— Ни к чему особо, — Леогран учтиво распахнул перед ней дверь в гостевую башню, — только почему-то у меня возникло ощущение, что отец Кармайкл не из тех людей, которые дают себя узнать.
— С чего бы?
— Вы же сами сказали, что он необъяснимый. Просто вы к этому привыкли… а я — нет. И поэтому могу судить здраво.
"Они с Алексасом сговорились, что ли?"
"…или они всего-навсего видят то, чего не видишь ты".
— Думаю, дальше я дойду одна, — сказала Таша.
— Таша-лэн, на лестнице темно, — напомнил Леогран. — Тогда возьмите фонарь.
— Я прекрасно вижу…
— Я тоже неплохо. Но я знаю каждую неровную ступеньку, а вы — нет. К тому же вы гостья, и я должен соблюдать законы гостеприимства. Возьмите, я настаиваю.
Таша, вздохнув, приняла из его руки тонкую фонарную дужку.
— Спасибо, — она склонила голову. — Спокойной ночи… ваша светлость.
Девушка метнулась вверх по винтовой лесенке.
Когда далёким отзвуком хлопнула дверь наверху, Леогран, слушавший шелест её шагов, задумчиво подкрутил ус. Качнул головой в такт своим мыслям — а потом тихо и аккуратно закрыл башенную дверь.
Фонарик оказался весьма кстати: лампадки уже не горели, а загораться упорно не собирались. Таша, поставив фонарик к окну, оперлась ладонями на каменный подоконник, глядя в бархатистую небесную мглу с рассыпанным по ней звёздным крошевом.
"Я не понимаю… не понимаю. С чего они… и господин Риикон, и Алексас, и Леогран…"
"…не понимаешь или не хочешь понимать?
…ты закрылась в своей вере в него, как в скорлупе — потому что другого тебе не оставалось, кроме как довериться ему. Но теперь…
…ты даже и не пытаешься увидеть то, что, быть может, очевидно…"
"Но это значит нарушить доверие — подозревать его… а в чём? Что их всех смущает? Загадочность? Подумаешь… мало ли на свете загадочных личностей. Это их, хм… шарм".
"…но что ты знаешь о нём? Что он — пастырь в деревеньке у озера Лариэт, что он обладает множеством интересных способностей и полезных навыков… и что когда-то у него была возлюбленная по имени Лора. А всё остальное — мрак. Тайна. Не слишком ли неравно соотношение знания и незнания?"
"Хватит! Я не позволю себе в нём сомневаться! После того, сколько он для меня сделал…"
"…на это он, думается, и рассчитывает".
"Всё, потом!"
"…опять потом?"
Таша, вздохнув, склонила голову, чтобы задуть плачущую воском свечу — и замерла, глядя на золотистый лепесток каплевидного пламени, ровно тянувшегося к потолку…
…и его отражение в тёмном зеркале оконного стекла — которое вдруг метнулось на неведомом ветру.
Таша моргнула. На всякий случай щипнула себя за руку: щипок обжёг кожу болью весьма убедительно.
— Что за…
В колебании пламени явно присутствовал некий ритм. Точно его сбивало чьё-то дыхание.
Таша медленно наклонилась ближе, вглядываясь в тёмное застеколье: в отражение беспокойного пламени, оправы фонарика, опущенной дужки, своего бледного лица…
Своего — почти. Это лицо пристально смотрело на Ташу глазами мягкой осенней синевы.
Таша отшатнулась, ещё успев увидеть, как её отражённые губы разомкнулись, шепнув два слова. Обе свечи, здесь и там, рванулись пламенем в сторону и, зашипев, погасли.
Дыша тяжело и порывисто, точно пару верст пробежав без остановки, девушка взглянула на змеившуюся от фитиля тонкую белую дымку. Упала на кровать, разметав светлые волосы по одеялу, глядя в темнобалочный потолок. Нахмурилась, припоминая что-то.
Таша никогда не практиковалась читать по губам — но почему сейчас она так уверена, что не-её-отражение проговорило…
"Пусти меня"?
— Твоя настойка, милый.
Комнату с бревенчатыми стенами озаряло неровное пламя свечи. Обычная комнатка в охотничьем домике, с отсутствием изысков до аскетизма: обстановку составляли лишь кровать, тумбочка, шкаф да пара стульев.
Всплеснув волной обсидиановых волос, Камилла Норман подошла к кровати и исполненным изящества движением протянула мужу гранёный стакан. Герцогиня была совсем юной и до того красивой, что дух захватывало — портрет с оригиналом ни в какое сравнение не шёл. Герцог развалился на кровати: рыжеволосый мужчина в длинной белой рубахе, с посеребренными сединой висками и сеточкой морщин в уголках тусклых глаз. Меж бровей залегла угрюмая складка. Лицо прямо-таки источало мрачное равнодушие.
В общем и в целом, как резюмировала бы Таша, супруги Норманы являли собой ожившую иллюстрацию из легенд про неравный брак.
Герцог молча протянул руку, в пару глотков осушил стакан и с тихим стуком поставил на тумбочку.
— Спокойной ночи, милый.
Оррак поднял взгляд — и сквозь апатию в этом взгляде на миг пробилось что-то живое, но до того жуткое…
— Милый?
Хрусталь её голоса прозвучал чуть удивлённо.
…и — будто на миг приоткрывшийся занавес вновь сомкнулся.
— Спокойной ночи, — глядя на жену неживым взглядом, тихо сказал Оррак.
Камилла, склонившись к нему с поцелуем, с достоинством истинной королевы удалилась в соседнюю комнату, герцог, коротко дунув на свечу, отвернулся к стенке — и в комнате воцарилась тишь и тьма.
— Может, всё-таки расскажешь, как вчера всё прошло… и что вообще прошло? — в десятый раз за день невзначай спросила Таша.
— Я хотел бы… — Джеми удручённо коснулся рукой воды, отчего водяное стекло пошло рябью.
Таша, фыркнув, презрительно поболтала в воде босыми ногами — стараясь, однако, не поднять брызг и не замочить страниц талмуда "Аллигран: сказки и реальность". Дремавшие до сего момента на прозрачной глади лилии удивлённо качнулись над пробежавшей волной.
Они сидели в особняковом парке, на широком черномраморном бортике круглого бассейна, где под водяными лилиями нарезали ленивые круги золотые рыбки. Вокруг было не менее поэтично: вековые дубы бросали закатные тени на плиточные дорожки, бурно разросшиеся розовые кусты покачивали цветами на лёгком ветерке. Этот самый ветерок доносил до Таши и Джеми пьяняще-сладкий аромат и водяную пыль: в двадцати шагах от них рассыпал водяной веер фонтан — простой высокий конус тёмного мрамора, звенящими пенными струями опадавший в чёрный бассейн. Немного в стороне мечтательно шелестела сирень (как жаль, огорчалась Таша, что сиренник уже кончился), вдалеке, у ограды, сияли золотыми цветами липы, а здесь и там выглядывали из высокой травы ирисы. Крапчато-голубые, жёлтые, сиреневые, синевато-лиловые и даже чёрные — хоть ботанический сад устраивай.
Сад явно был хронически неухоженным, но от этого в Ташиных глазах только выигрывал. Она не любила стерильную искусственность скошенных газонов и постриженных кустов, которыми щеголяли городские парки. А вот такие заросшие старые сады… они были настоящими.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
