шампунем, я начинаю фантазировать. Снова бесстыдные мысли, но сейчас эти бесстыдные мысли стали лишь сильнее предыдущих. Я прикрываю глаза и представляю, что это
его руки сейчас меня гладят. Проводят по груди, задевая соски, потом ползут к ногам, лаская внутреннюю часть бедра… Запах лишь усиливает этот невероятный эффект.
Но я вздрагиваю, приходя в себя, когда в дверь раздаётся два стука, а затем голос:
– Моя рубашка будет висеть на спинке стула. Наденешь её, пока я не подойду.
Поняв, что после сказанного Гай уходит, я быстро смываю шампунь с себя, ощущая невероятную свежесть на коже, но одновременно с этим ругая себя за непристойности, которые я себе позволила только что.
Меня так влечёт к нему.
Когда наступает конец душевым процедурам, я выхожу из кабинки, приоткрыв раздвигающуюся дверцу. Снаружи холодней, так что я пулей оборачиваюсь в полотенце и ещё почти два часа собираюсь с мыслями о том, что мне нужно выйти наружу. Открыв дверь, я прошмыгиваю в спальню. На спинке стула, как и обещал Гай, висит его красная рубашка. Я беру её. Предварительно закрываю дверь и почти со скоростью света напяливаю рубашку. Длина доходит до колен, и я проклинаю отсутствие возможности надеть нижнее бельё. Я всё-таки не ношу с собой запасное. Кто же знал, что сегодня вернуться домой не получится?
Мокрые волосы я оставляю распущенными, решив, что сушить их с помощью фена, местонахождения которого я, конечно же, не знаю, не стану. А потом сажусь на кровать Гая и наконец решаю поразмышлять над тем, что мне делать дальше.
Дождь по-прежнему бушует снаружи, даже начинает идти сильнее, чем раньше. Уйти обратно домой пока не представляется возможным. Но и оставаться здесь тоже не хочется, ведь я всё ещё зла.
– На тебе моя рубашка сидит лучше, – говорит Гай, незаметно оказавшись в спальне.
– Спасибо, – кидаю я без особых эмоций.
– Я рад это слышать. Потому что думал, ты со мной не разговариваешь.
– Я и не разговариваю. Я просто поблагодарила тебя за одежду, которую ты мне дал, как воспитанный человек.
Гай издаёт смешок:
– Могу поклясться, нет ничего более очаровательного, чем обиженная Каталина Норвуд.
Парень подходит к кровати и садится на корточки прямо передо мной, пронзительно смотря на моё лицо. Я в ужасе сжимаю ноги вместе, потому что на мне всё ещё нет нижнего белья.
– Каталина. – Он тычет пальцем мне в колено, но я игнорирую его действие, отворачиваясь к окну. – Какая же ты упрямая.
– Ты ведь должен был поехать куда-то с Нейтом, – бубню я. – Почему же не сделал этого?
– Не мог бросить тебя в таком состоянии.
Ух, я, кажется, снова злюсь!
– Вот только не надо теперь отменять свои планы из-за меня! – громко говорю я. – Это же всего лишь я! Не утруждайся.
Бросив эти слова, я хочу резко встать и выйти из комнаты, но мне не удаётся этого сделать. Когда ты сидишь голая, прикрывая тело одной лишь бархатной короткой рубашкой перед парнем, крайне проблематично даже на миллиметр шевельнуться. Я только делаю рывок в сторону, как Гай, молниеносно среагировав, хватает меня за запястье и сажает обратно на кровать, сам при этом всё ещё сидя на корточках передо мной. Сил у него действительно много.
– Куда это ты собралась?
– Не хочу тебя видеть.
Он усмехается краешком губ и опускает устало лицо, всё ещё сидя передо мной на корточках. Меня крайне напрягает то, что его голова находится практически между моих ног, прямо в нескольких сантиметрах от коленок.
Ох, а что, если бы я прямо сейчас взяла его за волосы и прижала бы к…
О боже, что это за мысли у тебя, Лина?!
– Но тебе придётся меня видеть и терпеть, – говорит Гай, вырывая меня из мыслей, которые заставили кровь прилить к щекам. – По крайней мере, до послезавтра точно. Потому что послезавтра мы едем знакомиться с моим отцом.
Глава 30
Только он может таким тоном выдать подобные слова, совершенно не учитывая то, как я могу на них отреагировать. Возможно, ему даже казалось, что я попрыгаю на месте от счастья.
Но я от услышанного лишь выпучиваю глаза:
– Ты, наверное, шутишь? – У меня автоматически хмурятся брови.
– Нет, я вполне серьёзно.
– И ты не хочешь спросить меня? Что я думаю на этот счёт, например.
Его губ касается лёгкая полуухмылка-полуулыбка. Я даже немного радуюсь тому, что часто вижу такое выражение лица, чего было крайне мало, когда мы только познакомились. Но потом я, конечно же, прихожу в себя и слышу, как внутренний голос осуждает меня словами: «Ты же не забыла, что обижена на него?»
– Если честно, поздно менять планы, – говорит Гай. – Отец уже ждёт нас, а он из тех людей, кто презирает отсутствие пунктуальности.
– А меня разве это как-то касается? – бросаю я сквозь зубы.
– Ты ведь моя девушка теперь.
– И что? Я отказываюсь быть твоей девушкой!
Он чуть наклоняет голову набок, глядя мне в глаза с интересом и даже какой-то насмешкой. Почти не моргает.
– Вот как? – поднимает он брови.
– Вот так! – отвечаю я.
Кого я пытаюсь обманывать, когда прикладываю усилия, чтобы скрыть судорожный вздох? Для этого Гаю достаточно было встать, приблизиться и коснуться пальцами моего подбородка. Я всё ещё сижу на кровати, а он стоит, возвышаясь надо мной. Он ведь и без того выше меня, а сейчас я и вовсе почти нахожусь на уровне его торса.
– А если я поцелую тебя? – спрашивает Гай.
– В смысле? – хриплю я.
– Могу ли я искупить вину поцелуем?
Непонятно как, я вдруг ухмыляюсь, отвечая:
– Так уверен в неотразимости своего поцелуя?
– Можем проверить, насколько это правда.
Ох, и Гай действительно наклоняется ниже, опираясь руками на кровать по бокам от меня. Я оказываюсь в его ловушке. Смотрю на его губы, хотя ругаю себя за это.
Нельзя, не надо, не глупи, отвернись, оттолкни, в конце концов, отверни голову…
Но по мере того, как его красивое лицо приближается, по мере того, как отчётливо я ощущаю этот головокружительный запах, я бездумно иду навстречу, не смея пошевелиться, и с замиранием сердца ожидаю того, как наши губы встретятся…
Пока он вдруг не отстраняется.
– Уже решено, Каталина, – говорит он как ни в чём не бывало. – Мы едем к отцу послезавтра. И лучше тебе с этим фактом просто смириться.
Едва сдерживаюсь от разочарованного вздоха из-за несостоявшегося поцелуя. Он меня дразнит? И когда я поднимаю на него свой взгляд, Гай ухмыляется, а в
