— Что тут думать? — Хаген криво улыбнулся. — Конечно, я соглашусь — при условии, что и вы согласитесь выполнить мои условия.
«Ты согласишься?! — запаниковал Умберто. — С ума сошел!!!»
— Говори, — разрешил Вейри Краффтер. — Я слушаю.
И Марко Эсте начал излагать свои условия. По мере того, как он говорил, физиономии обоих магусов вытягивались: нахальный шкипер потребовал торговых преференций для себя и своих доверенных лиц — на десять лет! — причем не только в Эверре, а во всех портах, принадлежащих семейству Ласточки. Краффтер-старший прищурился, и Умберто показалось, что в глазах у него замелькали цифры — магус подсчитывал убытки, соизмеряя требования торговца с известными масштабами его деятельности. Должно быть, результат получился неутешительный, потому что недолгое время спустя лорд-искусник начал отчаянно торговаться со шкипером Эсте. Противники были равны, и бой длился долго; Умберто, однако, не скучал — ему не давали покоя две вещи. Первой был деревянный голем, который по-прежнему вызывал у моряка оторопь, а второй — плеть надсмотрщика на поясе Тори. Исподволь разглядывая мерзкое оружие, он понял, что эта плеть немного отличается от обычной: рукоять у неё была длиннее и толще, потертую кожу покрывали какие-то письмена и знаки.
Умберто перевел взгляд на холеное лицо Тори Краффтера и попытался представить себе этого магуса наблюдающим за работой гроганов в порту или за их кормежкой в бараке. «Уж скорее я когда-нибудь увижу Крейна на балу у Капитана-Императора, — подумал он. — Магус никогда не стал бы надсмотрщиком, но зачем тогда этот щеголь таскает за собой плетку?..»
— Хорошо, хорошо! — воскликнул Вейри Краффтер. — Я согласен! Мы договорились?
Оборотень вместо ответа протянул открытую ладонь, и когда два магуса пожали друг другу руки, Умберто невольно вздрогнул — ему вдруг показалось, что именно в этот миг лицо лорда-искусника как-то странно изменилось.
— Наконец-то я могу вздохнуть спокойно, — проговорил магус с легкой улыбкой. — Теперь всё будет в порядке.
— Я на это рассчитываю, — сказал оборотень. — Разрешите нам уйти, достопочтенный. Сегодня был день, полный забот и тревог, и я очень устал…
Это вовсе не было преувеличением: от усталости у Хагена начала дергаться щека. «Как бы маска не упала в самый неподходящий момент… — подумал Умберто. — Тогда нас даже Крейн не спасет».
— Не останетесь на ужин? — спросил лорд-искусник, и было непонятно, простая ли это вежливость или нечто большее. — Впрочем, вам и в самом деле надо отдохнуть, а вот завтра с удовольствием приму у себя вас и вашу… э-э… а кто, кстати, эта дама, которую видели на палубе «Верной»? Я понимаю, что лезу не в свое дело, но говорят, она очень хороша собой. Неужели вы возите с собой супругу?
«Эсме, я же просил тебя уйти в каюту…»
— Увы! — Оборотень изобразил печальную улыбку. — Это моя дальняя родственница, обладательница прелестной внешности и взбалмошного характера. Раз уж нам придется задержаться в Эверре, я попытаюсь вас познакомить, но сомневаюсь, что она примет приглашение. А спорить с женщинами я не умею, к сожалению.
— Что ж, нельзя быть докой во всем, — проговорил Вейри Краффтер. — Завтра я пришлю за вами слуг, мастер Эсте, и не расстраивайтесь из-за вынужденного простоя. Вам понравится наш город, вот увидите!
По измученному лицу Хагена пробежала тень.
— Очень на это надеюсь, — только и сказал он. — Всего хорошего!
Хотелось схватить капитана-самозванца за рукав, хорошенько тряхнуть — зачем, зачем он согласился помогать двуличным и высокомерным лордам?! Умберто с трудом сдержал порыв, сам себе признался с горечью: «Магус — он и есть магус, тут ничего не поделаешь. Как увидел своих собратьев, так и позабыл о том, кто он теперь и за чьи жизни отвечает!»
Хаген шел, и что-то было в его походке деревянное, совсем как у голема Вейри Краффтера: казалось, пересмешнику тяжело переставлять ноги, а спину он держит прямо лишь для того, чтобы незримая ноша не заставила упасть ниц, признавшись тем самым в собственной слабости и ущербности. Умберто шел позади, глядя оборотню в затылок, и думал о Крейне. Если его догадка была верна, то феникс, как и все остальные матросы «Невесты ветра», сейчас пребывал в полном неведении и мог лишь предполагать, зачем повелителю Эверры понадобился Марко Эсте. «Каково тебе это выносить, Кристобаль?» — мысленно спросил моряк, не надеясь на ответ, и невольно удивился собственному злорадству.
Молчаливый слуга, которому Вейри Краффтер приказал проводить гостей, вывел их на галерею второго этажа, проходившую над большим внутренним двором, тихой ночью казавшимся очень таинственным и даже слегка пугающим — впрочем, то же самое можно было сказать о всем доме. «Если у Краффтера есть маленькие дети, они наверняка боятся привидений», — подумал Умберто, и в тот же миг чуть было не налетел на Хагена — оборотень резко остановился, рванулся к перилам галереи, словно увидел в ночной тьме что-то интересное.
— Что случилось? — спросил Умберто и всё понял раньше, чем пересмешник поднял руку, указывая на противоположное крыло особняка Краффтеров: по его покатой крыше осторожно пробирался большой белый пардус. В зубах кот-переросток держал нечто ещё живое, трепыхающееся; он мельком бросил взгляд на моряков, словно давая понять, что заметил нежданных зрителей, и продолжил путь как ни в чем не бывало.
— Это что ещё за призрак? — Хаген, растерянный и встревоженный, повернулся к слуге лорда Вейри, который терпеливо ждал, пока гости налюбуются на ночного гостя, и ничем не выказывал страха. — Или в Эверре пардусы отняли у хорьков привилегию разорять птичники?
— Любимица госпожи Марлин, — ответил слуга. — Дымкой кличут. Вы не бойтесь, мастер Эсте, она только на голубей охотится, и то по ночам.
Поодаль в одном из окон мелькнула горящая свеча, и Умберто показалось, что он разглядел женское лицо. «Марлин вы вряд ли увидите», — так, кажется, бормотал себе под нос хозяин волшебных часов? Странное происшествие невольно напомнило и об их миниатюрных обитателях, женщине и кошке, только вот здешняя кошечка была великовата. Моряк сокрушенно вздохнул: «Заступница, как я устал от всего этого…»
Они шли молча до тех пор, пока Ласточкино гнездо — особняк Краффтеров, больше похожий на укрепленную крепость, — не скрылось из вида. Вот тогда-то Умберто и накинулся на Хагена с упреками:
— Ты с ума сошел?! Как можно было соглашаться на такое предложение? Да Кристобаль нас испепелит!
— Потише, остынь! — оборотень поморщился, и вновь на мгновение сквозь маску проступили его настоящие черты. Умберто отвернулся: привыкнуть к тому, что лицо товарища иногда начинает таять, будто свечка, он никак не мог. — Ты же видел… слышал… короче, ты разве не понял, что если бы я отказался, на всем нашем предприятии можно было бы ставить жирный крест? Да у меня попросту не было другого выхода, и капитан всё поймет. Он бы и сам поступил так же.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
