— А ты ведь, Валера, читаешь эти книжки, верно?
— Нет, конечно! — огрызнулся тот. — Только уголовный кодекс по складам. Я и азбуки-то толком не знаю.
— Не злобствуй, — Роман снял с полки одну из книг, полистал ее и поставил на место. Взял другую, пролистал, потом поманил Валерия. — Взгляни сюда.
Нечаев подошел и хмуро посмотрел на его палец, упиравшийся ногтем в три черные звездочки, разбивавшие текст на две части. Роман перевернул несколько страниц и постучал пальцем по надписи «Глава III».
— Но слово «глава» пишут отнюдь не всегда, ограничиваются цифрами — римскими, арабскими, и когда хотят разделить повествование в главе на отрезки, часто используют не звездочки, а пробелы. Каждый пишет по-своему, — он поставил книгу обратно в шкаф.
— Да… я знаю, — медленно произнес Нечаев и запустил пальцы в свои волосы. — Это что же получается… эта сволочь книгу пишет, что ли таким образом?! Вот это все… — он выплюнул длинную матерную фразу, — для него книга?!
— Может, этот Лозинский был неудачливым писателем, которого никак не издавали, и он зело гневался, — Роман пожал плечами.
— Если все дело действительно в Лозинском. К тому же, это все равно не объясняет того, как он все это…
— Но это книга, — Роман захлопнул дверцу шкафа, так что стекло жалобно дребезгнуло. — И вполне возможно, Денис вовсе ее не пишет. Возможно, он ее уже написал, а теперь просто приводит все в соответствие со своим чертовым творением. И оформляет, как положено. Помнишь, что я тебе рассказывал про Аберман?
— Говорящая покойница… — кисло пробормотал Нечаев. Савицкий кивнул.
— Она сказала: «И про тебя там тоже есть». Там — в книге, вот где. Значит, она уже написана, понимаешь? Прочтешь книгу — узнаешь, что с тобой будет. Черт, если б я заглянул тогда в его тетрадь… он же так просил ему почитать. Может, это она и была… больше я его с этой тетрадкой не видел.
— Откуда ж ты мог знать? — Валерий моргнул, и у него стало выражение лица человека, который выбросился из окна и уже в полете осознал, что всего лишь собирался закрыть форточку. — Но зачем ему нужно, чтоб ты ее читал? Он бесится, что мы можем эту, — он снова завернул ругательство, — книжонку его испортить, но тогда почему ты? Все нелепости… нестыковки начались, когда ты появился. Это соответствовало его замыслу? Или он уже в процессе заменил Спирина на тебя, потому что ты показался ему более интересной фигурой? Но тогда ведь он сам себе противоречит, он сам ломает собственное повествование, сам его портит. Это бессмысленно.
— Сейчас это не важно — важно найти книгу, и есть человек, который знает, где она, или, по крайней мере, ее читал, — Роман огляделся. — Где моя рубашка?
— Твоя рубашка превратилась в лохмотья, — сообщил Нечаев. — К тому же ты сейчас все равно никуда не пойдешь! Я сам поеду и…
— Ты не понял?! Ты можешь только больше все запутать, к тому же тебе она ничего не скажет. Занимайся своими делами, у тебя их выше головы, к тому же еще достаточно народу из того списка живы… я надеюсь. Ты хотел мне что-то вколоть?
— Сейчас, — Нечаев наклонился и полез в тумбочку. — Поворотись-ка, сынку.
Роман послушно повернулся и чуть вздрогнул, когда игла вонзилась в бицепс его правой руки, потом слабо улыбнулся, проведя ладонью по месту укола.
— А ты, Нечаев, оказывается славная медсестра!
Валерий что-то угрюмо пробурчал и ушел в соседнюю комнату. Через минуту вернулся, плечом прижимая к уху телефонную трубку, и протянул Роману бледно-зеленую рубашку.
— Почти новая… от сердца отрываю, — сообщил он, а по его лицу стремительно растекалась тревога. — Что-то Майка не отвечает.
В этот момент в дверном замке скрежетнул ключ, и Валерий с облегчением бросил телефонную трубку на диван. Входная дверь распахнулась, в прихожей вспыхнул свет. Дверь грохнула о косяк, Майя, встрепанная, в кое-как застегнутом пиджаке привалилась к стене и посмотрела на полуголого Романа удивленно, зло и не без женского интереса. Ее губы расползались, смуглые щеки раскраснелись, голова чуть покачивалась из стороны в сторону, глаза маслянисто блестели, а лицо казалось необычайно сосредоточенным.
— И кто это у нас тут?! — она болтнула ногой, сбрасывая туфлю, и та полетела через всю прихожую. — И-и хто это у нас тут стоит?!.. Да это ж Рома!.. Старый добрый Ром-ма!.. — Майя сбросила вторую туфлю, и та стукнулась о тумбочку. Судя по всему, «боевая секретарша» была пьяна вдребезги.
— Майка! — Валерий проскочил мимо него и обхватил жену за плечи. — Ты почему не отвечала… я звонил… Ты где так надралась?!
— Как будто в городе мало мест, где можно надраться! — Майя вырвалась и шатающейся походкой прошла в комнату. Остановилась возле Романа, молча надевавшего рубашку, и крепко ухватилась за полу. — Это Валеркина, кто тебе разрешил…
— Я разрешил! — Валерий мягко, но решительно разжал ее пальцы, и Майя тотчас же крутанулась с перекошенным от злости лицом, выкрутив схватившую ее руку, но Валерий, тут же отпустив ее запястье, дернулся в сторону, почти мгновенно оказавшись за спиной жены, и в следующий момент руки Майи оказались закрученными назад — до той степени, когда боль только-только подступает, но малейшее движение вверх, и она станет нестерпимой, и девушка застыла, явно хорошо это понимая, потом попыталась достать Валерия ногой, но Нечаев предусмотрительно встал так, что у Майи ничего не вышло, и она только пьяно мотала головой, и ее глаза зло сверкали сквозь прыгающие короткие каштановые пряди. «Та еще семейка!» — устало подумал Роман, отступив на шаг назад и застегивая пуговицы.
— Успокойся! — рявкнул Валерий. — Что еще за сцены?!
— Она меня уволила! — Майя рванулась было к Роману, но боль в вывернутых суставах дернула ее обратно, и девушка зашипела от боли. На лице Валерия появилось растерянно-жалобное выражение, но он не отпустил жену. — Это все ты! Что ты с ней сделал?! Она ведь из-за тебя во «Дворце» осталась, а меня услала — думаешь, я не поняла?! Ба-алядь!.. Что ты ей сказал?!.. Я ее никогда такой не видела!.. Пусти меня!.. Пусти, сказала!.. твою мать!.. Я тебя, сука, наизнанку выверну!.. я тебе щас все пообрываю и…
Фраза закончилась болезненным взвизгом, когда Нечаев слегка поддернул ее завернутые руки вверх. Потом он отпустил Майю, развернул ее и, встряхнув за плечи, зло сказал:
— Заткнись!
Его лицо было совершенно несчастным. Майя встряхнула руками, потерла запястье, потом медленно подняла изумленный взгляд и с некой потрясенной нежностью произнесла:
— Валерочка… Ты что же это?.. Это же я, Валерочка… — ее ладонь потянулась к лицу Нечаева, а голова укоризненно качалась из стороны в сторону. — Ты что?..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
