Измайлов спокойно проанализировал это звено в цепочке действий Самсонова и его защитников. Звонок Бармина, разговор у Чибисова насчет квартиры для Ермакова, теперь - выступление Большаковой...
Захар Петрович позвонил Межерицкому.
- Ну как? - спросил тот.
- Все закономерно, Боря...
- Я рад, что ты невозмутим. Но...
- Спасибо, старина, за поддержку, - перебил приятеля прокурор. - И успокой Лилю.
- При чем тут Лиля? - несколько растерянно спросил Межерицкий.
- Знаю, знаю, уже отпевает меня, - сказал Захар Петрович.
- Не отпевает, а переживает... Зайдешь к нам сегодня? Надеюсь, не забыл?
У Захара Петровича чуть не вырвалось: "Что?" Хорошо, что он тут же вспомнил: у Межерицких сегодня годовщина свадьбы.
- А как же, - поспешил ответить он.
- Предупреждаю, придешь в одиннадцать - все будет уже съедено и выпито...
После разговора с Межерицким по поводу статьи долго никто не звонил. А звонков Измайлов ждал. Через час ему стало казаться, что весь город уже прочел газету и вынес ему, Измайлову, свой приговор.
"Странная штука человеческая психика, - невесело размышлял Захар Петрович. - Ведь даже неправда может кого угодно поколебать. А если еще печатная..."
Не успел он додумать, как позвонил Журавлев.
- Захар Петрович, - решительно начал он, - я в корне не согласен с позицией автора статьи! Считаю, ваши действия отражены неправильно. Слишком односторонне показана роль руководства завода. А как выглядят в статье рабочие? У нас смеются... Смех - весьма показательная штука.
- Да, смех - это серьезно, - подтвердил Захар Петрович.
Звонок секретаря парткома словно снял камень с души. Измайлов больше всего опасался, что на заводе приняли статью за чистую монету.
- Как же так можно? - возмущался Журавлев. - Ведь Большакова буквально позавчера беседовала со мной. Но я не нашел в статье ни одной своей мысли... В частности, что в проекте реконструкции завода были серьезные недоработки...
Измайлов молча слушал его. И в заключение Журавлев заявил:
- Так дело оставлять нельзя! Выступление газеты дезорганизует общественное мнение. А в настоящий момент это недопустимо... Вы знаете, звонил Благовидов, прежний секретарь парткома. Он полностью придерживается моего мнения... В общем, Захар Петрович, я напишу в редакцию...
На этом и распрощались.
Потом стали заходить сотрудники прокуратуры. И каждый выражал свое негодование. Захар Петрович воспрял духом. Но, оказывается, преждевременно. Позвонил начальник отдела общего надзора прокуратуры области Ляпунов.
- Надо отреагировать на выступление газеты, - сказал он.
- Как? - спросил Измайлов.
- Послушайте совет старого служаки, Захар Петрович, - доверительно произнес Ляпунов. - Напишите в редакцию: факты, мол, подтвердились строго указано помощнику городского прокурора Ракитовой, которая занималась проверкой...
- Кому нужна такая филькина грамота? - вырвалось у Измайлова.
- Знаете, всегда лучше от греха подальше, - сказал Ляпунов.
У Захара Петровича сделалось тоскливо на душе.
- Значит, свалить на стрелочника? - спросил он.
- Всегда-то вы найдете формулировочку, - укоризненно произнес Павел Иванович. - А в вашем положении сейчас... - он не договорил.
Измайлов хотел сказать Ляпунову, что нельзя так просто отмахнуться от столь серьезного, принципиального вопроса. И не в его, Измайлова, привычках прятаться за чью-то спину, тем более - подчиненного. Но вдруг Захар Петрович представил себе начальника отдела, сидящего в своем кабинете с трубкой в руке. Измайлов всегда, когда заходил к Ляпунову, мог с первого взгляда определить, с кем Павел Иванович говорит по телефону. Если трубка прижата к уху, словно Ляпунов сливался с ней, чтобы ни в коем случае не пропустить ни словечка, ни звука, значит, это было начальство. Он буквально внимал ему. С равными по рангу Павел Иванович мог позволить себе держать трубку весьма свободно и небрежно. Зато в беседе с подчиненными и просителями трубка едва касалась уха, причем рука держала ее весьма неохотно (мизинец обязательно брезгливо оттопырен)...
"Именно так он сейчас и держит трубку", - подумал Захар Петрович и решил с Ляпуновым в споры не вступать.
- Я не знаю, о каком положении вы говорите, - прикинулся малопонятливым Измайлов. - А насчет ответа в редакцию... Ну что ж, ответим по существу...
- По существу - это правильно, - довольно заметил начальник отдела общего надзора; формулировка ему, видимо, понравилась.
А в Захаре Петровиче вдруг на минуту взыграл чертик.
- Аргументированно ответим, - сказал он. - По-деловому и в пределах, так сказать...
"В пределах" окончательно удовлетворило Павла Ивановича. Он обожал такие расплывчатые обороты.
Разговор был закончен в сдержанно приятных тонах, но настроение у Захара Петровича заметно потускнело.
А во второй половине дня его вызвал первый секретарь горкома Железнов. С материалами проверки на заводе.
Когда прокурор зашел к нему, в кабинете находился и председатель горисполкома Чибисов. Наверное, они говорили перед этим о чем-то приятном, потому что оба находились в хорошем настроении. Но Измайлов знал: весел секретарь или хмур, на решении вопросов это никак не отражалось.
- Ну, садись, - сказал Железнов. Перед ним лежала газета "Вперед" со статьей Большаковой. Отдельные строчки были жирно подчеркнуты красным карандашом. - Как это понимать? - спросил он, показывая на газету.
- Я сторона заинтересованная, - ответил прокурор. - И, знаете, опровергать, оправдываться голословно... Короче, Егор Исаевич, вот тут все изложено, - он положил папку с материалами проверки на стол первого секретаря горкома. - Факты, аргументы, выводы...
Железнов взял папку, словно пробуя ее на вес.
- О-о, - протянул он, - тяжеловата... И все же хочу от тебя самого услышать. В двух словах.
Захар Петрович вдруг почувствовал, что говорить надо не о статье, хотя она и являлась поводом.
- В двух словах, - повторил за Железновым прокурор, - пора навести порядок на заводе. И поставить на место Самсонова.
Реакция была такая, какую Измайлов ожидал: Железнов откинулся на спинку стула и с удивлением посмотрел на Захара Петровича. Он знал это удивление - секретарь заинтересовался. Согласен или нет - дело другое. Главное - настроился на очень боевой лад.
- Заявление серьезное, - сказал он.
- Огульное, - не выдержал Чибисов. - Бросаться такими фразами...
- Да вы посмотрите на весь стиль его работы! - тоже не сдержался Измайлов. - Что бы Самсонов ни делал, считает себя правым! Весь аппарат подчинил своей воле! И не считается ни с людьми, ни с общественностью! Ни с тем, что можно, ни с тем, что нельзя!
- На то он и руководитель, чтобы держать все нити в своих руках, перебил его Чибисов. - Он обязан брать на себя ответственность. С него же и спрашивают.
- Не спрашивают, а подпевают!
- Но ведь главное делается! План! - сердито доказывал председатель горисполкома. - Это не бумага, это продукция! Реальные ценности!
- Но какими средствами? - не отступал Захар Петрович. - На заводе процветают в начале месяца прогулы, а в конце штурмовщина! Бесконечные авралы! Людей под конец месяца, квартала, года заставляют работать сверхурочно! В выходные дни переплачивают вдвое, втрое...
- Но ведь по закону... - напирал Чибисов.
- В нарушение закона! Потому что трудовое законодательство точно определяет, в каких случаях и в каких количествах можно прибегать к сверхурочным работам! А на заводе? Мы подсчитали и ахнули! Это же разор государству!
- Спокойнее, товарищи, - произнес Железнов. - Можно ведь без горячки.
- Приведу один пример, Егор Исаевич, - сказал Измайлов. - Когда рабочие трудятся в выходные дни, им платят тут же, в цеху, в тройном размере.
Железнов покачал головой и мрачно сказал:
- Да, это уже не щедрость...
- Более того, - продолжал прокурор, - приказ о выдаче так называемых премий, надо же как-то оправдать такое расточительство, выходит на заводе уже после того, как деньги выданы! Как вы это назовете? - с вызовом спросил он у Чибисова.
Алексей Кузьмич пожал плечами:
- Может быть, в отдельных случаях... Обстоятельства, знаете ли...
- Это недопустимо ни в каких случаях, ни при каких обстоятельствах, отрезал Измайлов. - Это грубейшее нарушение... - А возьмите борьбу с пьянством? Сплошной формализм.
- Но почему этим должен заниматься только директор? - возмутился Чибисов. - А партийная организация? Комсомол? Общественность?
- Они хотят заниматься... - начал было Захар Петрович.
- А директор запрещает? - саркастически усмехнулся Чибисов.
- Объективно выходит, что мешает, - невозмутимо сказал Измайлов.
- Это, по-моему, просто извращение фактов! - воскликнул Чибисов. - Уж кто-кто, а Глеб Артемьевич не жалеет ни сил, ни средств. Лекторы даже из Москвы выступают, на заводе открыли клуб трезвенников, где проводятся встречи за самоваром! Я уже не говорю о наглядной агитации.
