Таков был по своему характеру преемник Ивана III. Василий от отца своего наследовал страсть к постройкам, и в первые годы своего царствования воздвиг в Москве несколько церквей, между ними церковь Николы Гостунского и Благовещенский собор, обе церкви поражали современников своею позолотою, серебряными и золотыми окладами икон, а Благовещенский собор своими позолоченными куполами. К последнему примыкал новый дворец, внутри расписанный, открытый для жилья в мае 1508 года. Наибольшее число построек относится к 1514 году. Тогда разом воздвигнут был в Москве целый ряд каменных церквей. В 1515 году был расписан Успенский собор такою чудною живописью, что Василий и бояре его, вошедши первый раз в церковь, сказали, то им кажется "будто они на небесах". При Василии в начале его царствования окончен был каменный Архангельский собор и перенесены были туда гробы всех великих московских князей. Но более всего Василий отличился постройками многих каменных стен в городах, где были прежде только деревянные, как, например, в Нижнем Новгороде, Туле, Коломне и Зарайске. В Новгороде, кроме стен, перестроены были улицы, площади и ряды. В самой Москве выложен был камнем ров около Кремля, а гостиный двор обведен каменною стеною.
В августе 1506 года умер литовский великий князь Александр, и смерть его открыла Василию предлог продолжать по отношению к Литве то, что начал отец. Василию блеснула мысль разом достигнуть цели, намеченной родителем; через своего посланника Наумова он сообщил Елене свою мысль: "Нет ли возможности, чтобы паны польские и литовские избрали на упраздненный престол Польши и Литвы московского государя? В таком случае он даст клятву покровительствовать римскому закону". Наумову было дано поручение передать то же самое виленскому епископу Войтеху, князю Радзивиллу и другим знатным панам. Намерение Василия не удалось. Сама Елена, как кажется, не расположена была содействовать брату. Она известила Василия, что преемником Александра назначен брат его Сигизмунд, по воле покойного короля. Василию было досадно; в Сигизмунде он видел себе соперника и искал благоприятного случая, чтобы начать с ним ссору. Случай тотчас представился. Был в Литве знатный и могучий вельможа православного исповедания, князь Михаил Глинский. Он был любимцем покойного Александра, носил сан придворного маршалка и имел так много приверженцев между русскими, что возбуждал даже у литовских панов римской веры опасение, чтобы он со временем не овладел всем литовским княжеством. Новый король Сигизмунд не имел к нему такого расположения, как его покойный брат, и не хотел давать ему предпочтения перед другими панами, как делал Александр. Глинский требовал перед королем суда со своим заклятым врагом паном Яном Заберезским. Король медлил судом, явно склоняясь на сторону соперника Глинского. Тогда Глинский сам расправился со своим врагом, - напал на него в его усадьбе близ Гродно, отрубил ему голову, а вслед за тем сделал наезды на других панов, враждебных ему, и перебил их. После такого самоуправства, Глинскому ничего более не оставалось, как поднять открытый мятеж против короля, и Глинский начал набирать войско, вступил в союз с Менгли-Гиреем и молдавским господарем, а тут кстати пришло к нему от московского государя предложение милости и жалованья со всеми его родными и приверженцами. В Москве знали, что происходит в Литве, и увидели возможность сделать вред Сигизмунду. Михаил Глинский приехал в Москву, был принят с большим почетом, наделен селами на московской земле и двумя городами: Ярославцем и Медынью. Это послужило поводом к войне между Москвою и Литвою. Война эта, однако, ограничивалась взаимными разорениями и тянулась недолго. С обеих сторон была надежда на татар, и обе стороны обманулись. Литва надеялась на то, что казанский царь Махмет-Аминь взбунтовался против московской власти, а московский государь надеялся па Менгли-Гирея. Но хотя московские войска действовали против Казани плохо и потерпели неудачу, однако взбунтовавшийся казанский царь Махмет-Аминь, боясь внутренних врагов, сам принес повинную московскому государю, и, таким образом, Москва со стороны Казани была уже спокойна; с другой стороны, надежда Москвы на Менгли-Гирея не оправдывалась: этот верный союзник Ивана явно охладевал, его крымские татары безнаказанно делали набеги на русские области. Вообще, в это время Крым усваивал ту хищническую политику, которой следовал постоянно впоследствии: стравливать между собой Литву и Москву, манить ту и другую своим союзом и разорять волости обоих государств. На этот раз между Василием и Сигизмундом, в 1508 году, заключен был союз, по которому король отказывался от всех отчин, принадлежавших князьям, перешедшим при Иване III под власть Москвы, а Глинским словесно позволил выехать из Литвы в московское государство.
По окончании этой первой размолвки с Литвою, Василий покончил с Псковом.
Покойный Иван Васильевич, как мы видели, исподволь приучал Псков к холопскому повиновению, но не уничтожал признаков старинного свободного порядка. По примеру родителя, назначавшего во Псков наместников и не принимавшего от псковичей жалоб на этих наместников, Василий Иванович в 1508 году назначил туда наместником князя Ивана Михайловича Оболенского, выбравши нарочно такое лицо, которое бы не ужилось со псковичами и, раздражив их, дало повод московскому государю уничтожить псковскую вечевую старину. Этот новый наместник, когда прибыл во Псков, не дал вперед знать о себе, чтоб его встретили с крестами, как всегда делалось в подобных случаях, а остановился в загородном дворе, так что псковичи, узнавши о его приезде, сами нашли его там, привели к Св. Троице, где посадили на княжение по давнему обычаю, и прозвали его по этому поводу "найденом". Наместник на первых же порах возбудил к себе ненависть - стал судить и распоряжаться без воли веча, рассылал по волостям своих людей, которые грабили и притесняли жителей, да вдобавок отправил великому князю на псковичей донос, будто они держат его нечестно, вступаются в доходы и пошлины, принадлежащие наместнику, и наносят бесчестие его людям. На первый раз великий князь только отправил к псковичам нравоучение, чтоб они так вперед не делали.
Но в сентябре 1509 года Василий Иванович отправился в Новгород и повел за собою значительный отряд войска, состоявшего из детей боярских. Псковичи, услышавши об этом, стали побаиваться, догадываясь, что государь замыслил что-то против них. Они отправили к нему послов с челобитною. В этой челобитной псковичи прежде всего благодарили великого князя за то, что он жалует их и держит по старине, а потом просили оборонить от наместника и от его людей, которые причиняли псковичам обиды.
Государь через своих бояр отвечал: "Мы хотим держать нашу отчину Псков, как и прежде, по старине, и оборонять ее отовсюду, как нам Бог поможет; а что вы били челом на вашего наместника и на его людей, будто он у вас сидит не по старине и делает вам насильства, так и наш наместник прислал нам бить челом на вас в том, что вы ему творите бесчестье и вступаетесь в его суды и пошлины. Я посылаю своего окольничего и дьяка во Псков выслушать и его и вас и управить вас с нашим наместником".
Присланные вслед за тем великим князем лица во Псков, по возвращении в Новгород, донесли государю, что не могли учинить никакой управы между наместником и псковичами. За ними прибыли в Новгород новые псковские послы и били челом избавить их от наместника.
Великий князь приказал через бояр сказать такой ответ псковичам:
"Жалуя свою отчину Псков, мы велим быть перед вами нашему наместнику, а Псков пусть пришлет к нам людей, которые жалуются на обиды от наместника; мы выслушаем и наместника и обидных людей и учиним управу. Когда мы увидим, что на него будет много челобитчиков, тогда обвиним его перед вами". Псковичи, услышав такое, по-видимому, благоразумное и беспристрастное решение, рассчитали, что чем больше будет жалоб на их наместника, тем больше надежды, что великий князь сменит его; посадники и бояре, ненавидевшие наместника, оповестили по всем десяти псковским пригородам 1, чтобы собирались все, кто только может в чем-нибудь пожаловаться на наместника и его людей. Этим воспользовались и такие, которые ссорились не с наместником, а между собой, и отправились к великому князю с жалобами друг на друга. Каждый день прибывало их больше и больше в Новгород: великий князь не выслушивал из них никого, а говорил им через своих бояр: копитесь, копитесь, жалобные люди, придет Крещение Господне; вот тогда я всем дам управу! Псковичи в простоте сердца ждали Крещения и писали на свою землю, чтобы как можно больше приезжало челобитчиков с жалобами на наместника. Между тем прибыл сам наместник; государь выслушал его и поверил ему во всем, или, по крайней мере, счел уместным поверить.
Наступило наконец Крещение. Великий князь приказал всем псковичам быть на водоосвящении, и когда, после окончания обряда, духовенство шло к Св. Софии, великокняжеские бояре крикнули псковичам: "Псковские посадники, бояре и все псковичи жалобные люди! Велел вам государь собраться на владычный двор. Сегодня государь даст вам управу всем". Все пошли как было приказано: посадники, бояре, купцы, вообще люди познатнее и побогаче, так называемые лучшие люди, вошли во владычную палату; а так называемые молодшие люди, то есть простые, встали толпой во владычном дворе. Когда уже псковичи перестали входить во двор, великокняжеские бояре спросили: сполна ли все собрались? Все сполна, - отвечали псковичи. Тогда им провозгласили: - Поимани есте Богом и великим князем Василием Ивановичем всея Руси!
