необходимость в «свете», когда все это из одного света и сделано.
У Соны, как и всегда, не было тела, только синий, горящий ацтекский череп да синие призраки ладоней, мерцающие, как подсвеченные стробами голуби.
– Совершенно ясно, что эта бесхуевая шлюха, бесплотная, замыслила опутать его душу своими силками.
Подчеркивая категоричность суждения, над черепом вспыхнули стилизованные зигзаги молний.
Интересно, подумала Кья, как она выразилась в действительности? Что такое эта самая «бесхуевая шлюха» – артефакт мгновенного онлайнового перевода или по-мексикански действительно можно так выразиться?
– Мы ждем надежную подтверждающую информацию из токийского отделения, – напомнила им Келси.
Келси была из Хьюстона, дочь налогового адвоката, и на нее налипло много из папашиного лексикона, а заодно и умение ждать, вызывавшее у Кья прямое раздражение, особенно в исполнении этакой феечки из древнего аниме, с глазами как синие блюдечки. И ведь доведись им когда-нибудь встретиться вживую, наверняка оказалось бы, что Келси выглядит как угодно, но уж точно не так, тут уж и к бабке не бегать. (Саму Кья представляла разве что самую малость отредактированная версия того, как она видела себя в зеркале. Ну, может, носа чуть поменьше. Губы пополнее. Но это, собственно, и все. Почти.)
– Вот именно, – сказала Сона, в ее глазищах яростно вращались миниатюрные каменные календари. – Мы ждем. А тем временем он приближается к роковой черте. А мы тут ждем. Если бы я и мои девочки вот так вот только и делали, что ждали, Крысы давно смели бы нас с проспектов.
Если верить Соне, у нее под началом была чиланга – девчоночья, вооруженная ножами шайка. Ну, может, и не самая крутая в Мехико, но достаточно серьезная в смысле территории и авторитета. Кья не то чтобы слишком этому верила, но так было вроде как прикольно.
– Ты так думаешь? – Феечка по-эльфийски надменно вскинулась и пораженно захлопала длинными, как у Бэмби, ресницами. – А в таковом, Сона Роса, случае почему бы тебе не слетать в Токио и не выяснить лично, что же там происходит в действительности? То есть действительно ли Рез так и сказал, что он на ней женится, или что? Ну а заодно ты могла бы выяснить, существует она все-таки или нет.
Календари остановились, превратились в десятицентовые монетки.
Синие руки исчезли.
Череп словно уплыл в головокружительную даль, оставаясь абсолютно четким, вплоть до мельчайших деталей.
Старые штучки, подумала Кья. Увиливает.
– Но ты же знаешь, что я не могу, – сказала Сона. – Без меня тут никак не обойтись. Мария Кончита, военачальница Крыс, заявила, что…
– А нам вот по фигу, чего она там заявила! – Келси взмыла к нависавшим над поляной ветвям и повисла там, голубая феечка на фоне роскошной зелени; солнечный луч выигрышно высветил невозможную, небывалую в природе правую скулу.
– Сона Роса – трепло вонючее! – заорала она не так чтобы очень феисто.
– Не лайтесь, – сказала Кья. – Пожалуйста. Ведь это же очень важно.
Келси мгновенно спустилась и взглянула на миротворицу:
– Тогда поедешь ты.
– Я?
– Ты, – кивнула феечка.
– Я не могу, – сказала Кья. – В Токио? Да как же я могу?
– Самолетом, а как еще.
– Не забывай, Келси, что у нас нет твоих денег.
– У тебя есть паспорт. Мы знаем, что есть. Твоя мать должна была выправить тебе паспорт во время всех этих дел с таможней. И мы знаем, что ты, нежно выражаясь, в одну школу уже не ходишь, а в другую – еще, так ведь?
– Да, но…
– А в чем проблема?
– Твой папаша большой налоговый адвокат!
– Ну да, – кивнула Келси, – и он летает взад-назад по всему миру, рубит капусту. Но ты знаешь, Кья, что еще он заодно зарабатывает?
– Что?
– Баллы регулярного клиента. Охуенные баллы регулярного клиента. На «Эр Магеллан».
– Интересненько, – процедил ацтекский череп.
– Токио, – сказала разнузданная фея.
Вот же я влипла, подумала Кья.
Стена напротив ее кровати была украшена огромным, шесть на шесть футов, лазерным увеличением обложки «Ло Рез Скайлайн», их первого альбома. Не такого, как продаются сейчас, а оригинального, групповой снимок, сделанный ими для этого первого, прорывного релиза на инди-лейбле «Сучий суп». Она скачала файл с клубного сайта в первую же неделю, как вступила, а затем нашла заведение рядом с Рынком, где делали такой большой формат. Этот снимок остался для нее самым любимым, и не просто потому, как часто говорила мать, что они там еще молодые. Матери не нравилось, что члены «Ло/Рез» такие старые, примерно ее возраста. Ну почему Кья не западает на музыку своих сверстников?
– А кто там есть, мама, ну кто?
– Ну, скажем, этот самый, «Крутой Коран».
– Отстой, мама.
Кья подозревала, что мать воспринимает время совершенно не так, как она. И не в том даже дело, что месяц казался матери не таким уж и длинным промежутком, а в том, что материнское «сейчас» было поразительно узким и буквальным. Полное подчинение сводкам новостей. Кабельное питание, вроде как бессознательным пациентам жидкую кашицу через шланг закачивают. Настоящее, заточенное до вот этого вот, прямо сейчас, момента в сводке о вертолетном трафике.
Для Кья «сейчас» было цифровым, бесконечно эластичным, мгновенное вспоминание всего, чего угодно, обеспечиваемое глобальными системами, совершенно ей непонятными, да и не нуждавшимися в ее понимании.
Релиз «Ло Рез Скайлайн» состоялся – если здесь применимо это слово – за неделю (вернее, за шесть дней) до рождения Кья. Кья прикидывала, что вряд ли на этот момент в Сиэтле была хоть одна жесткая копия альбома, но ей нравилось думать, что даже тогда кто-нибудь его там слушал, какие-нибудь задвинутые визионеры, шарящие по самым тмутараканьским инди-лейблам, вплоть до восточно-тайбэйского «Сучьего супа».
Ну конечно же, вступительные аккорды «Позитронного предчувствия» сотрясали молекулы сиэтлского воздуха где-нибудь здесь, в каком-нибудь соседнем подвале, в решительный момент ее появления на свет. Она знала это, точно так же как знала, что «Заклинивший Пиксель» почти что и не песня, а просто Ло терзает чуть не на помойке подобранную гитару, проигрывался где-то, когда ее мать, почти не владевшая на тот момент английским, подбирала имя для дочки из чего-то там, крутившегося по «Шопинг-каналу», и вот там, в палате послеродового ухода, ласковая фонетика этих слов показалась ей наиболее подходящим сочетанием английского с итальянским, в результате чего эту самую дочку (даже тогда уже рыжую) окрестили Кья Пет Маккензи (что, как узнала потом Кья, немало позабавило ее отсутствовавшего отца-канадца).
Все эти мысли всплыли в густой, хоть сапоги ей намазывай, предрассветной темноте за секунды до того, как инфракрасная мигалка будильника беззвучно приказала галогенному софиту осветить «Ло/Рез» во всей
