Сделав круг над заливом, что привлекал внимание своим видом, я пошёл на посадку. Залив был пустой, ни деревень, ни кораблей, да и леса тут не было, скалы да пески, так что удобное место для ночёвки. После посадки на тихие воды залива, я подогнал самолёт к берегу и заглушил двигатели. Через десять минут мы устраивались в автодоме на ночь, а ещё через полчаса, после водных процедур уже спали.
Проснулись мы вечером по местному времени, так как солнце только — только собиралось уходить за горизонт.
Дети купались, я возился с самолётом, уже нормально его заправляя, хотя дозаправка с помощью бочек очень серьёзно себя показала, когда дети закричали, я тут же схватился за оружие, крутя головой в поисках опасности. Оказалось, они обнаружили человека, что брёл в нашу сторону и сообщали мне об этом, стараясь перекричать друг друга. Но я уже сам заметил далёкую фигуру неизвестного и, успокоив их, достал бинокль. Широко расставив ноги, я стоял на крыле самолёта, ко мне по стремянке лез Кирилл, за ним остальные, и рассматривал неизвестного.
— Дай, — потянулся старший сын за биноклем, но дал я ему не свой, а другой, поменьше. Пока тот его, сопя, доставал из чехла, я подробно рассмотрел мужчину.
— Похоже, потерпевший кораблекрушение, — пробормотал я, морщась от криков, дети делили бинокль. Денис на берегу строил песчаные замки, и ему не было до нас дела, а от остальных было шума больше чем от целого детсада.
Достав ещё четыре штуки, чтобы убрать проблему, я продолжил его разглядывать. Тот шёл с видимым трудом, подволакивая ногу. Потрёпанные брюки, неровно обрезанные до колен, лохматились нитками. Верха не было, и он сверкал загорелым торсом. Обуви тоже не было, но был ремень, на котором висели ножны с холодным оружием.
С самолётом я уже закончил, да и длинные тени на земле показывали, что вот — вот наступит темнота. Всё неизвестное настораживало и появление этого мужчины, на вид ему было лет тридцать, но тут небольшая бородка старила, не сказать, что меня обрадовало. Покосившись на детей, я решил, что если это не наш, то есть не русский, то добью его, и где‑нибудь прикопаю. Не хотелось подвергать их опасности. В это бухте я решил задержаться до утра, и с рассветом вылететь дальше по маршруту. Ночью лететь не хотелось, это не на вертолёте, крохотную площадку для посадки искать не надо. Ещё не знаешь, как приводнишься ночью. Вылетим днём, днём и доберёмся до места. Последний рывок остался.
Приняв такое решение, я спустился вниз, самолёт стоял на мелководье, и по колено в тёплой воде, направился к берегу навстречу неизвестному, дети последовали за мной.
К сожалению тот не был славянином. Так как на мой вопрос забормотал на французском. Потом мы оба перешли на английский. То его знал очень плохо, но всё же смог ответить на мои вопросы. Дети стояли рядом, прячась в большинстве за мной, и внимательно слушали неизвестного. Тот видимо сильно устал пока добирался к нам, поэтому сел на песок и взяв протянутую ему мной флягу. Жадно присосался, там был чай с коньяком, сначала представился, и начал рассказ.
Звали его Франсуа Боржен, из Бордо. Он был матросом на торговом судне из Гавра. Шли они на Гаити, но попали в шторм, судно лишилось всех трёх мачт, пока не было разбито волнами и не пошло ко дну. Шлюпку и баркас они потеряли ещё во время борьбы со стихией, остался один ялик. Его бросили на корабле с несколькими другими несчастными офицеры корабля и отплыли с немногими счастливчиками. Что с ними стало, Боржен был не в курсе. Остальные впавшие в отчаянье даже не предпринимали ничего, чтобы спастись. Этому французу повезло, когда его смыло за борт, перед тем как судно пошло ко дну, он ухватился за обломок мачты. Сутки его мотало по волнам, он привязался к обломку рангоута, пока погода не начала улучшаться и он не рассмотрел землю. Добрался он до неё только к вечеру, выбрался на берег, немного отдохнул и стал искать пресную воду. Нашёл в ложбинке камня воду от прошедшего дождя, так и попил. Потом шёл две недели по берегу, питаясь яйцами птиц, разоряя гнезда, плодами и выброшенной на берег рыбой, пока не наткнулся на нас. Он был уверен, что это необитаемый остров, поэтому очень удивился, когда я сообщил, что мы находимся на Кубе. Поселений тут было не сказать что так уж и много, но всё же были.
После его рассказа, я ему представился русским путешественником, обо мне он, кстати, слышал, честно сообщил ему, что он мне только мешает. Мол, я считаю, его угрозой для своих детей, что сидели рядом со мной на песке, поэтому я или закапываю его тело в песок, или даю лодку под парусом, запас продовольствия, какое — никакое оружие и он отплывает немедленно. Француз выбрал лодку, причём с радостью и долго благодарил меня за неё со слезами на глазах.
Потом мы дошли до берега, остановившись метрах в двухстах от самолёта, я вызвал не очень большую шлюпку, где уже стояла мачта и был парус. Два весла находилось внутри. После этого я положил внутрь рюкзак с едой, котелок, бидон с водой, одно из охотничьих ружей, что купил в магазинах Питера, запас пороха пыжей и дроби, оружие было дульнозарядным. Топорик и всё для выживания. Не забыл рубаху, шляпу и одеяло. Француз был голоден, поэтому пока я готовил ему лодку, Анна сбегала к автодому, что тёмной массой виднелся неподалёку, и принесла два бутерброда с колбасой. Уже совсем стемнело, но серебристая луна вполне неплохо освещала всё вокруг.
Француз быстро съел бутерброды и долго благодарил Анну, потом и меня. Я помог ему забраться в лодку, и толкал по мелководью, пока он поднимал парус, после чего остановился по пояс в воде и помахал рукой. Как я уже говорил, луна и звезды освещали залив, поэтому мы хорошо видели друг друга. Громко поблагодарив меня, француз прошёл на корму и румпелем стал править. Наполненный ветром парус понёс шлюпку к выходу из залива.
Проводив неизвестного, я развернулся и направился обратно. Думаю, он доберётся до ближайшего поселения, оно тут неподалёку было, в сорока километрах, куда править я ему показал. Мы его пролетали, когда я искал безопасное место для днёвки.
Когда парус скрылся за мысом, я вернулся к самолёту и продолжил проводить обслуживание. Дети то бегали по берегу, то забирались в салон, то смотрели мульты в автодоме, или подавали мне инструменты. Для них эта ночь всё равно что день, как я уже говорил, часовой пояс сменился и время для нас потерялось. За пять часов до рассвета я их уложу. Сам посплю, и полетим дальше.
В два часа ночи по местному времени я с трудом уложил детей, спать те не хотели, но всё же заставил, читая сказки, потом сам лёг и с трудом уснул. Для нас было где‑то час по внутреннему времени, но дня, а не ночи. У меня не было привычки укладывать спать детей после обеда, поэтому и уснули они с трудом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
