Политическая обстановка во Франции после издания либеральных законов 1868 г. продолжала осложняться. Буржуазная оппозиция приняла более широкий размах благодаря десяткам новых органов печати различных политических оттенков, появившихся в Париже и в провинции. Их было около 70 уже к концу второго месяца после издания закона о печати — от умереннейшего еженедельника «Электёр либр», основанного буржуазным республиканцем правого толка Э. Пикаром, до радикальной «Ревей», появившейся 2 июля под редакцией демократа-неоякобинца Шарля Делеклюза. К этому же времени (1 июня) относится появление еженедельника Анри Рошфора «Аантерн». Маркиз по происхождению, блестящий журналист и полемист, Рошфор и его новый орган смелыми нападками на династию Бонапартов завоевали огромную популярность «Чем больше „Лантерн“ осыпает бонапартизм оскорблениями и презрением, тем больший она имеет успех. Как низко должно пасть правительство, чтобы стал возможен такой успех», — писал в июле 1868 г. радикал Аллен-Тарже[518]. Выдающийся успех имела вышедшая в 1868 г. книга республиканца Эжена Тено «Париж в декабре 1851 г.», разоблачавшая преступления бонапартистов в дни государственного переворота. Книга в короткий срок выдержала десять изданий. Другая книга Тено «Провинция в 1851 г.», изданная в 1865 г., выдержала в 1868 г. семь новых изданий.
Вторая половина 1868 г. была отмечена также началом нового подъема стачечного движения и крупной политической манифестацией, состоявшейся 2 ноября на Монмартрском кладбище у могилы депутата-республиканца Бодена, погибшего 3 декабря 1851 г. на одной из баррикад. По инициативе редактора «Ревей» Делеклюза на другой день была открыта подписка на сооружение памятника Бодену. В это широкое антибонапартистское движение включились виднейшие оппозиционные газеты и деятели буржуазной оппозиции. Судебный процесс, возбужденный правительством против участников манифестации 2 ноября, принес громкую славу 30-летнему адвокату-республиканцу Леону Гамбетта, защитнику Делеклюза, выступившему с яркой обвинительной речью против режима Второй империи.
Наиболее примечательным явлением второй половины 1868 г. стали начавшиеся 18 июня в Париже многочисленные публичные собрания, сыгравшие крупную роль в общественно-политической жизни Франции 1868–1870 гг.
Собрания эти, привлекавшие все большую аудиторию, находились на первых порах под идейным воздействием буржуазных либералов, рассчитывавших «при известной энергии и настойчивости… отвоевать почву у социалистов»[519]. Однако очень скоро положение изменилось. В центре Парижа публичные собрания сохранили либеральный характер, здесь действовали буржуазные экономисты и политики; в рабочих же районах столицы собрания приобретали все более революционный характер, несмотря на присутствие на них полицейских комиссаров и стенографов, которых в большинстве случаев вводили в заблуждение искусные ораторы, среди которых преобладали коллективисты — члены Интернационала и бланкисты. «Ораторам приходится разрываться на части, чтобы успеть обслужить все собрания, на которых ведутся прения по самым интересным, но и самым сложным вопросам»[520], — писал в начале 1869 г. Варлен. В числе этих вопросов фигурировали, например, такие: о привилегиях, о праве наследования, о безработице, о женском труде, о монополиях, о наемном труде и пауперизме, о воспитании и образовании, о рабочих синдикальных палатах, о процентах на капитал, о коммунизме и мютюэлизме, о борьбе человека с природой, о наемном труде и собственности, о правах и обязанностях личности в современном обществе и ряд других. Варлен, Флуранс, Мильер, Лефрансе, Ранвье, Андре Лео, Гранже, Эд, Жаклар, Брион, Комбо — таков далеко не полный список наиболее видных ораторов, многих из которых мы встретим в числе деятелей Парижской Коммуны.
Чем больший успех имели публичные собрания, тем яростнее нападали на них представители буржуазных партий. Депутаты-консерваторы и депутаты оппозиции, буржуа — монархисты, либералы и республиканцы — все единодушно изображали публичные собрания «ужасными притонами, а выступавших на них ораторов — бандитами, проповедующими кровавые эксцессы и кражи, или по меньшей мере людьми подозрительными, оплачиваемыми полицией» [521], — писал социалист Гюстав Лефрансе. От политических деятелей не отставала буржуазная пресса.
По мере приближения избирательной кампании 1869 г. преследования и аресты ораторов публичных собраний умножались. Уже в начале этого года не менее 60 ораторов были приговорены к различным мерам наказания. Незадолго до майских выборов в законодательный корпус был распространен, главным образом в сельских местностях, в 100 тыс. экземпляров низкопробный пасквиль на парижские публичные собрания с целью запугать крестьян. Автором его был реакционный журналист Огюст Витю. Поверенный в делах России Окунев сообщал в мае 1869 г. из Парижа: «Правительство сумело весьма ловко использовать в своих интересах бурные манифестации выборных собраний в Париже. Его агенты наводнили сельские местности и мелкие города и там распространяли умышленно преувеличенные слухи о том, что происходило в столице. Красный призрак был снова с успехом вызван к жизни среди непросвещенных масс. Он привел нерешительных и колеблющихся под знамя официальных кандидатур»[522].
Деятели оппозиционных буржуазных партий развернули широкую предвыборную кампанию, борясь не только против официальных ставленников правительства, но и против рабочих кандидатур, выдвинутых социалистами. Буржуазные республиканцы правого крыла составили вместе с орлеанистами так называемый «либеральный союз», считая, что все средства хороши для достижения избирательного успеха.
Наряду с умеренными либералами выступили представители и более левого крыла буржуазии. В I избирательном округе Парижа, в рабочем районе Бельвилль, впервые выставил свою кандидатуру Гамбетта, который на многочисленных предвыборных собраниях в столице и в провинции — он баллотировался одновременно также в Марселе — давал клятву «народу-суверену» добиваться претворения в жизнь требований, содержащихся в его избирательном наказе. Основными требованиями его «бельвилльской программы» были: свобода личности, обеспечиваемая законом, неограниченная свобода печати, собраний, союзов, упразднение бюджета культов, отделение церкви от государства, светское, бесплатное, обязательное начальное образование, отмена ввозного налога — октруа, преобразование налоговой системы, выборность должностных лиц, упразднение постоянной армии и некоторые другие политические требования. Социальные требования были сформулированы крайне туманно и неопределенно, что вполне соответствовало взглядам Гамбетта. По его мнению, буржуазная республика, установленная путем всеобщего голосования, сама по себе является разрешением социального вопроса.
В избирательной программе парижских социалистов, помимо буржуазно-демократических требований, выставленных в бельвилльском наказе Гамбетта, содержались социальные требования: экспроприация и передача в общественную собственность банков, железных дорог, шахт, рудников, финансовых компаний, Страховых обществ. В этом заключалось ее принципиальное отличие от наиболее радикальной буржуазной программы. Французские социалисты руководствовались постановлением Брюссельского конгресса Интернационала по вопросу о собственности. Это и было отмечено на заседании Генерального Совета МТР от 4 мая 1869 г. [523]
Русский посол в Париже граф Штакельберг незадолго до выборов 1869 г. в законодательный корпус в донесении Горчакову высказал мнение, что правительству Наполеона III удастся удержать власть главным образом благодаря голосованию крестьян, а также благодаря тому, что в его руках «все нити, ведущие к бирже», что оно «располагает средствами коррупции», что оно «нейтрализовало влияние крупных городов путем присоединения к их территории кусков от сельских коммун под предлогом доведения количества голосующих до 35 тыс. душ, как это установлено законом для каждого избирательного округа». «Кроме того, оппозиция крайне разобщена»[524], — отмечалось в донесении.
Майские выборы 1869 г. показали, насколько непрочны были к тому времени позиции бонапартистского правительства. Несмотря на поддержку подавляющего большинства крестьян, на фальсификацию голосования в ряде местностей, оно потеряло сравнительно с предшествующими выборами 1863 г. свыше 800 тыс. голосов. Объединенная же буржуазная оппозиция, напротив, имела крупный успех, получив почти на 1,5 млн. голосов больше, чем в прошлые выборы. Во всех крупных городах большинство голосов получили республиканцы. В Париже и Лионе правительство потерпело наибольшее поражение: в Париже из 300 тыс. голосовавших только 70 тыс. высказалось за правительство, в Лионе из 60 тыс. — только 12 тыс.[525]
