– Меня зовут Грейс, – представилась она соседке в пуховом пальто. – Простите, что побеспокоила.
На прощание наградив ее кислым, исполненным неодобрения взглядом, Кэрол отвернулась и зашагала к собственному маленькому кирпичному домику напротив дома Саксов.
– Извините, – принялся оправдываться Митчелл. – Тут до середины января такое творилось! Машины телевизионщиков весь дом облепили, не проехать было. Правда, с тех пор все улеглось, но до сих пор иногда незнакомые люди подъезжают и останавливаются. Мама с папой так переживали. Даже не могли объяснить соседям, что случилось, – слишком больно им было об этом говорить. Впрочем, с Кэрол они бы делиться переживаниями в любом случае не стали, только это между нами.
«Между нами»? Общие секреты? С тех пор как они стали родственниками, Грейс с этим человеком ни словом не перемолвилась. Впрочем, просьба была вполне закономерная. Поэтому Грейс ответила:
– Да, конечно.
– Улица у нас, сами видите, маленькая. Соседи, конечно, недовольны, но родители молчат, и они тоже эту тему не поднимают. Поэтому все раздражение выливается вот в такие мелкие стычки. Кэрол ведь это по доброте. Кстати, что мы здесь стоим? Зайдем в дом.
– Не хотела вам мешать, – нерешительно произнесла Грейс. – Если честно, даже не представляю, чего я вообще хотела. Но точно не собиралась нарушать ваши планы…
– Да нет у нас на сегодня никаких планов. Пойдемте, а то холодно на улице стоять.
– Ну хорошо, – сдалась Грейс. Забыв, что находится на Лонг-Айленде, на улице, состоящей сплошь из респектабельных жилых домов, она заперла машину, потом зашагала вслед за Митчеллом по ведущей к крыльцу дорожке.
– Мама! – позвал Митчелл, придержав для Грейс дверь.
Мама Джонатана стояла в дверях кухни. Это была миниатюрная, худенькая женщина. Телосложение Джонатан явно унаследовал от нее. Лицо казалось изможденным, под темными глазами виднелись синие круги. В последний раз Грейс видела эту женщину в больнице, когда родился Генри, и с тех пор она сильно постарела. Более того, миссис Сакс выглядела намного старше своего возраста – Грейс знала, что ей шестьдесят один год. Вид у хозяйки был испуганный, хотя что ее смутило – появление Грейс или приход неожиданного гостя вообще – судить было трудно.
– Смотри, кого встретил на улице, – сообщил Митчелл. Оставалось надеяться, он знал, что делает.
– Кого ты там встретил? – донесся голос с другой стороны. У подножия лестницы стоял отец Джонатана, Дэвид. – Здравствуйте! – воскликнул он, а когда гостья не смогла ответить даже на обыкновенное приветствие, уточнил: – Вы ведь Грейс?
– Да, – кивнула она. – Извините за неожиданное вторжение. Я тут проезжала мимо…
Грейс запнулась. Можно подумать, Саксы не понимают, что она нагло врет.
– Генри с вами? – спросила мать Джонатана. Ее звали Наоми, но у Грейс не было ни повода, ни, откровенно говоря, желания обращаться к свекрови по имени – настолько близко они знакомы не были. Когда Наоми задавала вопрос, в ее голосе прозвучала боль, но она быстро оправилась. Грейс ничего не знала об этих людях, кроме того, что Джонатан из их семьи. Значит, хорошими и положительными они точно быть не могут. Хотя кто знает?..
Грейс покачала головой:
– Нет, Генри в Нью-Йорке с… моим отцом. Мы… в последнее время живем в другом месте. – Грейс не была уверена, понимают ее Саксы или нет. Самой ей казалось, что она несет полную чушь. – На самом деле вовсе я не проезжала мимо, – зачем-то призналась Грейс. – Если честно, сама не понимаю, для чего приехала.
– А вот для чего! – объявил Дэвид, отец Джонатана. Без предупреждения он сделал три широких шага и, оказавшись рядом с Грейс, обнял ее, обхватив одной длинной рукой за плечи, а второй за талию. Небритая щека прижалась к уху Грейс. Она была настолько ошарашена, что от неожиданности просто застыла как вкопанная. Видимо, в отличие от Виты, Дэвид Сакс предупреждать о своем желании кого-то обнять был не склонен.
– Папа, – засмеялся Митчелл. – Осторожно, задушишь!
– Не бойся, не задушу, – ответил Дэвид прямо в ухо Грейс. – Надо же наверстать упущенное время. Между прочим, эта женщина – мать моего внука!
– Которого мы с рождения не видели, – с искренней горечью прибавила Наоми.
– Добивались-добивались, а все без толку, – вздохнул Дэвид и, наконец выпустив Грейс из объятий, отступил на шаг. – Знаешь что, Грейс? Зачем бы ты ни приехала, – он мгновенно перешел на «ты», – очень рад тебя видеть. И Наоми рада, только растерялась малость. Дай ей в себя прийти. А пока ты уж ее извини, но ей надо побыть одной.
– Опять одной? – возмутилась мать Джонатана. – Восемнадцать лет без сына, двенадцать без внука…
Дэвид пожал плечами.
– Говорил же – пусть малость успокоится. А мы пока кофейку попьем. Пошли на кухню, – поманил он. – Наоми, у нас ведь есть тортик «Энтенманс»?
– Есть ли у нас тортик «Энтенманс»? Мы сейчас на Лонг-Айленде или где? – улыбнулся Митчелл. – Верный признак, что ты в гостях на Лонг-Айленде, – хозяева угощают тебя кофе и «Энтенманс». Пойдемте, Грейс. От кофе, надеюсь, не откажетесь?
– Нет, конечно, – ответила она. – Спасибо.
Кухня до сих пор радовала глаз бело-золотистым декором семидесятых. Стол был самый простой, с пластиковой столешницей. Митчелл выдвинул для Грейс стул и занялся кофе. Мистер и миссис Сакс вошли следом. Дэвид сел напротив, а до сих пор молчавшая, но очевидно взволнованная Наоми открыла холодильник и достала сначала молоко, а потом коробку печенья, белую с синим. Кухня была чистая. Даже удивительно чистая, подумала Грейс. Но при этом помещение было не чисто декоративное – было видно, что здесь готовят. На полке над плитой выстроились в ряд специи в маленьких стеклянных баночках. На каждую была приклеена подписанная от руки этикетка. Массивные кастрюли, свисавшие с крючка на одной из декоративных свай, были сделаны из нержавеющей стали и потускнели от частого использования.
Когда свекровь поставила коробку с тортом на стол, Грейс поглядела на нее, но лицо Наоми было непроницаемо. Джонатан постоянно рассказывал, какая она холодная, бесчувственная женщина. Ужасная мать. Похоже, хотя бы насчет этой ее черты он не соврал. Про готовку, правда, ни слова не упоминал.
Митчелл взял нож и принялся резать круглый миндальный торт с белой глазурью. Не спрашивая, будет Грейс кусочек или нет, передал ей тарелку, которую гостья молча приняла.
– Должно быть, тяжело тебе пришлось, – сказал Дэвид, когда Митчелл передал отцу его кусок. – Мы тут часто о тебе вспоминали. Хочу, чтобы ты знала. Пару раз пытались дозвониться, но к городскому телефону в Нью-Йорке никто не подходил. Мы так и поняли, что ты пока уехала. И правильно сделала.
Грейс кивнула. До чего же все-таки странно было сидеть на этой кухне и разговаривать с родными Джонатана, тем более на такую тему. Ведь это касается их сына и того, что он совершил! И как поступил с женой и сыном. Однако близкие Джонатана вели себя так, будто не имеют к случившемуся никакого отношения. Будто эти события их попросту не касаются. Возможно, они до сих пор не понимают, не хотят понимать, что в произошедшем есть и их вина. Дэвид и Наоми с детства пренебрегали Джонатаном. Предавались вредным привычкам, избавляться от которых не проявляли ни малейшего желания (Наоми пила, Дэвид подсел на валиум). К тому же родители Джонатана всегда предпочитали ему брата Митчелла и даже не считали нужным этого скрывать. А ведь Митчелл даже колледж не закончил, не говоря уже о том, чтобы устроиться на постоянную работу и хоть чуть-чуть продвинуться по карьерной лестнице! И вообще, разве это нормально, когда тридцатилетний мужчина проживает в подвале родительского дома? Неужели даже во время этого уютного семейного чаепития Саксы намерены закрывать глаза на данные проблемы? Глядя на всех троих, Грейс на секунду ощутила часть грусти и досады Джонатана. Эти люди так и не сумели стать ему настоящей семьей. Сколько вреда они причинили Джонатану! И тут уж он в кои-то веки ни в чем не виноват.
– Увезла Генри в Коннектикут, – сообщила Грейс после минутной паузы. – У нас там домик. Правда, летний…
– Да, помню, у вас там была свадьба, – оживился Митчелл, разливая кофе по коричневым чашкам.
– Верно. Вы ведь, если не ошибаюсь, приезжали.
– Конечно… Тогда я еще пытался до него достучаться. Кстати, давай перейдем на «ты», мы ведь все-таки родственники.
– «Достучаться»? – переспросила Грейс. – В смысле?
– В смысле – наладить отношения с братом, – пояснил Митчелл. Он по-прежнему улыбался. Видимо, улыбка была для него выражением лица на все случаи жизни. – Я главный оптимист в семье, – прибавил Митчелл, подтверждая догадку Грейс. – Ничего не могу с собой поделать. Такой уж уродился. Увидел, что Джонатан женится на хорошей, умной девушке. Психологией интересуется, психологом стать собирается. Пришел в полный восторг.
