Ободренный этим фактом, продолжил эксперимент. Сосредоточился, мысленным взором отбрасывая попытавшуюся наслоится и сбить настройку другую передачу данных. Получилось. Получилось на какоето время, а следующий миг выделенный взглядом участок атаковало сразу три наслоенияфрагмента. По какомуто наитию Денис, отслеживая эти, идущие справа и сверху фрагментации иных данных рефлекторно отклонился влево и вниз, пытаясь удержать прямой фокус на картинку. И у него это получилось! Он смог удержать передаваемый видеоряд, хм, участка реки с обрушенным мостом. Да это же часть того, что осталось от Димитровского моста! Еще отклонился левее. На месте вотвот должного появиться изображения панорамы правого берега города вдруг высветилась чернь космоса. Враз сменившийся фрагмент сферы наполнил черный небосвод, утыканный иглами далеких звезд.
— Что за черт? — выругался он и ослабил заболевшие глазные яблоки от напряжения.
Он не сильно огорчился, что вновь проиграл это противостояние с электроникой корабля, но понимание преодоления этого рубежа и перехода на следующую ступень заставило его соскочить с подиума и обернуться к менее насыщенному информацией второстепенной степени важности, он это понимал, узкому дисплею. На нем передается намного меньший поток информации и его легче удерживать. Нужно только ухватить, что ты хочешь увидеть и уловить границу вмешательстванаплыва очередного потока.
Первая же попытка дала положительные результаты: более широко ловя летящие с монитора фрагменты, он вычленил все тот же вид Обского моря. В нужный момент сделал движение вправо, уклоняясь от попытки очередного постороннего слайда сфокусировать на нем взгляд.
Вот перед взором появилась несущаяся буквально в какихто метрах под ним водная гладь. Вот берег, стремительно наплывающий, и вдруг все резко пошло вниз. Сверху вплыли далекие облака. Мелькнуло в стороне солнце, оставив на сетчатке глаза огненный след. В следующую секунду появилась земля, но в перевернутом виде. Резко обернулась вокруг своей оси и понеслась навстречу. что-то запульсировало сбоку и сразу же поверхность земли точно в центре воображаемого прицеларакурса вспучилась ярким пятном взрыва. Как будто он сидит в кабине воображаемого истребителя. Дада, точно, это же идет передача данных с одного из истребителей, может даже с БПР, хотя нет, он ни разу не видел и не помнил, чтобы БПР мог закладывать такие виражи, значит, все же, истребитель. Что там, какую цель засек, атаковал и накрыл пилот или автоматика машины он не разглядел, так как в следующий миг передача происходящего этого эпизода боя смазалась, пошла помехами и была окончательно забита иными видеоданными. Чертыхнувшись, что на какието доли секунды отвлекся, забыв о постоянном отслеживании атакнаслоений компьютера Денис все же был доволен результатом.
Подумав немного, уже внимательнее присмотрелся к ближайшему кокону у возвышения перед главной информационной сферой. Както воровато оглянулся на Андрея, полностью ушедшего в вычисления, хм, наверняка получается, раз не отрывается от монитора и прошел к мерцающему кокону. Постоял, собираясь с мыслями.
— Денис, не делай этого! Мы же пока не знаем, как она откликнется..! — раздался голос Артема.
Отмахнувшись от него, мол, отстань, шагнул внутрь…
— Рtuoг,129Lj456_____…∂∞∞∫……
Оператор статусконтроля Ларрас недоверчиво уставился на пришедший сигзатор тревоги первой категории второй степени профилизации входящего в роркеруправления, почти сразу же перешедшего в откат. Такое вариативное проникновение во внутреннюю структуру командного набора программ компьютера, на жаргоне программистов называвшее «попытка глубокого внедрения в интерфейс управления» было очень сложно, так как имелись защитные программы сличения биотоков мозга входящего в систему, его доступа и многое другое.
Когда такое происходило, правда, за весь период нахождения на этой планете такого не было, то вступали иные директивы, но вот такого вторичного, следующего за тревогой отката не должно было произойти. Слишком быстро она последовала, значит, сбой? Может быть. А вообще подобных компьютерных атак насчитывалось всего одно, и оно было в базе данных всех кораблей флота Галактеров как единственный подтвержденный факт попытки взлома, когда корабль AG12 был захвачен Регирдами и перед аннигиляцией послал это сообщение. Поэтому адекватно отреагировать на эту тревогуоткат оператор не мог и не знал, к какому параметру ее отнести.
Проверив путь исходящего сигзатора, Ларрас задумался — сигзатор пришел с главной резиденции на планете и к тому же, с вторичного корабля АРр67. Ссваг! Послать сигнал вызова, да вообще любой сигнал мог только центральный, где находится руководитель всей промышленной зоны YRE128 Эззес. И только в случае невозможности отравить сигзатор, что вообще невозможно, дублирующий сигзатор тревоги мог прийти с вторичного, как это произошло в данном случае. Ссванг! Это не его дело.
Ларрас вызвал Раггарха, начальника их зоны производства…
…и сразу отшатнулся, шумно выдохнув, как будто вынырнул из темного омута. Что это было? В голове еще метались образы, отрывки изображений, глубины ужасных видений, вмиг смазывающиеся абракадабрами цифр, порой понятными ЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ словами, предлагавшими, с ума сойти, пройти проверку совместимости по категориям, которые сознание тут же отторгало по своей сути и вновь ныряло в пучины беспамятства, всплывая только для того, чтобы раствориться в следующей череде символов.
Все время нахождения в иной ирреальности он ощущал раздвоение личности, когда одна часть пыталась протестовать подобному вмешательству в сознание и перестройке самого мышления, дабы успешно подстроиться под чуждую логику и внедриться в предлагавшийся образ бытия и мироощущения, а другая жаждала познания чегото темного, что таила эта сторона необычного, непонятного и от того страшного мира, мира иероглифов, знаков, просто диких в человеческом понимании вещей и еще чегото такого, что мозг просто НЕ ХОТЕЛ воспринимать.
Все это время он балансировал на шаткой границе безумия. Это длилось вечность. Или один миг. Бесконечный полет неизвестно где и куда. Какието не похожие ни на что знакомые голосарыки низких тональностей на грани восприятия и идущие непонятно откуда и что-то такое, что пыталось вывернуть мозг наизнанку, выпотрошить, изучить самое тебя, как подопытное существо, как простой набор физикохимических реакций. Дада, именно так: в какойто момент он ощущал, что его сознание прощупывают, снимая показания и подставляя взамен что-то иное, страшное, что ни в коей мере не могло подойти и использоваться тобой без потери твоей сущности. Он понимал это, неоднократно умирая и возрождаясь в необычных ипостасях, одновременно являясь набором астральных символов и иной природы личности, с каждым запросомэгом теряя контроль над собой. И все это время не перед глазами, а чемто большим, чем обычное зрение мелькали одни и те же значения, которые в какойто момент выстроились в понятные два слова, предлагавшие сделать выбор: ДаНет?
Не он, его остатки сознания выделили значение: Нет. И сразу хаос небытия, этот ад враз откатился, стремительно отдаляясь и, его тут же вышвырнуло из этого безвременья, где ничего никогда не кончается и не начинается, а длиться мигвечность.
Он пришел в себя, чувствуя слабость и не упал только благодаря поддерживающему его Пошанского:
— Слава богу, пришел в себя.
— Как долго я…, и замолчал, собираясь с мыслями, окидывая привычную в человеческом понимании обстановку мостика инопланетного корабля.
— С минуту как держу тебя. А так ты там был от силы пять секунд. Вывалился как столб. Еле успел подхватить! Хотел положить тебя на пол, но ты сразу дернулся и как зомби стоишь все это время. Вот и жду, когда придешь в себя.
— Мы не сможем управлять через этот мозговой ретранслятор всем этим, — наконец ответил Горшенин, шумно дыша, и указал глазами на мерцающий кокон, — там все чуждо нашему пониманию. Не дай бог еще раз пройти через это…, немного помолчав, вспоминая пережитое потрясение, продолжил: — Хотя порой некоторые образы я улавливал, понимал их значение. В этом помогали наши, земные обозначения, изредка появляющиеся между строками галактерской абракадабры. Правда, я не понимаю, откуда они там присутствуют? Эти подсказки хоть и были очень редки, но они не дали мне… Но большей частью были видения… которые… Я не хочу даже вспоминать.
— А когда, вернее, после какого этапа видений, образов, извини, я не знаю, шло повествование на нашем языке? — из-за спины раздался голос Ершова.
Обернувшись, он встретился с взглядом Андрея, который улучив момент, оторвался от ноутбука.
— Ты меня спрашиваешь? Там было такое… Все переплеталось, я даже не знаю, где было начало, где конец, вообще откуда и что куда. Хотя порой часть символов превращалась в понятные словосочетания, как мне кажется после запросатеста, — ответил Денис, — да, тест на совместимость. И прекратить его я смог только благодаря тому, что несколько раз мне предлагалось сделать выбор отмены или продолжения сеанса на разных языкахобразах. Это я сейчас начинаю осознавать. Подтверждение тому то, как в один момент передо мной высветился выбор на человеческом, русском языке, — ответил Денис.
