уже покинутого людьми аула. Нага спешился и первым двинулся к развалинам.
Внутри дворика лежало несколько человек. Они казались мёртвыми. Нага выхватил из-за пояса пистолет, взвёл курок и, грозно сверкнув глазами, крикнул:
– А ну вставайте, скоты, а не то…
Но из лежавших никто не шевельнулся. Сабарманы окружили тела.
Нага присел, взял руку одного из лежавших и пощупал пульс.
– Этот живой, – сказал он и взял за руку другого. – А этот уже у Аллаха, – вздохнул он и обвёл взглядом остальных лежавших на земле воинов.
Нага попробовал привести в чувство того, который подавал слабые признаки жизни. Он ворочал его с боку на бок, раскрывая ему то один, то другой глаз, но разбойник, будучи не в силах говорить, снова закрывал глаза и забывался.
– Они отравлены! – сказал кто-то из сабарманов.
– Вижу, – вздохнул Нага. – Они были легкомысленны, не зная повадок змеи, которую поймали!
– Но и женщины нигде нет, – зашептались вокруг разбойники.
– Она отравила этих болванов и ушла, – зло ухмыльнулся Нага. – А теперь мы её хорошенько поищем! Степь – не лес. Здесь ей трудно будет спрятаться!
* * *
Тем временем Жаклин упорно шагала по выжженной солнцем степи, не разбирая дороги. Дороги? Разве можно было назвать протоптанные животными тропы дорогами? Она брела наугад, стараясь как можно подальше уйти от русла ручья. Теперь она знала, что разбойники непременно будут искать её у воды. Хорошо хоть пузырёк с ядом был всегда при ней. Ей удалось отравить беспечных разбойников, настигших её, и снова вырваться на свободу.
В огромной бескрайней степи она казалась себе маленькой и незначительной, одинокой и несчастной. Жаклин обманывала себя, пытаясь уверовать в то, что всё хорошо и она свободна от рабства. Шагая по горячей от нестерпимой жары земле, она тосковала по былым радостям.
Жаклин неутомимо двигалась вперёд – минувший стресс как рукой сняло, – но шла она не вдоль русла ручья, который мог бы привести её к какому-нибудь жилищу, а отклонялась больше к востоку, где, по её расчётам, должен был находиться Оренбург. Она спешила вернуться в город, за стенами которого могла бы вздохнуть спокойно, даже невзирая на присутствие в нём своего злейшего врага – графа Артемьева.
Начиная от лагеря разбойников, местность была не знакома ей и вызывала в её сердце тоску и отчаяние. Но надежда на спасение делала её путь не так уж и страшным. Правда, она с трудом волочила ноги, страдая от голода и жажды.
Несколько раз Жаклин замечала вдалеке волков, но они не проявляли признаков агрессивности. Волки казались сытыми и ленивыми, но она старалась держаться на расстоянии от злобных хищников.
К вечеру Жаклин дошла до небольшого родничка. В окружавшем его кустарнике женщина решила остановиться на ночлег. Утолив жажду, она устроила себе более-менее пригодное для отдыха ложе и, улёгшись на него, сразу же провалилась в глубокий, полный тревожных видений сон.
Она увидела себя в страшном дремучем лесу. Над головой сияла луна, а душа замирала от ужаса. Вскоре она вышла из леса и остановилась под огромным дубом, росшим особняком между лесом и степью.
Не успела вздохнуть с облегчением, как увидела прямо перед собой мужскую фигуру. «Откуда человек в таком глухом месте?» – подумала Жаклин. Когда она вплотную приблизилась к нему, изумлению её не было предела: перед ней под дубом стоял её любимый Архип и приветливо улыбался.
– Как тебя сюда занесло? – изумилась Жаклин. – Неужели в самом деле это ты?
– Я, любимая, кто ж ещё! Всё сердечко измаялось по тебе, вот и решил поискать тебя по лесу.
«Почему именно по лесу? – мелькнуло у Жаклин. – И почему вдруг ты решил сделать это?»
Но она отогнала тревожные мысли прочь и, обвив шею Архипа, припала к его груди. Он не отшатнулся. Архип смотрел в её глаза как-то странно, словно в полусне, но во всём остальном был милым, тёплым и родным.
Вдруг возле казака как из-под земли вырос огромный чёрный конь. Глаза животного светились в ночи, как два больших зловещих фонаря. Конь нетерпеливо застучал копытом о землю, злобно фыркая.
Архип раскатисто захохотал, погладил густую гриву и лихо запрыгнул в седло. Затем он подхватил онемевшую от ужаса Жаклин под руки и, легко оторвав её от земли, посадил перед собой. Пришпорив животное, казак направил его в лес.
Скакали они быстро. У Жаклин аж ветер свистел в ушах. Заехав в непроходимую чащу, Архип остановил коня. Коснувшись ногами земли, Жаклин осмотрелась. В стороне она увидела богатый шатер, перед которым пылал костёр. Вот только огонь был какого-то необычного – синего цвета.
Не говоря друг другу ни слова, они занялись приготовлением пищи. Когда сели ужинать, Жаклин обратила внимание на то, что Архип ест мало и неохотно. Тогда она спросила:
– В чём дело?
И он ответил:
– Да как же я могу есть, если умираю от любви к тебе?
Жаклин не поверила своим ушам. А Архип обнял её за шею, привлёк к себе и принялся неистово покрывать её лицо, шею, грудь жаркими поцелуями.
Но на этом их свидание не окончилось. Не успела Жаклин насладиться ласками казака, как вдруг… Она увидела, что вовсе не Архип сжимает её в своих объятиях, а граф Артемьев. Жаклин взвизгнула, оттолкнула его от себя и с ужасом увидела, что ни шатра, ни костра, ни пищи рядом нет. А сама она снова стоит под огромным чёрным дубом, а с ней рядом… Граф Артемьев стоял перед ней с бледным как у мертвеца лицом, но… Теперь уже со своей мёртвой дочкой на руках. Граф медленно двигался к ней, протягивая вперёд маленькое тельце.
– Возьми её, ведьма, – шептал он мёртвыми губами. – Это ведь по твоей вине Машенька больше не живёт среди людей?!
Жаклин снова оттолкнула от себя чудовище и попятилась. Тогда призрак стал дико выть и побежал к ней. И тут…
Жаклин очнулась. Голова тупо болела, как после удара тяжёлым предметом. Она присела на своём ложе, огляделась и облегчённо вздохнула. Ни жуткого леса, ни чёрного дуба рядом и в помине не было. Зато… она увидела присевшего у родника Садыка. Тот намочил платок, выжал и, расправив, встряхнул. Затем он накрыл влажным платком тщательно выбритую голову и повернулся к ней.
– Ну что, набегалась, козочка? – спросил он, злобно ухмыльнувшись. – Теперь ты по-настоящему испытаешь все тяготы рабства на своей нежной шкуре. И это я тебе обещаю, держись!
Глава 17
Дни стояли жаркие. Приходилось на ночь оставлять дверь в сени приоткрытой, иначе от духоты
