глазах горит довольство собой и видом, который он застал.
Я тут же меняю выражение лица и пытаюсь злиться. Ну или делать вид, что всё ещё злюсь. А потом смиряюсь с предстоящим.
– Ложись спать, – произносит Гай. – Я постираю твоё платье, и к утру оно высохнет. Только тогда ты сможешь вернуться домой.
– Постираешь? – удивляюсь я. – Ты?
– Да. Вместе с твоим чудесным бельём. Ведь ты и его намочила…
Я краснею, горю, вот-вот сожгу всё вокруг.
– …под дождём, – уточняет Гай, усмехаясь, явно делая акцент на том, о чём можно было подумать ранее.
Стараюсь не начать отпираться, глядя на то, как он откидывает одеяло и взбивает подушки для меня. Не встречала парней более заботливых, чем он. Мне кажется, даже Дилан не настолько заботлив со мной.
– Каталина. – В его голосе снова слышатся приказные нотки. – Ложись.
– А ты спать не будешь?
– Нет. Я отъеду на пару часов.
Даже спрашивать не буду куда, ведь ответа всё равно не дождусь. Поэтому без дальнейших расспросов я, издав раздражённый стон, забираюсь в кровать и накрываю тело приятным прохладным одеялом. Я сплю здесь во второй раз в своей жизни.
– Спокойной ночи, Каталина Норвуд, – говорит Гай перед тем, как покинуть комнату и выключить свет, а затем я слышу его спускающиеся шаги.
Так в водовороте своих мыслей я и засыпаю.
* * *
Целый день после того, как я вернулась обратно домой, переночевав в доме Гая, я размышляю о будущей встрече с его отцом. Я даже ни разу не видела его, если не считать тех фото на стенах в спальне Гая, но уже отчётливо ощущаю, как подпрыгивает сердце от ожидания.
– Надеюсь, вы не занимались чем-то, чем совершенно не стоило? – вдруг подаёт голос мама, листая свой журнал. – Я думала, ты вернёшься домой на ночь.
Это заставляет меня поперхнуться кофе, а отец резко смотрит в сторону своей жены.
– Мам! – возмущаюсь я, понимая, что, скорее всего, покраснела до корней волос.
– За кого ты принимаешь нашу дочь, Мэри? – с некой досадой выдаёт папа, отложив газету на стол.
Он хватает бокал с виноградным соком и делает глоток. Мама кладёт свой модный журнал на журнальный столик перед собой и переводит взгляд на меня.
– Я просто интересуюсь, – говорит она. – Лина провела ночь в одном доме с парнем. Наедине. Я просто волнуюсь, Джереми. Может, не стоило её вот так пускать с ним неизвестно куда?
Едва не выкрикиваю, когда громко хлопаю в ладоши, стараясь привлечь их внимание:
– Мам, пап! Я вообще-то ещё здесь!
Они оба глядят на меня, и я спешу продолжить защищаться от их обсуждений касаемо моей вчерашней ночи:
– Мне надоело, что вы пытаетесь выставить меня девицей лёгкого поведения!
Папа поднимает руки:
– Я тут ни при чём, милая. Все претензии к своей мамуле.
– Ты не лучше, пап!
– О боже! Ты ранила меня в самое сердце. – Он шутливо хватается за грудь, скорчив гримасу боли. – Разве хорошие дочери так поступают?
Не сдержавшись, я смеюсь, отчаянно пытаясь говорить более сдержанно:
– Ну, пап! Хватит воспринимать меня несерьёзно! Я вообще-то тут душу изливаю.
Тогда он смягчается и нежно улыбается мне, тыкая пальцем в кончик моего носа. Он всегда так делал в детстве. Мама же остаётся сидеть с прежним выражением лица, хмуря аккуратные брови и глядя на меня задумчиво, с долей волнения и даже опасения.
Мне никогда не понять, почему кто-то может быть настолько строг и осторожен, когда в этом нет необходимости.
– Тебе следует доверять ей, Мэри, – укоризненно замечает папа, вновь схватив газету со стола. – А мне, кстати, завтра нужно лететь на совещание в Вашингтон.
От его слов, резко сменивших тему, у меня всё внутри падает вниз, а потом ещё вдобавок сжимается.
– Что? – переспрашиваю я.
– Так далеко? – удивляется мама. – Почему ты не сказал раньше, дорогой?
– Потому что не хотел вот этой реакции, – окинув взглядом нас обеих, отвечает он.
– Но это ведь так неожиданно. Сколько тебя не будет?
– Около двух недель.
Две недели…
Боже мой. Я не увижу папу целые две недели. Срок достаточно большой, чтобы я успела расстроиться до неприятного жжения в груди.
Я перенаправляю свой разочарованный взгляд с отца на маму, которой удалось совладать с собой в разы лучше, чем мне. Она привыкла к вечным отъездам папы, но вот я… Никак не могу.
– Во сколько? – спрашивает мама деловым тоном.
– Завтра в шесть должен уже выезжать в аэропорт. – После ответа своей жене папа тут же смотрит на меня с некой осторожностью: – Лина, всё хорошо?
Он замечает моё мрачное настроение и молчаливость.
– Я понимаю, как тебя огорчает эта новость, – начинает он, анализируя мою реакцию по отражениям в глазах, – но у меня есть выгодное предложение.
Последнее он проговаривает забавным тоном, словно диктор из какой-нибудь рекламы, какие часто крутят по ТВ.
– Как только эти две недели пройдут и я вернусь домой, мы начнём подготовку к будущему полёту в Грецию… Я имею в виду, что мы по-настоящему подготовимся. От Мэри я буду ждать полного и подробного плана всех видов отдыха, а также тщательного изучения всех вариантов отелей и гостиниц. Разумеется, самых лучших! А ты, Лина, займись своим Гаем.
Я заинтересованно, но в замешательстве часто-часто моргаю глазами:
– Что ты имеешь в виду?
– Раз он твой парень, полагаю, будет лучше, если он проведёт этот уик-энд вместе с нами, ты так не считаешь?
Такого поворота событий я не ожидала.
Конечно, в мыслях периодически возникали мысли о возможности подобного исхода, но я не думала, что всё произойдёт настолько быстро.
– Правда? – спрашиваю я. – Он может лететь с нами?
– Почему бы и нет? Тем более это будет отличная возможность познакомиться с ним поближе.
Я широко улыбаюсь и сдерживаюсь от жгучего желания завизжать на весь дом.
– Это было бы здорово. Я уверена, он не будет против.
«По крайней мере, – говорю себе я, – за вечное задевание меня у Гая передо мной должок. Так что ему не удастся увильнуть».
– Раз мы всё решили… – папа опускает взгляд на свои наручные часы, проверяя время, – я должен ехать на работу. Сегодня прибудут коллеги из нашей любимой России. Очень важное совещание. Скорее всего, задержусь допоздна. Не скучайте, мои самые любимые дамы.
Папа чмокает маму в губы и оставляет лёгкий поцелуй у меня на лбу, извиняясь ещё несколько раз, прежде чем выйти из гостиной в спешке.
Потерплю эти две недели, и мы наконец станем теми близкими людьми, какими были в моём замечательном детстве.
– У вас с
