в поле около селян, работающих на рисовых полях, а возвращается домой вечером. В год жители дают ему 100 вьюков (50 халваров) риса (1 халвар=18 пудов). По его словам, никто из туркмен не осмелится нападать на селение, где есть такие охранители. Однако, жители рассказывают, что когда туркмены захотят устроить аломан, то охрана заблаговременно под разными предлогами отправляется домой, чтобы не присутствовать при грабеже доверенного ей селения. Жители благодарили Бога за покорение русскими текинцев, ибо теперь аломаны стали редки, мелки, а главное, туркмены не угоняют теперь огромными партиями людей в неволю, ибо некуда и некому их продавать: русские сразу прекратили эту работорговлю.
Ага-хан говорил, что… англичанин Стюарт действительно проезжал с ним в степь и особенно смотрел и чертил Гумбет-Хоуз и место Даштальга. Я видел Гумбет-Хоуз издали очень хорошо. Это башня (говорят, куфической постройки) на левом берегу р. Гюргени, в 3-х фарсангах от сел. Ромпан. Здесь подле башни, говорят, много развалин древнего города. Место Даштальга – в 2-х фарсангах выше по р. Гюргени и в 2½ фарсангах от реки на левом ее берегу. Это колоссальные развалины древнего города. Оба этих места избрал по[лковни]к Стюарт для устройства укреплений и населенных пунктов и объявил жителям, что для этого скоро придет сюда с войсками и пушками.
Спрашивал меня Ага-хан, правда ли это, что я опроверг самым решительным образом.
Мы пришли в сел. Ноудэ в 4h пополудни. Дорога считается весьма опасной, ввиду близости канъюкмазов (2½ фарсанга), пастухи которых шатаются повсюду, подстерегая одиноких или безоружных путников. Меня вызвался проводить сам старый кетхуда из сел. Ромпан. Он заверял меня, что мы заберем всю страну и что сделать это следует поскорее. Просил только не забыть его и его сыновей, по его словам, он сопровождал и англичанина Стюарта. Думаю, что такие же заявления он делал и наглому англичанину, объявлявшему жителям о скором приходе сюда английских войск.
Располагая временем до заката солнца, я съездил с Ага-ханом посмотреть степь, по крайней мере, с ближайшей к ней вершины. Возвратились мы поздно. Какие-то перепуганные люди хотели в нас стрелять, но Ага-хан криком упредил их, что здесь русский начальник. Вечером Ага-хан и ромпанский старшина посидели у меня, а затем пошли ужинать бараниной и пловом с моими людьми, стесняясь есть в моем присутствии. Я поел наскоро и от усталости заснул как убитый до утра.
Дал за все сведения Ага-хану и старшине под видом простого подарка по 10 кранов, что им доставило несомненное удовольствие. Но в их отношениях и рассказах несомненно чувствовалось сознание непреодолимой мощи русского государства и слепая вера в то, что поглощение их страны русской властью неизбежно и даже желательно. Слишком безразличное к участи пограничного населения отношение высших властей Персии и непомерные, притом незаконные поборы местных правителей отравляют жизнь этого забитого, но трудолюбивого народа, добывающего средства существования в невыносимо тягостных условиях и каторжном труде на рисовых полях…
Жители вчера жаловались черводару моему Кятулу на крайнюю тягость притеснений со стороны их хана-сартипа и губернатора, высасывающих из них последние соки. Особенно тягостны наезды разной служащей челяди. Если надо взыскать 1000 туманов, то взыскивают еще и 1000 кранов в пользу посланцев, не считая ему подарков, пользования женщинами, мальчиками. Эта последняя повинность особенно ненавистна жителям, и они молят Бога, чтобы русские скорее взяли их к себе. Вообще, чем дальше от центральной власти, тем более дружелюбия выказывают нам, русским, жители, не скрывая своего стремления успокоиться под твердой и справедливой властью Ак-Падишаха. Так говорил и кетхуда в с. Ромпан, и даже Ага-хан, выразивший при прощании желание переселиться в наши пределы.
В сел. Болистан оказался бывший нукер английского полковника Стюарта, которого он сопровождал в поездках этого года. Он рассказал следующее: «Англичанин приехал из Астрабада по р. Гюргени к гокланам и остановился у Ходжа-Нияз-хана (племени Карадаглы); ночевал здесь две ночи. Потом вместе с ханом и 3 всадниками инглиз пошел по р. Чендыр к укр. Каракала. Ночевал в степи на р. Чендыре две ночи. Инглиз не решился ехать на русскую сторону. Расспрашивал все, где были старые города или крепости; сам копал в этих местах; все смотрел карту и писал. Сказал, что через 2 месяца приедет опять и что хан будет у него первым человеком. Дал 20 туманов и винтовку (берданку) хану, а мне платил жалованья 3½ тумана. Наказывал прислуге ничего не рассказывать: ни русским, ни армянам. Привозил с собою для подарков 15 часов и 10 берданок и все раздарил влиятельным туркменам. По приезде к гокланам инглиз говорил хану, что может быть шах отдаст ему под начальство всех туркмен и прибавит еще войска, тогда он устроит большой город, будет платить каждому всаднику 35 р[ублей] в месяц, а хану 100 р[ублей] в месяц и будет защищать всех персиян от русских. Когда его спросили, как скоро это будет, он сказал, что поедет сначала в Тегеран, а потом к своей королеве посоветоваться и узнать ее решение».
В 4h дня подошли к с. Нардин. Вступили в селение, оно расположено в равнине и состоит из бедных глиняных стенок и мазанок, которые, сочетаясь, прозводит впечатление укрепленного пункта. Багир отправился к правителю округа Афрасиаб-хану-сартипу с просьбой указать место ночлега, так как мне предложили какой-то хлев. Скоро явился старик-хан, извиняясь, что не может принять в своем доме, ибо после землетрясения еще не отстроился и сам стеснен со своей семьей в маленьком помещении. Мне предложили комнату подле топчи-хана, где хранятся две горные бронзовые пушки (английские) с передками. Сначал я устроил в палатке людей своих. Хан приказал все отпустить нам даром и натащил в мою комнату ковров. Хан был крайне приветлив и любезен, выразил мне свое уважение и расположение к русским, говоря, что с занятием Асхабада мы им дали возможность жить. Он выказал при этом желание, чтобы через 4–5 лет Ак-Падишах принял бы и их всех под свою высокую руку. Вечером явился с визитом сын хана, сергенк Аслан-хан с явером (офицер), наговорил кучу любезностей и выразил желание[и] готовность служить мне, чем только возможно. От услуг я отказался, и мы своими силами устроились довольно удобно на ночлег…
У хана в распоряжении постоянно 100 вооруженных всадников и 2 горных пушки. Жители очень хвалят старика-хана за его отеческое отношение к ним, а также за поразительную отвагу и храбрость. Афрасиаб-хан считается здесь грозой аломанщиков. Шах прислал ему 2 горных орудия Ухациуса, которые прошли из Тегерана в г. Бостам,
