Господа, ведь я сразу догадалась, что пан, пришедший с Вендой, из полиции. С той самой минуты, как Венда проговорился.
Венделин Куба даже застонал.
-И о нем я знаю все, что делал и кем был... Но главное, мне
кажется, каким он будет, а не каким был... Я верила: однажды Венда мне обязательно все расскажет и перестанет мучиться. Это ведь нелегко - избавиться от прошлого. Как нелегко жениться на слепой женщине.
Пан советник встал, подошел к Карличке и взял ее за руку:
Не говорите так, пани. Думаю, в его жизни это - счастье и, напротив, не так-то легко решиться выйти замуж за Венде-лина Кубу. Мы пришли извиниться - ведь чуть было не засадили его в тюрьму.
Господа, - искренне воскликнул пан Бружек, - если и молодая пани знает, кто я, то признаюсь честно: ужасно не хотелось забирать Венделина!
А вы таки нарушили закон, выдавая себя за гостя, - заметил пан советник. - Но у вас есть чутье, Бружек, а это для полицейского очень важно.
И, обращаясь к молодой женщине, добавил:
-У меня, собственно, очень расторопные сотрудники!
Потом все вернулись к гостям, и дядюшка наконец нашел на этой не больно-то пьющей свадьбе применение оплетенной бутыли. Все хвалили невесту, жениха и грушовку, и воцарилось такое дружное согласие, что хозяйка села за пианино и сыграла - так прекрасно, как только слепые играть умеют, - свадебный марш из "Лоэнгрина", торжественный и легкий, словно полет ангельских крыльев.
И на сем закончилась свадьба бывшего вора Венделина Кубы. Когда гости расходились, пан советник сказал ему:
- Вы встретили в жизни великое счастье, вы и вправду встретили ангела. Если бы такое случалось чаще, мир стал бы совсем иным!
ЛЕТНЯЯ ГРОЗА (Перевод И. Ивановой)
В дежурной комнате угрозыска тихо и уютно. В открытое окно вливался теплый воздух, и тишину нарушали лишь несколько одуревших от зноя мух, злобно жужжавших под потолком; им, как и пану Бружеку, определенно не нравился густой табачный дым, валивший от трубки пенсионера пана Мразека почему-то прямо вверх, вместо того чтобы уходить в открытое окно.
Господа детективы время от времени делали глоток-другой пива из бутылок, стоявших под столом у их ног: пан советник Вацатко не терпел бутылок на столе в служебном помещении.
- На столе, господа, - внушительно говорил он, - должны находиться бумаги, в крайнем случае - чашка кофе, а для бутылок есть глубокий ящик в левой тумбе письменного стола. Для чего же еще, как не для пива, устроен такой глубокий ящик?
И потому перед господами детективами были чашки с кофе, а у ног - бутылки. Не бегать же к письменному столу за каждым глотком!
Пан Мразек, детектив на пенсии, заходил сюда порой в гости, и сейчас он как раз развивал свои взгляды на преступность.
- Летом у полиции работы меньше, от жары всех одолевает лень, потому и меньше крадут.
- Если не считать квартирных краж! - возразил пан Боуше.
- Зато летом, - мечтательно продолжал пан Мразек, - учащаются случаи насилия. А виноваты жарища и сами женщины - носят тонкие платья, под которыми все видно, и это сильно распаляет мужчин.
Пан Боуше сделал несколько больших глотков, подмигнул своему коллеге Бружеку и сказал:
- Но навряд ли лето так же влияет и на пенсионеров! И оба рассмеялись.
- Это, между прочим, доказано, - не смутился Мразек, -и напомню, что прежний советник, покойный старик Кнотек, если об эту пору жертвой оказывалась женщина, все валил на
изнасилование. "Июнь, июль, август - месяцы, когда все можно наверняка определить заранее, - говаривал он. - Против природы не попрешь". Если в парке, скажем, кто-то напал на женщину и вырвал у нее из рук сумочку, пан советник заявлял: "Вот видите! Мотив преступления, конечно же, изнасилование, но преступник - тип настолько испорченный, что его естество уже ни к черту не годится; к тому же он еще и ворует! Ну ты, мерзавец, попляшешь у меня!" Суд потом не знал, как выкрутиться, как вести дело, потому что пан советник подавал материалы на изнасилование, хотя, случалось, обвиняемый по возрасту был на такое едва ли способен. Возьмите хотя бы историю с Галбекой. Был он самый обыкновенный ворюга, ну и отчасти брачный аферист. Так вот, Галбека выманил у служанки сберегательную книжку, а когда услыхал, что его обвиняют в изнасиловании, ужасно обрадовался и просил поставить в известность об этом свою жену, потому что, мол, старуха доняла его непристойными упреками в мужской несостоятельности. Теперь вот пускай утрется - у него есть официальный полицейский документ, доказывающий, что он еще вполне годен.
Открылась дверь, и вошел пан советник Вацатко. Пан Мразек засуетился и вскочил, собираясь уйти, но пан советник остановил его движением руки:
- Сидите, чего там, я рад вас видеть! Расскажете по крайней мере, что нового в вашей частной детективной практике.
Пан Мразек просиял и улыбнулся:
- Разрешите доложить - ничего новенького, все одно и то же: проверить, на самом ли деле была женушка в тот день у парикмахера или нет...
- А она, естественно, "или нет", не правда ли?
- Так точно, именно так, как вы изволили выразиться, - кивнул пан Мразек.
- Мужское самодовольство безгранично, - глубокомысленно изрек пан советник и, садясь, уронил бутылку, стоявшую на полу. Пан Боуше молниеносным движением подхватил ее и нарочито громко изумился - откуда она тут взялась!
Пан советник улыбнулся:
- Будет вам, дайте лучше глотнуть разок, жара просто доконала, черт возьми!
Мы как раз говорили о жаре, прошу прощенья, - взял слово пан Мразек. - Я рассказывал, как при прежнем пане советнике Кнотеке все преступления, совершенные летом, списывались на изнасилование, потому что летом, говаривал пан советник Кнотек,'воз можно только такое преступление.
Пан советник засмеялся и высказал предположение, что виной всему, видать, были уже преклонные годы пана Кнотека. В таком возрасте у человека появляются навязчивые представления и ему не хочется с ними расставаться.
- А если взять меня, господа! У меня тоже есть свои странности, и не качайте головой, пан Боуше, как будто вы меня не знаете как облупленного. Я одержим идеей, это, естественно, только мечта, - чтобы в один прекрасный день нам нечем было заняться, чтобы не было всех этих убийств и насильственных действий... А? Нынче лето прямо создано для этого: люди купаются, загорают и не думают о безобразиях... Я понимаю, мелкое воровство случается, но этим теперь занимаемся не мы, так что, глядишь, и дождались бы осуществления этой мечты. Тогда из окна своего кабинета я вывешу белый флаг!'
Пан советник снова отхлебнул пива, а бутылку порядка ради поставил под стол, возле его ножки. Пан Бружек вышел в коридор и послал дежурного - и старшего полицейского Кабр-гела - за пивом: велел принести еще пять бутылок "Старопра-мена".
- Только бы мне не оказаться в положении старого советника юстиции Пулкрабека из Добржиша, который мечтал поднять белый флаг на тамошней тюрьме. Он почти дождался этого, но, как назло, все дело испортил какой-то бродяга. Пулкрабек уже приготовил флаг, а тут жандармы возьми и приведи бродягу в наручниках - он, мол, ночью украл поросенка.
"Господи, ребята, - застонал пан советник Пулкрабек, - не могли вы, что ли, подержать его недельку на воле; пускай бы побегал!" "Никак нет, - отвечал вахмистр, - у стервеца утроба до того ненажорная, что он этого поросенка за недельку сожрал бы с потрохами".
Но старик Пулкрабек так близко к сердцу принял историю, что приговорил бродягу к смертной казни. Кончилось тем, что советник отправился не на пенсию, а в сумасшедший дом, да там вроде бы и остался. Надеюсь, что я до подобного не доживу, но, если произойдет что-либо подобное, я вас прошу, помешайте мне и силой и властью, господа!
Старший полицейский вошел с бутылками пива, почтительно отдал честь и снова удалился; господа выпили и пришли в отличное расположение духа. Пан советник посмотрел на часы, усмехнулся и сказал:
- Через десять минут моя смена кончается... И никаких происшествий на сегодня; так что, выходит, я могу вывесить хотя бы совсем маленький флажок вроде носового платка...
И пан советник под веселое одобрение коллег помахал чистым белым платком, а затем поднялся, собираясь уходить. Тут зазвонил телефон.
Господа беспокойно переглянулись, пан советник сморщил лоб и торопливо убрал платок в карман.
Пан Боуше протянул руку к трубке телефона.
- Наверняка изнасилование, - прошептал пан Мразек. Вольно ему было шутить - он-то уже на пенсии!
Пан Боуше медленным движением снял трубку и пробурчал свое имя. Лицо его напряглось, он обвел присутствующих взглядом и остановился на Мразеке, затем придвинул блокнот, и в комнате наступила устрашающая тишина; рука Боуше быстро задвигалась по бумаге.
Наконец он произнес:
Хорошо, мы приедем... И повесил трубку.
Происшествие? - прошипел пан советник.
