— Я бы не был столь категоричен, — наконец сказал Дамиан, слегка пожимая плечами. — У меня есть свои привязанности, например, к Руби — здешней девахе, она живет в Кингстоне. Сегодня вечером я собираюсь возобновить наше давнее знакомство. Она всегда рада мне.
— С Руби я хорошо знаком, — Дерек слегка приподнял бровь.
— Ну, еще бы! — коротко хохотнул Дамиан. — Можно не сомневаться. А еще есть Джесмина в Филадельфии, а в Чарльстоне Дулу… — Он замолчал и искоса посмотрел на Дерека. — Они тоже твои хорошие знакомые?
— Если я и не знаком именно с этими женщинами, то подобных им знаю во множестве.
— Имеется в виду, что твоя женщина не такая… Дерек промолчал. Дамиан покачал головой. Лицо его приняло задумчивое выражение.
— Мне никогда еще не встречалась женщина, которая бы полностью занимала мои мысли после того, как я закрыл за собой дверь ее спальни. Но с другой стороны… — Дамиан поджал губы, и на лице его неожиданно появилось холодное, отчужденное выражение. — Есть одна девица, которую я не скоро забуду.
— Девица? — с любопытством спросил Дерек.
— Ей девять лет.
— Девять лет! Разрази меня гром!
— Вот-вот. Эта малютка с волосами цвета воронова крыла и лавандовыми глазами зовется Аметист Грит. Нет слов, чтобы описать эту чертовку. Я привез ее в порт сегодня утром с актерской труппой… — Дамиана не нужно было поощрять к продолжению рассказа: — Маленькая насмешница путешествует со своей матерью, милой болезненного вида женщиной. Она одна из актрис труппы. Своенравная девчонка вела себя так, как будто мать на самом деле ее дочь. Она вбила себе в голову, что я увлекся ее матерью, и не замедлила совершенно безумным образом многократно продемонстрировать свое недовольство.
— А ты что, действительно стал обхаживать ее мамашу?
— Обхаживать ее мамочку? В некотором смысле, пожалуй, да. — Дамиан помолчал. — Очень деликатная, мягкая женщина, полная противоположность своей дочери. Сразу видно, что она переживает трудные времена. Мужа ее убили, и она осталась совсем без средств и с профессией, представители которой не очень-то жалуют таких тихонь, как она. И со здоровьем у нее неважно. К концу плавания стало ясно, что она вряд ли дотянет до конца года.
— А ребенок…
— Маленькая чертовка пресекала все мои добрые побуждения. Так что, в конце концов, у меня возникло сильное желание схватить ее за цыплячью шею и… — Дамиан замолк. Его мужественное лицо потемнело 6т гнева, и он с горячностью продолжил: — А знаешь, что эта негодяйка выкинула, когда они сходили на берег? Мать тепло попрощалась со мной, а она сделала вид, что первый раз меня видит. Потом, когда они отошли на безопасное расстояние, девчонка обернулась, посмотрела на меня своими глазищами, скорчила мерзкую рожу, высунула язык, показала нос и как ни в чем не бывало, пошла дальше!
Вся эта история показалась Дереку забавной.
— Но послушай, Дамиан, она же еще ребенок.
— Нет, какой она к черту ребенок! — серьезно ответил Дамиан. — Самая настоящая наглая, подлая ведьма с телом девятилетней девочки, вот кто она такая. Хотел бы я посмотреть, что станется с ее наглостью через год после смерти матери, когда ей придется крутиться самой в этом проклятом лживом раю…
— Тебе может не понравиться то, что ты увидишь.
— Вполне, — ответил Дамиан. — Но может и понравиться.
Чуть задержав взгляд на лице своего приятеля, Дерек отчего-то подумал, что будет лучше, если тот больше никогда не встретится с женщиной, в которую вырастет эта девочка с лавандовыми глазами.
Его хорошее настроение снова сменило гложущее беспокойство. Дамиан вдруг быстро поднялся.
— Мне пора на корабль. Могу подбросить тебе только одно соображение — не знаю, придется ли оно тебе по вкусу. Та женщина, с которой ты много лет назад… как ее звали?
— Эммалина.
— На твоем месте я бы держался от нее подальше. Я слышал, что она по-прежнему на острове и так же опасна, как и раньше.
Дерек тоже встал. Он пожал протянутую руку Дамиана и вновь улыбнулся одной из своих редких улыбок:
— Я так и сделаю. Но при одном условии: ты оставишь в покое свою малютку с лавандовыми глазами.
Дерек смотрел, как широкая спина его друга исчезла за дверью, потом перевел взгляд на часы на стене и, не сдержавшись, крепко выругался. Сел, допил вино и подозвал толстую служанку:
— Налей-ка еще.
Ну что ж, он готов ждать…
Она оказалась именно такой, какой ее описали…
Эммалина Дорсетт свернула в узкий проулок, где ее дожидался Джон Барретт. Она подходила к нему решительным шагом, и Барретт ощутил знакомое напряжение в паху. Он ждал в проходе между двумя лавками уже больше часа. Именно тут Петерс и назначил им встречу. Взбешенный тем, что ему пришлось торчать столько времени в компании с быстроногими и длиннохвостыми постоянными обитателями этого закоулка, которые беспрестанно шмыгали у него за спиной, Барретт был уже близок к тому, чтобы плюнуть на все и уйти. Но, едва взглянув на Эммалину, мгновенно понял, что затянувшееся ожидание окупилось с лихвой.
Потрясающая воображение Эммалина Дорсетт подошла ближе.
Да, теперь он видел, что ради такой женщины убьешь кого угодно.
Эммалина Дорсетт остановилась в нескольких шагах от него, наваждение прошло. Поразительные зеленые глаза опалили Барретта горевшим в них фанатизмом. В этой стерве горел огонь, несравнимый с пламенем желания, которое бушевало в нем самом в отношении Джиллиан Хейг. Ему не нужно было спрашивать, кто зажег этот огонь.
— Вы Джон Барретт? — высокомерно обратилась к нему Эммалина Дорсетт и сузила глаза. — Ваш человек сказал, что вы посылаете мне наилучшие пожелания.
Барретта задел ее холодный тон, и он удивленно приподнял свои кустистые темные брови. Нарочито откровенно он прошелся взглядом по ее груди, выпиравшей из корсажа платья, и вкрадчиво поинтересовался:
— Следует ли мне полагать, что для вас обычное дело встречаться с незнакомыми мужчинами, если они шлют вам свои наилучшие пожелания?
— Можете полагать все, что вам заблагорассудится, — презрительно скривила губы Эммалина, — но если вы думаете, что я отправилась на эту встречу без необходимой защиты, то вы просто глупы.
— От меня, мадам, вам нет нужды защищаться, — насмешливо фыркнул Барретт.
— А если это говорит человек-черт…
— Это кто же меня так называет?! — взорвался Барретт, внезапно до смерти разозлившись от беспредельной самонадеянности этой дамы. Да кто она такая, в конце концов! — Я требую, чтобы вы назвали его имя!
— Ах-ах, какие мы, оказывается, чувствительные! — приподняла свои тонко выщипанные брови Эммалина, специально передразнивая недавнее выражение лица Барретта. — Кто бы мог подумать! — Насмешку сменило высокомерие. — Как бы это ни показалось удивительным в связи с моей репутацией здесь, но я тоже чувствительна, и весьма! Особенно когда на меня пялятся, как на выставленную на продажу корову! Так вот, мистер Джон Барретт, Либо вы оставите при себе свои похотливые взгляды, либо никакого разговора о деле, ради которого вы меня и пригласили, не будет!
