Сомервилл тяжело дышал, он закрыл глаза, словно отгораживаясь от страшных воспоминаний.
— Не понимаю, почему Бегли пытался застрелиться, капитан.
Сомервилл неохотно объяснил мне:
— Тот «добряк», который прислал мне газетные вырезки, очевидно, не забыл и Бегли. Тот понял, что игра проиграна, украл пистолет из кают-компании, спустился в пустой проход и пустил себе пулю в голову, да неудачно.
— Ну а как он получил вырезки? Разве почту успели раздать команде?
— Не успели, но ведь Бегли был курьером как раз при кают-компании, куда приносили всю почту. Естественно, он сразу же получил свои письма.
— Вы знаете или предполагаете, что он тоже получил вырезки из газет?
— Я не видел их у него в руках, но они были найдены позднее в ящике письменного стола кают-компании. Все это записано в официальном протоколе расследования причин возникновения пожара. Вы можете обратиться к нему, если не верите мне.
Я и верил, и не верил Сомервиллу. Я сам служил в армии и даже плавал на военных судах, так что знал о возможности капитана создать свою собственную версию объяснения любой аварии на его корабле, которая могла оставаться в силе многие годы после того, как очевидцы событий уже не подчинялись капитану.
Я сказал:
— И все же мне непонятно, почему вы не вызвали сразу Бегли и не допросили его.
Сомервилл смущенно посмотрел на меня:
— Когда именно?
— Когда вы послали за ним, а он не явился.
— Мне нужно было заняться куда более серьезными делами. Утечка нефти — не игрушка, и я...
— Утечка нефти?
— Бензина, черт побери, бензина!— Капитан побагровел от напряжения.— Кажется, я переутомился.
— Значит, Бегли ничего не было сказано?
— В тот вечер ничего. Я говорю за себя, разумеется. Увидел я его лишь через несколько месяцев. Он находился в Стотсайдском госпитале, и, по сути дела, был живым трупом. Поговаривали о том, чтобы порядка ради привлечь его к ответственности, но я употребил все свое влияние, чтобы дело прекратили.
— Привлечь к ответственности за убийство Элли Руссо?
— Да. Не было сомнений, что виновен был он, но продолжать расследование казалось бессмысленным. Тогда считали, что Бегли никогда не поднимется, с постели и не сможет говорить. Чудо, что так случилось.
— Его научили говорить,— задумчиво пояснил я.— Возможно, именно из-за этого он и поплатился жизнью.
Сомервилл поднял голову.
— В каком смысле?
— В самом прямом. Сегодня я обстоятельно беседовал с его лечащим врачом, и тот сообщил, что Бегли в этом плане сделал огромные успехи, он уже стал говорить членораздельно.
— Об Элли? Об убийстве миссис Руссо?
— Да, эта тема тоже затрагивалась.
— Бегли сознался?
— Кое-что из сказанного можно истолковать как признание, однако я не уверен, что это так. Он мог быть просто свидетелем убийства. Либо мог что-то сделать с уже мертвой женщиной. Вспомните «женитьбу Квазимодо».
Мне казалось, что Сомервилл стареет на моих глазах. Я едва разобрал его вопрос:
— Что именно он говорил?
— Что он сделал нечто ужасное.
Сомервилл сразу же вскинул голову:
— Он убил ее, Арчер! Как вы не понимаете? Это подтверждает его' собственная гибель.
— Каким образом?
— Я считаю, что его убил из мести кто-то из Руссо, либо отец, либо сын. Возможно, вам редко приходилось сталкиваться с подобными типами с горячей кровью, но я-то насмотрелся на них во флоте. Если только запятнали их семейную честь, они не успокоятся, пока не смоют это кровью.
Виновность одного из Руссо была возможностью, о которой я и сам подумывал, но в настоящий момент я не был готов обсуждать этот вариант с Сомервиллом и поэтому переменил тему разговора.
— Нелсон Бегли вчера вечером видел вас по телевизору, вам это известно?
— Нет, конечно. Вы хотите сказать, что он смотрел телепередачу?
— Да, кое-кто подстроил это.
— Кто же?
— По всем данным, Гарольд Шерри.
— С какой целью?
— Очевидно, хотел получить какой-то компрометирующий вас материал. Вас и, возможно» других членов вашей семьи. Я убежден, именно ради этого Шерри забрал Бегли из госпиталя.
— Иными словами, вы предполагаете, что я причастен к убийству Бегли?
— Прошу прощения, предположение ваше.
— Не увиливайте, подумайте вот о чем: где я мог найти для этого время? Я же работал двадцать четыре часа в сутки и постоянно был на людях. С кем только мне не пришлось встречаться на этой неделе!
Все сказанное было правдой. Странное дело: он производил ненадежное впечатление, даже когда говорил правду. Наверно, потому, что сам себе не доверял,
Мы сидели и смотрели друг на друга до тех пор, пока, недоверие, возникшее между нами, не затемнило окончательно все события, начиная с трагедии 1945 года.
Глава 37
Сомервилл проводил меня до парадной двери, еще раз пожаловался на безумную усталость и пожелал спокойной ночи. Его жена не появлялась.
С минуту я посидел в машине, глядя на город, раскинувшийся внизу до самого горизонта, уподобляясь светящейся карте. Она постоянно менялась, и ее трудно было понять. Все эти поблескивающие точки, линии и прямоугольники поддавались расшифровке только специалиста.
Мысль о Лорел, затерянной в этом лабирирте, пронзила меня острой болью.
В гараже открылась дверь, отбросив на землю сноп света, из нее вышел Смит и направился ко мне, наступая на пятки своей длинной тени. Я вылез из машины и пошел ему навстречу.
— Я хотел вас спросить,— сказал он,— нашлась ли миссис Лорел?
— Нет еще, я продолжаю ее искать.
— Вы ведь мистер Арчер?
— Да.
Смит полез в карман штанов и достал оттуда пластмассовую трубочку длиной сантиметров семь.
— Это ваша?
Я пошел с пробиркой в ярко освещенную инструментальную в задней части гаража. На этикетке значилось, что когда-то в трубочке находился нембутал, прописанный доктором Драмондом мистеру Лью Арчеру с рекомендацией принимать по одной-две таблетки перед сном в случае бессонницы.
После секундной растерянности я сообразил, что это та самая пробирка, которую Лорел утащила из моей аптечки. Сейчас она была пуста.
Страх и надежда столкнулись в моей груди.
Я обратился к Смиту, стоявшему за моей спиной!
— Где вы это взяли?
— Прямо здесь. Она валялась в корзинке для мусора в умывальнике.
— И была пустая?
— Да, я с ней ничего не делал. Раньше в ней было лекарство?
— Снотворное. То самое, какое Лорел взяла у меня из ванной комнаты.
— Оно опасное?
— Боюсь, что да. Покажите, где именно вы нашли эту пустую пробирку?
Смит отворил зеленую дверь в конце инструментальной и включил свет. В маленькой комнатке находился умывальник и унитаз, на стене висело зеркало, в углу стояла корзинка для мусора из белого пластика.
Корзинка была пуста.
Разумеется, никаких следов присутствия Лорел в этой клетушке не оказалось. Я поймал себя на том, что с непонятной надеждой смотрел в зеркало, очевидно воображая, что ее восхитительная фигура запечатлелась на его блестящей поверхности. Но вместо Лорел там промелькнула за моим плечом черная физиономия Смита.
— Когда вы нашли трубочку?
— Только что, когда вернулся из Пойнта. Сперва я не обратил на нее внимания, а потом заметил на этикетке вашу фамилию. Учитывая то, что вы мне рассказали, я решил, что Лорел побывала здесь, верно?
— Думаю, что верно. Кто пользуется этой комнатушкой?
— Я, иной раз парень, который помогает мне работать в саду.
— Он живет здесь, в доме?
— Нет, сэр. Он мексиканец, приходит к нам два раза в неделю.
— Когда вы в последний раз заходили сюда? До того, как нашли эту трубочку?
Он задумался, машинально жуя традиционную резинку.
— Сегодня рано утром.
— Тогда вы не заглядывали в корзинку?
— Нет, сэр, специально не заглядывал, но, пожалуй, заметил бы, если бы там лежала эта трубочка.
— Значит, вы думаете, что ее там не было?
— Не могу присягнуть ни так ни этак.
— Ну а когда ее точно не было в корзинке?
— Я выбрасывал мусор вчера, когда приезжал мусорщик.
— Получается, что после этого Лорел могла побывать здесь в любое время?
— Нет, не в любое. Часть дня я находился поблизости, между двумя поездками в Пойнт сегодня утром и вечером. Надеюсь, вы не считаете, что я сделал что-то неправильное?
— Об этом не может быть и речи.
— Рад это слышать.
Но в его голосе не было ни радости, ни уверенности.
В сопровождении Смита я возвратился к парадному входу в дом. Смит отпер дверь, и я вошел в холл. Там было темно и тихо, я почувствовал себя как вор.
