтавы, с отрядами, охранявшими обоз и переправы на Ворскле. Всего в лагере собралось 15 000 шведов; к тому же под ружьем, ожидая приказов Карла и его генералов, оставалось 6000 казаков. Среди уцелевших многие были ранены в недавнем бою, другие покалечены в прошлых сражениях или обморожены минувшей зимой. Пехотинцев почти не было, большую часть спасшихся составляли кавалеристы.
Карл добрался до Пушкаревки одним из последних. Ему перевязали ногу, и он, наспех проглотив кусок холодного мяса, велел позвать Реншильда и Пипера. Только тут король узнал, что они пропали. Первым по старшинству генералом остался Левенгаупт, и теперь Карлу пришлось во всем полагаться на «маленького латинского полковника».
О том, что делать, вопроса не стояло. Было ясно, что шведам необходимо уходить, пока русские еще не вполне осознали масштаб своего успеха и не пустились в погоню. Не стоял вопрос и о том, каким путем идти. На севере, востоке и западе находились дивизии победоносной армии Петра. Открытой оставалась только дорога на юг. Это был кратчайший путь в земли татар, где шведы могли найти убежище у Девлет-Гирея. Карл трезво оценивал обстановку и понимал, что теперь, с жалкими остатками армии, он не будет для хана таким же желанным гостем, каким мог бы быть прежде. Но он все же надеялся, что Девлет-Гирей приютит его разбитое войско и оно сможет оправиться и собраться с силами, перед тем как двинуться через турецкие и татарские владения в Польшу.
Итак, было решено незамедлительно выступать на юг и двигаться вдоль западного берега Ворсклы к Переволочне, лежавшей у впадения Ворсклы в Днепр, в восьми милях от Пушкаревки. Переправившись на восточный берег с помощью казаков, которые могли указать броды, шведы вышли бы на дорогу, ведущую из Харькова в Крым. Она оставалась свободной от неприятеля и проходила через несколько украинских местечек, где можно было бы передохнуть и разжиться съестным.
В тот же день был отдан приказ выступать. Из Пушкаревки шведы отходили в порядке, выслав вперед подводы и артиллерию. Самые тяжелые фуры командовавший тыловым охранением Крейц приказал сжечь, а обозных коней распрягли и раздали пехотинцам. Наспех сформированные маршевые колонны двинулись в путь, но их движение совсем не походило на бегство. Потерпевшая поражение, однако дисциплинированная армия сохраняла при отступлении надлежащий порядок. В строю оставалось еще несколько тысяч закаленных солдат, способных выдержать самую жестокую битву.
Все шведы – от командиров до рядовых – были неимоверно измотаны. Минувшей ночью никто из них не сомкнул глаз. Тогда, всего каких-то восемнадцать часов назад, перед рассветом, армия готовилась к атаке на редуты. Сейчас, ближе к вечеру, солдаты едва плелись за своими офицерами, и только желание убраться подальше поддерживало в них последние силы. Состояние короля ухудшилось. Долгие часы без сна, открывшаяся рана, горечь поражения, мрачные предчувствия, да еще и удушающая жара совсем доконали его. Король лежал без движения на подводе, потом впал в забытье. Когда он пришел в себя, сознание его было затуманено и он едва понимал, что происходит. Карл снова просил позвать Реншильда и Пипера. Ему объяснили, что их здесь нет, и Карл откинулся навзничь и промолвил: «Да, да, делайте что хотите!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
