— Прости за то, что мне не удалось помочь тебе. Я, правда, старалась. Мне казалось, что я смогу, но потерпела поражение. И уж лучше признаться в этом сейчас, чем тогда, когда я бы влюбилась в тебя и узнала, что я для тебя просто временное развлечение.
Лучше так. И пусть моё сердце вновь разбито, но я рада тому, что это всё не зашло слишком далеко. Я не та, и мне очень жаль, Каван. Но я хочу, чтобы ты нашёл ту самую женщину. Нашёл и полюбил её, как и она тебя. Я желаю тебе только счастья. Прости меня, Каван, за то, что я не смогла, — сквозь слёзы целую его в щёку и, разворачиваясь, бегу к дому. Поток слёз уже не остановить. Я реву, как глупая дурочка, которая вновь поверила в сказку.
Поднимаюсь в квартиру, надеясь, что Ал дома и сможет помочь мне сейчас. Но его нет. Наверное, это хорошо. Я падаю на пол и плачу в голос, потому что больно понимать, что моя любовь была обесценена и растоптана. Каван сказал самые жестокие для меня слова. Я не смогла, а так старалась! Я старалась принять всё, простить, помочь, поддержать! Но выходит… выходит, что всё зря.
Сквозь свой скулёж я слышу звонок в дверь и качаю головой. Я не могу и не хочу сейчас видеть Кавана. Между нами всё кончено.
Теперь окончательно кончено. Но Каван безумно настойчив. Он звонит и звонит в дверь. Я поднимаюсь, вытираю на ходу мокрые щёки, и мне плевать, что он увидит меня в таком виде. Мне всё равно, потому что я никогда не стану для него особенной. Поэтому какая разница из-за него плачу я или нет?
— Уходи, пожалуйста, — всхлипнув, я распахиваю дверь, и моё сердце моментально уходит в пятки.
— Мама? — хриплю я. Это моя мама. Боже мой! Господи! Как она нашла меня? Как? Чёрт! Я в шоке смотрю на неё. Кажется, она ни на грамм не потолстела и не изменилась. Всё та же строгая причёска, суровое лицо и гладкая, идеальная кожа.
— Мама… я…
Не успеваю я даже начать оправдываться или извиняться, как звонкий удар сопровождает мои слова. Моя щека вспыхивает от боли, и я, шатаясь, хватаюсь за горящую щёку. Я с ужасом смотрю на маму, входящую в квартиру.
— Этому я тебя учила? Так ты решила отплатить мне за все годы, пока я заботилась о тебе, Таллия? — В её голосе звенит ярость. Я всегда её боялась. Сколько себя помню, я очень боялась, когда она ругалась. И это чувство животного страха никуда не ушло.
— Мама, прости… я хотела… учиться. Я…
— Бесстыжая девка! Я всё видела! Всё видела! Ты торгуешь своим телом, о котором я заботилась! Ты продала свою душу! Ты располнела и перечеркнула все мои труды! Ты хоть представляешь, сколько денег я потратила на тебя и на то, чтобы ты стала примой?
А что сделала ты? — Она наступает на меня и достаёт из сумочки ремень. Мои глаза распахиваются в шоке.
— Мама, всё не так, — хриплю я. — Мам, пожалуйста, послушай меня!
— Слушать проститутку? Что ты сделала с моей дочерью? Как ты могла? — Она замахивается ремнём. Я кричу и отскакиваю в сторону.
Она замахивается снова. Я пытаюсь избежать ударов, но мои ноги на высоких каблуках подворачиваются, и я падаю на пол. Первый удар проходит прямо по голове, и я визжу от боли.
— Мама, хватит!
— Неблагодарная девка! Жирная свинья! Ты унизила меня перед всем городом! — Ещё один удар проходит по моим плечам, и кожу обжигает от боли. Закрываю лицо руками, стараясь ползти, но мама хватает меня за волосы и дёргает их в разные стороны.
— Сучка! Захотела разврата? Захотела жизни? Я тебе покажу, что такое жизнь! Я тебя научу, как уважать свою мать! — Она со всей силы бьёт меня головой о стену. Я кричу и кричу. Боль проносится по моему телу и голове. Я падаю на пол, скуля от боли. А она замахивается ремнём и бьёт меня. Она загнала меня в угол. Мне некуда бежать.
— Проститутка! Шлюха! Ты опозорила имя своего брата! Ты уничтожила его доброе имя! Сбежала с нищим! Стала продажной девкой! Я видела тебя! Видела! Проститутка! Я вычищу тебя! Ты заплатишь мне своим трудом за каждое моё усилие! Ты ничего не заслужила! — кричит она, лупя меня ремнём. Из её руки вылетает пряжка и больно бьёт меня по коже плеч, ног и голове. Боль становится такой невыносимой, что я не могу терпеть её. Я плачу, захлёбываюсь слезами и кровью, стекающей из носа. Я визжу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Выгибаюсь, пока на меня сыплются оскорбления и удары. Кажется, что я сейчас умру от боли. Я кричу так же громко, как и мама на меня. Я не верю, что это происходит со мной сейчас. Не верю в то, что она так сильно ненавидит меня. Не верю…
— Ты ничтожна! Ты ничего не стоишь! Проститутка! Шалава!
Вся выгибаясь, кручусь на полу. Мои ногти проходят по деревянному полу. Хочу убежать, но удары всё сильнее и сильнее разрывают мою кожу.
— Мама, прошу… прошу тебя… дай мне всё объяснить, — молю я, поднимая руку. Наши взгляды с мамой пересекаются, и в её глазах я вижу безумие. Такое страшное безумие, от которого моя кровь превращается в лёд, болезненно впиваясь в мои органы.
— Я выбью тебе зубы! Я изуродую тебя, шваль! Я родила тебя!
Тебя нужно было убить! — Ремень бьёт меня по ладони. Я визжу от боли. А затем новый удар проходится прямо по моему лицу.
Пряжка ремня впивается мне в висок, а затем прорывает кожу.
Из горла вырывается самый громкий крик о помощи, на который я только способна.
В моей голове шумит от ударов по ней. Я глотаю кровь и солёные слёзы. Я умоляю, но мама меня даже не слышит. Она безумна. Я зажата в углу и не могу даже оттолкнуть её. У меня нет сил. Я не могу. Я слабая. Я такая слабая.
— Это ты должна была умереть, а не мой мальчик! Тебе место в аду! Ты должна была сдохнуть вместо него! Это ты виновата в том, что он умер! Ты виновата! Если бы ты не появилась, я бы никогда не отпустила моего мальчика! Сучка!
Не знаю, бывает ли ещё больнее. Мои глаза распухли, и эти слова… Сердце кровью обливается. Уже даже не больно физически.
— Ты для меня умрёшь! Сегодня ты умрёшь! Ты не заслужила эту жизнь! Ты ничтожество! Ты мне не дочь! Ты ничего не заслуживаешь!
Ты безобразное чудовище! Жирная свинья! Грязная шлюха! Ты подохнешь в этой грязи!
Сквозь пульсацию и шум в голове я слышу удары. Бах-бах-бах.
Мама замахивается ремнём и бьёт меня. Бьёт и бьёт. Даже стены трясутся от ударов. А затем… входная дверь слетает с петель.
Прохладный воздух причиняет боль моим ранам. Я кричу и плачу от ещё одного удара. Я вся сжимаюсь, ожидая следующего, но его нет. Хотя я слышу крик мамы. Убираю руки от лица и с ужасом смотрю, как большой и сильный мужчина прижимает за горло мою маму к стене. Он кричит на неё, но я словно не слышу. Я… мне просто больно.
Мама с визгом летит в стену и ударяется всем телом. Меня всю трясёт, когда Каван оборачивается и хватает ремень с пола. Он замахивается и бьёт маму. Он лупит её под жуткие крики, а я не могу двинуться. Он бьёт и бьёт её. Его сила чудовищна. Мама вся изгибается, пытается бежать, звать на помощь, но Каван не даёт ей даже вздохнуть. Я замечаю на руках и лице мамы алые бугры. Она проклинает и ненавидит меня. Она желает мне смерти. В этом аду я схожу с ума. Я ничего сказать даже не могу. У меня больше нет сил, чтобы остановить Кавана. Моё зрение расплывчато. Мне дышать больно.
— Какого чёрта здесь происходит?
Различаю голос друга, медленно скатываясь на пол. Я вижу мутное очертание Ала, появляющегося здесь. Что-то разбивается. Он кричит.
— Ал… нет… нет… — Я так боюсь за друга. Я боюсь, что и ему будет больно.
— Каван, не нужно! Каван, остановись! Она не простит! Каван!
Я жмурю глаза, из которых продолжают течь горькие слёзы.
Наверное, лучше было бы, если бы я, действительно, умерла или хотя бы упала в обморок. Но я в сознании. Я слышу голоса. Слышу, что Алу удаётся остановить Кавана. Слышу жуткие угрозы Кавана в адрес мамы. Слышу, как он кому-то звонит и требует забрать маму.
Я словно умираю и очень медленно.
— Таллия, моя любимая. Таллия.
Я снова выдумываю для себя любовь Кавана. Но он всего лишь дотрагивается до моей головы, и я дрожу. Мой мир стал тёмным. Он превратился в грязь и кровь.
