Командование армией принял Левенгаупт. Таково было собственное его желание – угрюмый генерал сам настоял на том, чтобы остаться с войсками и разделить их судьбу. Он и Крейц обсудили с королем маршрут следования армии к месту встречи в Очакове. Левенгаупт обещал королю, что, если его настигнет неприятель, армия примет бой. Последующие события показали, что король и его генерал не вполне поняли друг друга. Карл счел, что Левенгаупт обещал сражаться в любых обстоятельствах, а Левенгаупт решил, что ему надлежит драться, только когда он уведет армию от Переволочны. «Если, по милости Господней, этой ночью и завтра на нас не навалится сильный неприятель, да еще и с пехотой, то можно будет надеяться спасти армию». Так или иначе, истолковать приказ Карла и обещание Левенгаупта не смог бы никто, кроме них самих. Свидетелей этого разговора не было. Вину за то, что случилось впоследствии, Карл отчасти признавал и за собой. «Я виноват… Я забыл ознакомить всех генералов и командиров полков с приказами, о которых знали только Левенгаупт и Крейц». Вновь, как и во время злосчастной атаки Росса на редуты, неведение офицеров относительно общего замысла обернулось бедой.
Прежде всего Левенгаупт стремился поскорее уйти из Переволочны и, следовательно, вынужден был возвращаться по собственным следам на север, к одному из бродов через Ворсклу. Но войска были обессилены, многие не спали всю ночь, помогая переправлять короля и его сопровождение, и Левенгаупт распорядился, чтобы солдаты отдыхали. На рассвете предстояло тронуться в путь.
Оставшееся время употребили на то, чтобы приготовиться идти быстро и налегке. Деньги из полковых касс, были розданы людям под личную ответственность. Таким же образом распределили провиант и боеприпасы – каждый взял столько, сколько мог навьючить на коня. Остальное пришлось бросить, в том числе все подводы и фуры, которые могли замедлить движение войск. Артиллерию собирались взять с собой, но как только она станет обузой, ее тоже надлежало бросить.
Предоставленная солдатам для отдыха ночь не лучшим образом сказалась на дисциплине в шведском лагере. Все понимали, что спасение – на том берегу Днепра, и приказ поутру шагать назад, на север, был воспринят без энтузиазма. Сам Левенгаупт едва держался на ногах: его ко всему еще измучил тяжелый понос. В конце концов усталость одолела генерала и он погрузился в сон, продолжавшийся несколько часов.
Левенгаупт и Крейц проснулись на рассвете следующего дня, 1 июля: армия уже зашевелилась, солдаты седлали коней и готовились к выступлению. Но в 8 утра, когда шведы строились в колонны, на холмах замаячили фигуры всадников. С каждой минутой их становилось все больше, и скоро склоны холмов сплошь покрылись конницей. Это был Меншиков с 6000 драгун и 2000 верных царю казаков. Князь послал к шведам горниста и адъютанта, вызывая их на переговоры. Левенгаупт приказал Крейцу ехать к Меншикову и выслушать его предложения. Меншиков объявил, что шведы должны сдаться на обычных условиях, о чем Крейц и доложил Левенгаупту. Тот собрал на совет командиров полков. Командиры стали допытываться, каковы последние распоряжения короля. Но Левенгаупт умолчал о предполагаемом походе в Крым и воссоединении с Карлом и ограничился заявлением, что король просил армию держаться, сколько хватит сил. Тогда полковники разошлись по своим частям – выяснить настроение солдат. Но во всей армии никто не хотел брать на себя ответственность. Солдаты твердили одно: «Мы – как все: все будут драться – и мы будем».
По мере того как шли переговоры, мысль о капитуляции представлялась все более заманчивой. Хотя шведы с казаками втрое превосходили преследователей числом, это были остатки разбитой армии. Король их бежал, и они ощущали себя обреченными на долгие скитания по неведомым землям. Многие стали подумывать, что было бы неплохо разом покончить с затянувшейся на девять лет войной. Шведские офицеры рассчитывали, что их обменяют на пленных русских офицеров, и надеялись скоро вернуться в Швецию. Дух пораженчества витал над лагерем; возможно, этому чисто психологически способствовало и то, что русские, заняв холмы, угрожающе нависли над шведами. Но главное – это Полтава: разбитая после Полтавы армия вконец пала духом. Миф о ее непобедимости был развеян, и она превратилась в сборище растерянных, напуганных и смертельно усталых людей.
1 июля в 11 часов утра Левенгаупт сдался без боя. В армии, которая капитулировала по его приказу, насчитывалось 14 299 человек, 34 орудия и 264 боевых знамени. Вместе с 2871 шведом, взятым в плен под Полтавой, у Петра теперь было более 17 000 шведских пленников.
Шведы стали военнопленными, но 5000 казаков, оставшихся с Левенгауптом, не приходилось рассчитывать на снисхождение. Им Меншиков не обещал ничего. Правда, многие казаки недолго думая вскочили на коней и ускакали в степь, но часть из них настигли, пытали, а потом вздернули на виселицы, чтобы другим была наука.
* * *
Тем временем на другом берегу Днепра Мазепа, сам не на шутку расхворавшийся, взял на себя заботы об общем спасении. 1 июля, еще затемно, он отправил в путь короля в походной коляске под охраной 700 шведских солдат, дав им в проводники казаков. Остальных гетман разделил на отряды и послал на юго-запад разными дорогами в расчете сбить с толку русских, если те вздумают пуститься в погоню. К вечеру на берегу никого не осталось, и след беглецов затерялся в степной траве. Той же ночью Мазепа, нагнав Карла, предупредил его, что необходимо спешить.
Путь их лежал по высокой траве, через степь, раскинувшуюся между Днепром и Бугом. Здесь никто не селился: эту степную полосу намеренно оставляли пустынной, чтобы она служила своего рода буфером между владениями царя и султана. Не видно было ни деревьев, ни жилья, никаких следов деятельности человека – ничего, кроме травы, вымахавшей выше человеческого роста. Раздобыть пропитание здесь было непросто, да и вода попадалась только в глинистых ручейках, едва пробивавшихся сквозь траву. В полдень из-за нестерпимой жары пришлось сделать привал на несколько часов.
7 июля шведы вышли к восточному берегу Буга. За рекой лежала земля, где они надеялись обрести убежище. Но тут возникло неожиданное препятствие: целых два дня пришлось добиваться у очаковского паши разрешения переправиться на безопасный берег, пока наместник султана не получил приличную взятку. Только тогда шведам предоставили лодки и они начали переправляться. Однако лодок не хватало, и когда к исходу третьего дня подоспела русская погоня, на турецкий берег не успело переправиться три сотни казаков и столько же шведов.
Как только Левенгаупт подписал капитуляцию у Переволочны, Меншиков отрядил князя Волконского с 6000 конницы за Днепр на поимку Мазепы и Карла. Сначала казацкие уловки запутали преследователей, но затем они напали на верный след и, поспешив, настигли беглецов у Буга. Когда они появились, главная добыча уже ускользнула, но на восточном берегу еще оставалось 600 человек. Русские пошли в атаку, и триста шведов сложили оружие. Казаки же, знавшие, что пощады им не видать, сражались до последнего. С другого берега за этой безнадежной схваткой наблюдал Карл. Помочь он был бессилен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
