Он целеустремленно шагает к машине, практически таща меня за собой.
— Что с тобой? — пытаюсь снова, но знаю, что это напрасно. Он полностью отключился.
Дверца машины открывается, и я смотрю на него, пока он усаживает меня внутрь, но ничего не понимаю. Ни подтверждения, ни возражения, ни объяснения. Однако замечаю, что его плечи напряжены, а грудь начинает вздыматься. Он смотрит мимо меня, но все еще пытается втолкнуть в машину.
— Джесси?
Незнакомый женский голос переводит внимание от моего растерянного мужа к женщине позади меня. Той самой женщине. Я смотрю на нее в замешательстве, чувствуя, как рука Джесси сжимает меня крепче. Теперь я слышу его дыхание. Я совершенно сбита с толку, но мне все же удается окинуть ее взглядом, пробегая глазами вверх и вниз по незнакомке, которая большую часть времени пялилась на меня в прибрежном ресторане, или на Джесси, или на нас. Я не уверена. Но чем дольше я смотрю на нее, тем яснее все становится.
Джесси пытается усадить меня в машину, но я отмахиваюсь от него, слишком заинтригованная тем, на кого смотрю.
— Ава, детка, мы уезжаем. — Это не требование и не нетерпеливый крик, несмотря на мое неповиновение. От этого мне хочется плакать.
— Джесси, сынок. — Женщина делает шаг вперед, и мои подозрения подтверждаются.
— Ты не имеешь права так меня называть, — натянуто говорит Джесси. — Ава, садись в машину.
Я сажусь в машину. Это единственное подтверждение, в котором я нуждалась. Мне больше ничего не нужно слышать, — ни криков, ни объяснений. Это мама Джесси. Я ерзаю на сиденье и наблюдаю, как он обходит машину сзади, чувствуя беспокойство, когда вижу, как его мама спешит вперед, чтобы перехватить его. Она кладет руку ему на плечо, но он стряхивает ее, я слышу, как она умоляет дать ей возможность поговорить, а затем прижимается всем телом к водительской дверце, чтобы помешать ему сесть в машину. Его руки взлетают к волосам и дергают, боль на его лице разрывает мне сердце. Он не сможет силой убрать свою мать с дороги, что делает его уязвимым. Я не могу просто сидеть здесь и смотреть, как он вот так борется, поэтому выхожу и направляюсь к Джесси и его матери, и во мне нет ничего, кроме решимости.
Я стою перед Джесси, как защитный щит, и смотрю ей прямо в глаза.
— Пожалуйста, прошу вас отойдите.
Он наклоняется надо мной.
— Ты не должна быть здесь. Почему ты здесь? — голос Джесси прерывистый и дрожащий, как и его тело. Чувствую, как вибрации проникают мне в спину.
— Это свадебные выходные Амалии в Севилье. Почему ты здесь?
Приходит осознание. Я недостаточно тщательно вчитывалась в приглашение, чтобы запомнить дату или место, но Джесси, очевидно, знал обо всем. Иначе, зачем привозить меня сюда, если бы он не знал, что его родители уедут? Но они здесь. И это повергло Джесси в смятение.
— Все из-за твоего отца, — начинает она. — Свадьбу отложили, потому что у твоего отца случился сердечный приступ. Амалия пыталась связаться с тобой после того, как ты так и не ответил на приглашение на ее свадьбу.
Джесси прижимается грудью к моей спине, и я знаю, что он собирается заговорить, и это хорошо, потому что я не могу придумать, что сказать. Я онемела от изумления. Это информационная перегрузка.
— Так скажи мне, почему со мной пыталась связаться Амалия? Почему не ты?
— Думала, сестре ты ответишь, — быстро отвечает она. — Надеялась, что ты ответишь на звонки сестры.
— Ты ошиблась! — рычит он через мое плечо, заставляя вздрогнуть. — Ты не имеешь права так поступать со мной. Больше нет, мам. Твое влияние уже испортило мне жизнь, и теперь я все исправляю сам!
Она вздрагивает, но не защищается. Ее зеленые глаза — совсем как у Джесси — затуманены и полны отчаяния. В голове проносится столько мыслей, но мой приоритет — Джесси и его очевидное страдание.
— Двойня, — шепчет его мама, протягивая вперед руку.
Я замираю. Не могу пошевелиться. Ее глаза изучают мой живот, и я вижу боль, отпечатавшуюся на ее морщинистом лице. Отстраняюсь, избегая прикосновения ее руки к моему животу. Это выводит меня из оцепенения и заставляет пересмотреть ситуацию. Это не займет много времени. Мне нужно увести Джесси отсюда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ава. — Его голос смягчился у моего уха. — Пожалуйста, вытащи меня отсюда.
Мое сердце разрывается пополам.
— Я прошу вас по-хорошему. — Смотрю на его мать, чьи глаза все еще сосредоточены на моем животе. — Пожалуйста, отойдите.
— Это еще один шанс, Джесси. — Сейчас она рыдает, но я не чувствую к ней никакого сочувствия. Джесси ничего не говорит. Он остается неподвижным и тихим позади меня. Возможно, впал в транс, и я нисколько не удивлена. Эти несколько слов лишь усилили мою решимость и превратили надвигающиеся слезы в чистый гнев. Но я не могу наброситься на его мать.
Поворачиваюсь и кладу руку на плечо Джесси.
— Пойдем, — тихо говорю я, дергая его за руку. Он позволяет мне вести его. На этот раз я направляю его, и быстро справляюсь с этим. Я полна решимости вытащит мужа из ситуации, которая причиняет ему страдания. Я видела его таким всего несколько раз, и каждый из них заканчивался душевной болью. Я не готова подставлять его или себя под любые дальнейшие трудности в наших отношениях.
Открыв пассажирскую дверцу, осторожно усаживаю его внутрь, в то время как он тупо смотрит в пространство перед собой. Испытываю большое облегчение при виде матери Джесси, обходящей машину спереди, это означает, что я могу обежать сзади и запрыгнуть на водительское сиденье. Первое, что я делаю, это блокирую дверные замки, прежде чем отыскать ключи у Джесси. Я никогда раньше не ездила по другой стороне дороги или на водительском месте этой машины, но сейчас не время впадать в панику из-за чего-то столь тривиального. Запускаю двигатель «Астона» и едва оглядываюсь назад, когда небрежно выезжаю из отсека, прежде чем машина резко дергается, и я отъезжаю немного осторожнее. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, вижу мужчину, обнимающего маму Джесси. Его отец.
Быстро осматриваю дорогу впереди, отмечая закрытые ворота, но у меня нет шанса запаниковать, от отсутствия карточки, которая их откроет. Они автоматически начинают раздвигаться, и с каждой секундой я все дальше от родителей Джесси. Смотрю на него, и мне не нравится то, что я вижу — озадаченный мужчина безучастно смотрит в окно, не проявляя никаких эмоций. Если бы он злился, я бы чувствовала себя лучше, но он не злится. Единственное, что мне знакомо — это глубокая морщинка на лбу и винтики сложного разума, вышедшие из-под контроля. Как ни странно, эти маленькие черты дают мне некоторое утешение. Но не то, о чем он мог бы думать.
Еще один шанс? Так она сказала. Я не могу винить Джесси за срыв, не тогда, когда его мать только что предположила, что все можно исправить рождением его детей-близнецов. Это жестоко и эгоистично, и никогда не компенсирует прошедшие годы горя и предательства.
Эти дети и я — шанс Джесси на счастье, а не возможность его родителей исправить все свои ошибки. Если она намерена использовать моих детей в качестве своего рода семейной терапии, то ей стоит подумать еще раз.
***
Я понятия не имею, куда еду, но мне почти удается выпросить указания у Джесси. Знакомый аромат «Рая», наконец, заставляет полностью расслабиться, когда я поднимаюсь по мощеной подъездной дорожке к вилле. Джесси выходит из машины и шагает к веранде, оставляя меня неуверенно следовать за ним. Я не знаю, что мне делать. Знаю, что мы не будем разговаривать, поэтому мне нужно делать то, что подсказывает инстинкт, — просто быть рядом с ним. Не выуживать информацию, чтобы успокоить свой любопытный ум, не топать ногами и не требовать ответов. Нужная информация мне уже известна: родители Джесси слишком сильно повлияли на его жизнь. Теперь он все исправляет сам, как и сказал, и я должна позволить ему это сделать.
Проследовав за ним на виллу, нахожу его стоящим посреди гостиной. Тихо подхожу к нему сзади, но он не вздрагивает, когда я беру его за руку. Как всегда, он знал, что я близко. Веду его в спальню и начинаю расстегивать его рубашку. Между нами нет ни сексуального напряжения, ни тяжелых отчаянных вздохов. Я просто ухаживаю за ним.
