был уникальным и живым.
Дар сидел за столом в офисе Добростроя и строил из себя человека, которым не являлся. Из раза в раз, изо дня в день. И он сам не мог дать себе ответ на вопрос, почему всё случилось именно так. Как-то раз, разговаривая с Дрией на пьяную голову, он спросил у неё, почему он больше не может сочинять? Почему бежит от себя прошлого и пытается найти нового себя в чём-то другом? И почему не может просто вернуться назад?
Дрия тогда посмотрела на него взглядом, пропитанным не жалостью, а пониманием. Она знала. Пускай они иногда не сходились во мнениях, но в этом вопросе их чувства были одинаковы. И Дрия тогда ответила:
— Это такой период, братец. Его просто нужно прожить. Не зацикливаться на неудачах и пытаться дальше — однажды всё станет лучше.
Возможно, сестра и не помнит уже своих слов, но именно они держали Дара и не давали соскользнуть в пучину отчаянья. Он жил дальше, но всё ещё пытался найти себя. Найти Дара, который жил музыкой. Но сейчас ему приходилось быть Даром-сыном-строителя. Что ему не совсем нравилось.
Общаться с заказчиками, дизайнерами, с простыми работягами было интересно, но как-то пусто. В их семье лишь Пётр Добронравов жил строительством: ему нравилось вариться в самой строительной каше, так что отца Дара чаще видели на площадках, чем в офисе. Ну а Дар играл роль представителя. Такой своеобразный аватар — человек бесполезный, но вроде бы нужный.
Так что половину рабочего дня Дар сидел в телефоне, переписываясь со странной девушкой-жабой из соцсетей, а другую — делал вид, что работает, кивая, когда к нему подходили по каким-то вопросам.
С Жабой Дар переписывался уже где-то три дня, и всё никак не мог понять — то ли это его фанатка, то ли анти-фанатка, то ли просто обычная дама с прибабахом. Он лично склонялся ко второму или третьему варианту, но в любом случае переписываться с незнакомкой было забавно. Куда свежее, чем приевшиеся переписки с девушками, которые строят из себя милых и добрых, явно преследуя цель понравиться.
Первое время у Дария, конечно, были сомнения, что под ником «Жаба Морская» скрывается какой-нибудь парень, который просто стебётся над ним, но он гнал от себя подобные мысли. Ему свято хотелось верить, что это девушка.
Всё началось с того, что он скинул ей фото эрегированного органа хомяка в комментариях, после чего она запросила доступ к общению в личных сообщениях. И парень одобрил запрос, сам толком не понимая, зачем так поступил.
Первым сообщением, которое Жаба ему прислала, было:
«Как же я рада, что ты не зацикливаешься, а иронизируешь над своей проблемой».
Дар тогда просто выпал в осадок. Как она вообще додумалась сопоставить его с этим хомяком? И почему уже вынесла ему диагноз?! Первой мыслью было сфоткать свою «проблему» и отправить в чат для опровержения, но Дар вовремя одумался. С какого перепугу он вообще должен кому-то что-то доказывать?
Он решил быть максимально невежливым. Тут сошлись несколько факторов: во-первых, переживания за Сашу, которая упорно не выходила на связь; во-вторых — мама. Та звонила слишком часто и задавала один и тот же вопрос: объявилась ли его сестра. И, несмотря на холодный тон и злые слова (Дар даже подсчитал, сколькими разными эпитетами мамочка её наградила — их было девяносто четыре, причём в каждый звонок разные) Марфа Васильевна переживала. Очень переживала. Просто её переживания имели другую форму. Большинство знакомых Дару женщин в критических ситуациях впадали в панику и слёзы. Хотя Дар вполне допускал наличие неплохих актёрских способностей у этих самых женщин.
Мать Дара же была прямая, как палка. В ней не было ничего нежного и ласкового, ничего слабого. Марфа Васильевна не была способна на ложь и увёртки, всегда говорила, что думает, и никогда не использовала намёки. Именно за это отец её и любил. Тот как-то сказал, что с мамой просто, потому что никогда не нужно гадать, что у неё на уме, достаточно спросить. И она ответит честно, без эмоций и сантиментов.
Собственно, мама на пару с Дрией и довели Дара до ручки, лишив его того самого «терпения», которым так гордился их отец. Так что Дар написал:
«Скажи, а у тебя столько же прыщей, как у твоей жабы?»
Он думал, что девушка обидится и психанёт, но она сразу же настрочила другой ответ:
«Вау, как ты угадал?! Знаешь, какой это кайф — давить прыщи? Прям своеобразная медитация.»
Дар не представлял, о каком кайфе может идти речь, зато прекрасно знал, какая это мука. В переходном возрасте его обсыпало прыщами, и он даже комплексовал по этому поводу. А Дрия бегала за ним и требовала, чтобы он дал их выдавить. Парень не давался и отбивался, но тогда эта полоумная вставала раньше и давила их, пока он спал. В результате вместо будильника Дар просыпался от того, что ему давят прыщи. И каждое его утро, пока эти прыщи у него не сошли, начиналось с дикого ора, разносящегося по всей квартире под аккомпанемент довольного подхихикивания сестры.
Так и продолжалась их переписка с Жабой, строясь на взаимном выстёбывании друг друга — такая своеобразная игра в остроумие на грани флирта. Стоило одному закинуть что-то пошлое с явным подтекстом, как другой принимался высмеивать шутку.
Так, девушка-жаба тем утром, когда Дар собирался в офис, попросила его скинуть свою самую эротичную татуировку. А он скинул самую ржачную — ту, что набил на спор с Дрией: у него на рёбрах по эскизу сестрёнки было выбито лаконичное «лох педальный», а у Дрии на лопатке красовалось милое «Лохиня». Там ещё должна была быть приписка «богиня лохов», но Сашка в последний момент принялась отнекиваться.
Именно эту татушку Дар и отправил девушке, эффектно сфоткавшись перед зеркалом. Тогда она прислала ему стикер удивлённого лягушонка и записала своё первое голосовое:
— Чёрт, парень, это реально эротишно, — да именно так, с намеренной заменой “ч” на “ш”. Голос у неё оказался хриплый, прокуренный, а букву “ш” она тянула так, словно шипела, как змея. — Без шуток.
В тот момент Дар почувствовал себя странно. Он всегда обращал внимание на голоса, и этот голос показался ему очень знакомым. Но он почему-то не мог вспомнить, где именно его слышал. Так что с того момента задался целью выяснить, кем именно была его девушка-жаба.
Он как раз пытался выторговать у неё настоящую фотографию, а она лишь
