разглядывающая содержимое бесчисленных коробок на столе, тоже неопределенно повела плечом:
— Не знаю.
В памяти пока что можно не сомневаться.
— А ты кто? — уже напрямую у нежити спросил Ахин.
— Кто я? А, точно, прости, — на лице мертвеца мелькнула виноватая улыбка: — Меня называют Трехруким.
— Как? — переспросил одержимый, разгоняя остатки тумана в голове.
— Трехрукий. Ну, три руки, — труп обернулся и задумчиво посмотрел в окно, через которое был виден крошечный кусочек неба, готовящегося смыть с себя ночную темноту светом восхода. — Не так давно я ожил в одной небольшой деревне на севере Атланской империи. Было странно ничего не помнить, но узнавать места и предметы, понимать речь и говорить, осознавать, как построен наш мир, и свое место в нем… свое новое место. На меня пало проклятие, не позволившее мне упокоиться и обратившее меня в порождение Тьмы.
«Я же только имя спросил…» — мысленно вздохнул Ахин, изо всех сил стараясь сделать вид, что рассказ нежити ему не безразличен. После отказа Пустоглазого одержимый не планировал задерживаться в Могильнике и тем более не собирался заводить здесь новые знакомства. Увы, сейчас оставалось только вежливо слушать. Быстрее выговорится — быстрее отстанет.
— Сначала меня хотели сжечь, — продолжил Трехрукий. — Больше всего на этом настаивала какая-то девушка. Она была очень красивая. Только постоянно плакала. Наверное, знала меня при жизни и… Не помню. Но она сильно расстроилась, когда меня решили продать в Могильник. Все говорили, мол, уже не человек, а чудовище, туда ему и дорога…
«Невеселая история. Как, наверное, и у любого другого порождения Тьмы, — участливо кивнул одержимый. — Но выслушать каждого — десяти жизней не хватит. Чего он от меня хочет-то?»
— А в Могильнике я практически сразу умудрился вступить в перепалку с надсмотрщиком. Не свыкся еще, все ведь изменилось — статус, условия, окружение. Да и к телу надо было привыкнуть, к этому странному ощущению, будто оно волочится за тобой. Или будто ты изнутри пытаешься привести в движение куклу, похожую на тебя… Да… В общем, надсмотрщик посчитал, что моя работа продвигалась слишком медленно, и тогда я имел неосторожность возразить ему: «У меня же не три руки!», — а он взял какую-то ветку, заточил ее и воткнул мне промеж ребер. Ну, знаешь, как чучелу приделывают руки. Ветку я, конечно, вынул, но прозвище привязалось намертво. Ха, намертво…
Ахин согласно помычал, выражая готовность слушать дальше, но, кажется, рассказ нежити о приобретении нового имени подошел к концу. Во всяком случае, Трехрукий молчал. И не шевелился.
— Ладно, — одержимый негромко кашлянул, прочищая горло. Подождал. Намек остался незамеченным. — Ну и… что теперь?
— Точно, прости, — мертвец снова виновато улыбнулся. — Я хочу пойти с тобой.
«Сначала ко мне присоединяется одна саалея, вместо масштабной поддержки камиенских рабов, потом — один сонзера, вместо банды более-менее опытных головорезов, а теперь вот — один ходячий труп, вместо практически неуязвимого отряда, — поморщился Ахин, пробежавшись глазами по спутникам. — Так я буду очень долго собирать армию. Да какую армию… Такими темпами мне для одной небольшой хоть сколько-нибудь боеспособной группы понадобится обойти весь обломок мира и выслушать еще с десяток отказов с последующим присоединением одного-единственного порождения Тьмы».
— Не вся нежить разделяет мнение Пустоглазого, — заявил Трехрукий, безошибочно уловив скепсис в молчании одержимого. — Наш бригадир умер слишком давно, он уже забыл, каково это — жить, и теперь может только существовать. Но нас не устраивает роль безвольного инструмента в руках созданий Света. Мы по-другому видим свою смерть. Пусть кто-то относится к ней, как к концу, а мы считаем ее новым началом!
— А-а-а, — протянул Ахин. — Значит, вас много?
— Конечно! Может, мы и мертвы, но по-прежнему хотим жить. И я… — мертвец немного помялся. — Я случайно подслушал ваш разговор. Ладно, не случайно. В общем…
Он замолчал, подбирая слова. Одержимый, припомнив свойственную нежити неторопливость, сделал весьма красноречивый жест:
— В общем?
— Я мало что понял из вашего разговора, — признался Трехрукий. — Наверное, при жизни я не был особо образованным. Смысл многих твоих фраз как-то ускользал, но…
— Договаривай уже, — устало попросил Ахин, предотвращая возникновение очередной паузы.
Мертвец глубоко вдохнул — одержимый еще раз отметил, что его новый знакомый придерживается привычек и поведения, свойственных живому человеку, но бессмысленных для умершего, — и выпалил на одном дыхании:
— Я хочу стать свободным. Свободным от условностей своего существования и клейма, поставленного светлыми созданиями. Я хочу, чтобы проклятие перестало нас ограничивать, а наоборот — давало возможности. Я хочу избавиться от вечного голода, я хочу вернуть себе волю. Я хочу не просто существовать, а жить.
Эмоционально и искренне. Пожалуй, в некотором смысле Трехрукий был даже живее одержимого. Его взгляд на настоящее и будущее, мотивация и энтузиазм, наполняющий жизнью мутные глаза, — Ахин уже и не рассчитывал встретить в этом мире хоть кого-то со столь сильным желанием восстановить баланс сил, при этом даже не до конца понимая, что нужно сделать и каковы будут последствия.
«Он хочет пойти со мной, — одержимый даже немного растерялся, когда запоздалое осознание этого пришло к нему. — Он действительно хочет пойти со мной. Без уговоров и подкупа. А еще он может собрать единомышленников из числа нежити. Погодите-ка… Это означает, что у меня что-то получилось? Ого…»
— Послушай, — Ахин отвел взгляд от лица трупа, которое, наверное, светилось бы воодушевлением, не будь оно настолько мертвым. — Я не хочу тебя обманывать.
— Тогда не обманывай, — пожал плечами Трехрукий. — Скажи прямо. Возьмешь нас с собой или нет?
— Подожди, я не об этом. Ты ведь слышал, что я говорил Пустоглазому о сущности Света? Так вот… Честно говоря, многое из сказанного — лишь догадки моего наставника. Полярности, баланс изначальных сил, вселенское равновесие и прочее — это все теории, которые хоть и выглядят правдоподобно и по-своему логично, но остаются неподтвержденными. Никто не может сказать точно, что произойдет, если… когда мы уничтожим сущность Света. Никто не знает, как на это отреагирует коллапсирующий мир. И точно так же никто не знает, что по итогу случится со всеми светлыми и темными созданиями. В том числе с нежитью.
— Вряд ли что-то хуже смерти. Но мы уже однажды умерли. И готовы повторить, — улыбнулся мертвец. А затем серьезно добавил: — Я не прошу от тебя обещаний. Как ложных, так и правдивых. Ты уже дал нам все необходимое.
«Что он там себе навыдумывал?» — растерянно кивнул Ахин. Сложнее всего оправдать те ожидания, о которых ничего не знаешь.
— Ты дал нам надежду, — пояснил Трехрукий, в очередной раз верно истолковав молчание одержимого. — Надежду на будущее, на свободу, на равное
