Прошло около месяца после осуждения Постоева, когда в управление из Москвы поступил запрос о его розыске. В нем сообщалось, что один из партизанских отрядов, действующих на территории Украины, захватил документы немецкой армейской контрразведки, среди которых обнаружены данные о вербовке и засылке в советский тыл по месту прежнего жительства бывшего военнослужащего Советской Армии Михаила Постоева с пропагандистской целью. Из документов явствовало, что Постоев сдался в плен раненым. Медицинский осмотр установил, что ранение было ни чем иным, как самострелом. Компрометирующий материал облегчил вербовку. После соответствующих инструкций Постоев был снабжен деньгами и переправлен через линию фронта.
В жизни Федора Григорьева это был, пожалуй, единственный запрос, на который он ответил в тот же день.
7
Своенравная зима не переставала испытывать людей то вьюжными наскоками, то, будто устав от метелей, затихала, домертва сковывая все цепким морозом.
Федор Григорьев только изредка бывал дома, не оставляя оперативного пункта сутками. Кровать с высокими спинками и набалдашниками мозолила ему глаза, и каждый раз, когда у него бывал кто-то, он особенно злился на ее присутствие. Однажды в вагонном депо он увидел пилу по металлу. Федор попросил ее у Василия Михайловича на время. Вечером он отпилил спинки по самые муфты, в которых крепится сетка, и кровать, аккуратно застеленная суконным одеялом, приобрела вполне приличный вад обыкновенной лежанки. Кабинет она больше не портила.
Суровую зиму облегчали добрые вести из-под Москвы, где наша армия все дальше отгоняла немцев. Эти вести и объясняли то напряжение, с которым работала магистраль, они и помогали преодолевать усталость, которая, казалось, вот-вот свалит с ног. Конечно, были и особенные события, которые согревали сознание и душу.
…Ночью, промерзший до костей, Федор вернулся со станции, откуда только что отправил сформированный тяжелый эшелон с танками, прибывшими с разных уральских заводов. В то время, когда наступление наших войск под Москвой достигло самого высокого накала и подходило к критическому моменту, все воинские эшелоны в московском направлении отправлялись немедленно. Счет велся не на часы, а на минуты.
У телефона дежурил Юра Паклин. Он, видимо, дремал.
— Звонил кто-нибудь? — спросил Федор, появившись в дежурке.
— Звонили.
— Кто?
— Сообщили, что тебе присвоено звание старшего лейтенанта.
— Какое звание? — не понял Федор.
— Обыкновенное, очередное. Велели поздравить, — улыбнулся Юра. Он выдвинул ящик стола и вытащил оттуда бумажный пакетик, развернул его. — Вот, я тебе кубики новые приготовил. Поздравляю.
— Ладно, потом, — смутился Федор. — Ты лучше сбегай-ка за углем, подтопить надо.
Кубики прикололи только через несколько дней, когда их обоих вызвали в управление, предупредив быть при аккуратной форме. В тот день, в присутствии всего личного состава, впереди медали «За отвагу» Федору на грудь прикрепили орден «Знак Почета». Федор сначала косил глазами на начальника, прикреплявшего ему орден, а потом на Юру Паклина, замершего перед начальником, который еще четыре месяца назад грозился ему трибуналом, а сейчас, довольный, прикреплял к Юриной гимнастерке такой же орден.
А буквально через пару дней после этого вдруг позвонил сам Славин. Федора удивил его вопрос:
— Федор Тихонович, как там у тебя работает Паклин?
— Хорошо работает, — ответил ему Федор, добавив: — Только я его редко вижу — по неделе из командировок не вылезает.
Следующим вопросом Славин озадачил его еще больше:
— А Колмаков сможет принять на себя от Паклина еще и его участок?
Федор сразу с ответом не нашелся. А Славин, как всегда, не умел ждать. Последовал короткий приказ:
— Пришлите Паклина ко мне. Немедленно.
Федор выполнил приказ, но его тревожила неизвестность.
К вечеру Паклин влетел в оперпункт возбужденный и радостный. Федор и Колмаков переглянулись, но еще ничего не успели сказать, как раскрасневшийся Юра удивил их окончательно, вытащив из-под полы шинели поллитра водки. Это непьющий-то и некурящий Паклин!
— Прошу кружки и закуски, если есть! — смешно командовал он. — Братцы! Я — на фронт!..
Наскоро соорудили стол в кабинете Григорьева.
— Спрашивает меня, значит, — рассказывал Юра про Славина, — вы помните, товарищ Паклин, о своем заявлении отправить вас на фронт? Так точно, говорю. Ну вот, говорит, руководство считает возможным удовлетворить вашу просьбу. Поедете в распоряжение отдела контрразведки Западного фронта… Там, братцы, сейчас главное направление московского наступления.
— А когда? — явно завидуя, спросил Федор.
— Завтра, — ответил Юра, как будто говорил об очередной командировке, — Я ведь проститься забежал да бумаги передать. Мне еще ключ от комнаты надо сдать коменданту городка чекистов. Ты сегодня домой придешь?
— Не собирался.
— Понимаешь, вещей у меня почти нет, — сказал Юра. — Но гражданских чемодан наберется. Я хотел оставить у тебя. Мне-то с собой не лишку надо.
До Федора только с этими словами окончательно дошло, что они расстаются с товарищем надолго. Рука как-то сама собой потянулась к карману.
— Возьми на всякий случай, — положил он ключ перед Юрой. — Если не застану тебя, оставишь чемодан без меня. Ключ отдай соседям.
Расстались они под утро.
— Теперь уже точно: не приду, — говорил Федор, — Так что распоряжайся без меня.
— Напиши, как на место прибудешь, — попросил Колмаков.
Участок Юры Паклина принял Алексей Колмаков. Правда, ему, как в последнее время и Паклину, уже не было необходимости постоянно находиться в Пригорнской. Федору удалось наладить постоянную связь с заводом, контролировать отправку грузов стало возможным прямо с Сортировки. Поэтому Колмаков находился на оперпункте чаще. По-прежнему много времени занимали сопровождения особо важных военных грузов. По этой причине на месте почти никогда не было и Виталия Бадьина. В конце января Федор встретил начальника линейной милиции. Тот был в дурном настроении. Шел он с совещания в дорожном отделе.
— Нагорело, — пожаловался он Федору. — Кражи появились новые, из вагонов крадут.
— Так и раньше было, по-моему, — сказал Федор.
— То — в пассажирских, а сейчас — в товарных.
— И что крадут?
— А все, что можно продать или употребить с пользой.
Милиции приходилось трудно, это Федор знал и раньше. Переполненные вокзалы всегда-то служили местом краж. Потерянные дети, отставшие от поездов пассажиры, несчастные случаи, чем только не приходилось заниматься милиции!
А вскоре с таким столкнулся и Федор. Обнаружили один вскрытый вагон, потом второй, третий… И все в воинских поездах. В потоке военных грузов были одежда и продовольствие для действующей армии, строительные материалы И детали для оборонных предприятий. Их продвижение тоже контролировалось, но не было возможности обеспечить их охрану с той же гарантией, которая сопутствовала поездам с оружием, особенно с боеприпасами.
И вот эти грабежи… Уже четыре случая, и никаких концов, хотя Федор после получения сигналов бросал все дела, чтобы начать расследование по горячим следам.
В одну из ночей Алексей Колмаков, дежуривший у телефона, разбудил Федора в его кабинете. В оперпункт пришел незнакомый мужчина. Он был явно напуган.
— Я начальник воинского маршрута, сопровождаю от Новосибирска, — представился он. — В моем составе вагон вскрывают.
— Кто? Где?
— Мужчины в телогрейках. На моих глазах начали, наверное, полчаса назад…
— А вы где были? — рассердился Федор, сдергивая шинель с вешалки.
— К вам бежал…
Вскоре Федор и начальник маршрута подошли к вагону, с которого была сорвана пломба. Откатили дверь. Федор залез в вагон, осветил его карманным фонариком, увидел тюки солдатского сукна. Свободным оставался квадрат около двери, где стоял Федор.
На этот раз Федор уцепился за кражу сразу. На снегу были видны следы: грабители тащили тяжелые тюки волоком. След этот привел к дороге, которая шла внизу рядом с железнодорожной насыпью. Возле дороги след был истоптан, по на нем четко выделялся еще и санный след. Стало понятно, что отсюда грабители увезли краденое на санях. Было ясно и то, что по этой дороге тюки можно было увезти только в поселок частных домов, так как дальше дороги вообще не было.
Когда Федор расспрашивал сопровождающего маршрут, тот сказал, что у одного из грабителей он заметил ключ, похожий на такой, с каким ходят водопроводчики. Из этого Федор сделал предположение, что грабители были из числа вагонников.
В конце концов это так и оказалось.
Один из сменных мастеров вагонного депо — Плешков — организовал преступную группу из одиннадцати человек. Это они совершили кражи из воинских эшелонов, которые ему раскрыть не удалось. Плешков вовлекал людей в грабежи по-разному. Одного припугнул разоблачением в попытке кражи имущества у эвакуированных, другого приручил частыми и бесплатными угощениями с водкой, некоторых опутывал долгами: денег у Плешкова было достаточно, потому что краденое сбывалось на рынке. А крали много…
