Мы оказались на том же самом месте, где были совсем недавно. Мир не двигался, словно все, что происходило вокруг, не существовало. Деревья над нами застыли, вода в центре оазиса была похожа на стекло. Всё замерло, а я тем временем, доверившись милосердию Мазиры, решала свою судьбу.
— Саалим, — прошептала я больше самой себе.
Тихие слезы потекли по моему лицу, когда я произнесла его имя, так как я знала, что должно было случиться.
Он с опаской посмотрел на сосуд у меня в руках.
— Саалим, — повторила я, на этот раз громче. — Я не позволю тебе жить такой жизнью. Ты не можешь оставаться рабом каждого, кто найдёт тебя. Я слишком тебя люблю.
— Эмель, остановись, — он крепко схватил меня за плечи, на его лице отразился страх. — Я уже говорил тебе. Мне не нужна свобода. Я не хочу её.
Он развернулся и пошёл от меня прочь в пустыню.
— Стой! — крикнула я, мои слёзы замедлились, но моя решимость стала сильнее, точно сталь. — Послушай меня. Мы должны восстановить твой дом. Ты должен вернуться в Мадинат Алмулихи правителем, потому что я люблю людей, которые живут в этой пустыне.
Он развернулся и пошёл в моем направлении, качая головой.
— Нет, я этого не хочу. Я не хочу ничего, если тебя не будет со мной.
Он протянул руки к моему лицу и стёр большими пальцами следы высыхающих слез. Я уставилась на его грудь, не решаясь заглянуть в его глаза и увидеть боль, которую я могла слышать и чувствовать.
— Нет, Эмель, — прошептал он. — Я не хочу возвращать себе свою жизнь, если я должен буду забыть тебя. Я не могу оставить тебя здесь в деревне на милость твоего отца. Я не могу тебе позволить сделать это.
— Ты меня не понял.
Он замолчал. Я посмотрела на него и увидела надежду, которая проступила на его лице сквозь страх, подобно тому, как солнце выходит из-за облаков.
— То есть ты хочешь попросить для себя свободы? — спросил он с огромным облегчением.
Я начала ходить перед ним взад-вперед, крепко сжимая сосуд в своих руках. Я пыталась собрать слова воедино, чтобы объяснить ему:
— Ты заключил сделку, и её условия будут исполнены.
— Я не понимаю, — надежда покинула его. — Что ты имеешь в виду?
— Я мучительно долго размышляла о том, что я могу сделать, и думала, что у меня не было выбора. Как я могла выбрать между свободой человека, которого люблю… мужчины, который должен стать королем и превратить пустыню в достойное место… и между свободой для себя и неопределенным будущим, которое могла бы обещать мне Мазира? Как я могла сделать выбор, зная, что мы можем потерять всё? Всё это время я не понимала, как это сделать, Саалим. Вероятно, так же, как и ты. Но не обязательно делать выбор между тем и другим. Мы не обязательно должны потеряться. Мы можем освободиться вместе.
И тогда я почувствовала это, поверила в это каждой клеточкой своего тела.
И по его глазам я поняла, что он почувствовал то же самое — возможность всего этого.
Я остановилась и встала перед ним.
— Я отмечена, Саалим, и это меняет всё. Я выбираю нас, Саалим, — я сделала глубокий вдох. — Но сначала, я должна выбрать саму себя, — я продолжала: — Ты говоришь о смелости как о способности встретиться с врагом лицом к лицу, когда ты знаешь, что он обречён на провал. Я не думаю, что это смелость. Если бы ты спустился по тем ступеням и сразился бы с солдатами только для того, чтобы умереть, это была бы глупая жертва. Ты отдал волшебнице всё во имя спасения своего дома. Сбежав с поля боя, чтобы попросить у нее помощи, ты не стал трусом. Ты поступил умно. В историях, которые мы рассказываем в моей деревне, я бы выглядела эгоистично, сделав выбор в свою пользу. Выбрав себя, а не великую цивилизацию и Короля. Или меня бы назвали трусихой из-за того, что я пожелала для себя свободы вместо того, чтобы завоевать её себе хитростью или мечом. Но я не дура. Драться с отцом? Тогда я умру. И к такой судьбе я не готова. Поэтому если у меня остается только два варианта: бежать или проиграть, я выбираю первый. Я убегу отсюда, Саалим, — я взяла его руки в свои. — Если Мазира будет щедра и разрешит тебе пойти со мной, значит, я освобожу и тебя тоже. Но если нас разделят… если мы окажемся по разные стороны мира…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Саалим раскрыл рот, словно желая возразить мне.
Я не дала ему сказать.
— Мы должны подготовиться к такому исходу, — я сжала его руки ещё сильнее. — Если тебя не окажется рядом со мной, я вернусь, потому что я примкну к далмурам. Я буду сражаться за тебя. Всегда. Потому что я делаю этот выбор ради тебя, ради себя, ради нас. Все, кто несёт на себе твой знак, ждут, Саалим. Они ищут своего короля. И когда я стану свободной, я присоединюсь к поискам, потому что теперь я понимаю, что только мне суждено преуспеть в этом. Потому что я загадаю это желание ради тебя, и мы всё ещё будем помнить друг о друге. Будет именно так, как ты сказал. И что бы ни произошло, мы всегда будем связаны. Ты будешь чувствовать меня, когда я буду звать тебя. Ты сможешь найти меня, ты мне поможешь, ведь так? Мы будем кружить рядом друг с другом, точно стервятники в небе.
Он кивнул и улыбнулся, он всё понял.
— Я сделаю все, что будет в моих силах.
У нас снова появилась надежда, яркая и сияющая.
— Я обещаю тебе, что освобожу тебя и эту пустыню.
Чем дольше я говорила, тем сильнее я становилась.
Саалим прижал меня к себе и сжал меня так крепко, как только мог, вдыхая мой запах.
— Ты такая неистовая, словно орёл, — пробормотал он мне на ухо. — Иди же и освободись из своей клетки.
Он провёл пальцами по ткани на моей груди.
— Где бы ты ни была, я буду рядом. Я верю тебе, любовь моя, и я всегда буду ждать тебя.
Вот и всё. Слезы катились по моему лицу, пока мы держали друг друга в объятиях в последний раз. Затем я отступила на шаг назад и открыла сосуд.
— Саалим, я желаю, чтобы ты вернулся в свой сосуд.
Если я собиралась пожелать для себя свободы, я должна была стать хозяйкой магии Мазиры, а не тем, кто покорно принимает щедрый подарок капризной богини.
Джинн посмотрел на меня, его печальные глаза были полны надежды. Затем он исчез в облаке пыли, которое тут же опустилось на землю.
Подул ветер, зашелестели листья. После возвращения джинна в его тюрьму, никто больше не сдерживал время.
Я сжала сосуд, который теперь был закрыт и заполнен золотым дымом, и прижалась к нему губами.
— Я люблю тебя, — прошептала я в надежде, что он почувствует мою преданность.
Затем я открыла тюрьму джинна.
Я не знала, что это будет в последний раз.
Я не знала, что все пойдёт не так, как я планировала, и что Мазира окажется такой хитрой.
ГЛАВА 28
Золотой дым начал расцветать посреди оазиса, пока медленно не опустился и не принял очертания джинна. Увидев его в этой позе, со склоненной головой и подавшимися вперёд плечами, я вздрогнула. Не лучше ли было освободить его? Могла ли я прожить хотя бы ещё один день, зная, что он всё ещё был рабом Мазиры, своего хозяина и был заперт в своей тюрьме.
— Эмель, — тихо сказал он, прорываясь сквозь мои сомнения, — у тебя есть желание?
Я втянула ртом воздух. Я надеялась, что не ошиблась, что была на верном пути. Я надеялась, что он всё ещё будет со мной, когда я освобожусь, но если нет, я надеялась найти его. Только тот, кто загадывал желание, запоминал то, что было до этого. Как и джинн, который исполнял это желание. Когда-то давно Саалим рассказал мне об этом. Я надеялась, что это была правда.
— Эмель? — спросил Саалим, почувствовав мою нерешительность, и поднял на меня глаза. — Ты должна это сделать. Ты должна быть свободна.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я посмотрела в его глаза и увидела боль, надежду, страх. Я побежала к нему, бросив сосуд в сторону на песок, и упала в его объятия.
— Я надеюсь… — начала я.
— Это сработает, — уверил он меня.
— Если нас разделят, я буду скучать. Сколько бы времени мне не потребовалось, чтобы найти тебя, я буду скучать по тебе каждую секунду, — у меня снова потекли слёзы. — Я надеюсь найти тебя, — прошептала я, и почувствовала, как Саалим прижал меня ещё ближе к себе.
