«Согласно данным антропологического исследования, найденное тело принадлежало человеку не выше среднего роста, с широким костяком и с сохранившимися на мумифицированной коже головы остатками прямых черных волос. По характерным особенностям черепа можно было заключить, что этот человек близок скорее к расе средне-западных кочевников, ныне почти вымершей. Одним из наиболее известных в истории представителей этой расы является народ салмаа, принимавший участие в Великом Потоке Племен, приведшем в конечном счете к распаду Империи».
«Проведенные же мною самим архивные изыскания позволили установить, что нам доступны шесть оригинальных упоминаний о внешности Тенга Доброго в трудах древних историков, в летописных хрониках и в Записках Великого Восточного посольства, а также созданное народом агму сказание о подвигах Тиенгаара, Утсуга агму, Разрушителя Империи. И все эти источники изображают последнего императора высоким светловолосым человеком крепкого, но стройного телосложения, по всей вероятности, ратом с некоторой примесью южной или восточной крови».
«Кроме того, в известных нам летописных рассказах о заговоре против Тенга Доброго по-разному трактуются обстоятельства его смерти, однако все хронисты сходятся в одной детали. После того как последний император был поражен стрелой в глаз, или кинжалом в спину, или поднят на копья, — в общем, убит, — тело его вознеслось на небо. Я подчеркиваю: именно тело, а не душа. Можно предположить, — разумеется, только предположить, — что тело последнего императора каким-то образом исчезло. То ли его тело оказалось затеряно среди множества трупов после того, как завершились кровопролитные схватки, вызванные заговором. То ли его тело было похищено и тайно захоронено его сторонниками, либо, наоборот, противниками. А может быть, он был лишь ранен, и, сумев обмануть бдительность своих врагов, бежал и скрылся от преследователей».
«Совокупность этих соображений», — подвел итог Обер, — «позволяет заключить, что найденная гробница и, во всяком случае, найденное в ней тело, не принадлежат Тенгу Доброму. Более точная историческая идентификация этого тела — задача дальнейших исследований. Возможно, оно принадлежит одному из эпигонов, претендовавших на титул Императора Ратов. А упоминание Тенга Доброго в надписи на гробнице, вероятно, призвано было обосновать притязания этого эпигона на легитимное наследование титула по прямой линии от Последнего Императора».
Обер сделал длительную паузу, переворачивая листы бумаги, лежавшие перед ним на кафедре, затем поднял глаза на аудиторию и продолжил свой доклад:
«Второй представляющий интерес результат, полученный в ходе моих изысканий, заключается в опровержении устоявшегося мнения, согласно которому огнестрельное оружие было заимствовано из Восточной Империи в период распада государства Ратов. Археологическая экспедиция под руководством уважаемого господина профессора Амикайла Оэтурра из Императорского университета в Алате, в работе которой я принимал участие, нашла близ развалин Урма, бывшего некогда столицей Хаттама — крайней западной провинции Великой Империи Ратов — чрезвычайно интересные памятники материальной культуры той эпохи. К этим находкам относятся остатки меднолитейных печей, свинцовые и каменные ядра, и даже более того — два не до конца обработанных бронзовых пушечных ствола, которые, тем не менее, поражали тщательностью и изяществом выделки.
Согласно общепринятой версии, император Тенг Добрый получил пушки в дар от Восточного императора желтолицых, поскольку в юности оказал тому какую-то услугу. И произошло это тогда, когда кочевники-аршасы уже почти разгромили Империю Ратов и взяли штурмом Алат».
«Теперь, однако, благодаря находкам экспедиции установлен факт, что пушки отливались рядом с Урмом. Тем самым перечеркивается бытовавшая прежде версия. Поскольку Урм был занят кочевниками одним из первых и уже никогда не возвращался в пределы Империи, а сами аршасы пушек не отливали, то находка пушечно-литейного производства близ Урма означает, во всяком случае, что пушечное дело стало известно ратам еще до вторжения кочевников с Запада. Кроме того, тщательность выделки найденных стволов превосходила все то, что производилось на Востоке во времена Империи Ратов, да и много позднее».
«Однако главным свидетельством в пользу данной точки зрения являются надписи, гравированные на обоих стволах: „Отлито повелением Тенга Пааса, наместника Хаттама“. Я обращаю ваше внимание на то, что Тенг здесь титулуется не императором, не государем, и даже не владетелем Хаттама, а всего лишь наместником. Кроме того, на пушечных стволах наличествует изображение имперского герба. Следовательно, отливка пушек относится к периоду, когда Тенг еще не выступил против Эраты III, а считался его наместником в Хаттамских землях. Отсутствие же в надписях необходимой ссылки на императора Эрату III свидетельствует о том, что к этому моменту Тенг сделался уже фактически независимым владетелем, хотя открыто не порывал отношений с Империей».
«Эти находки, конечно, недостаточны для полного отказа от гипотезы, согласно которой секрет огнестрельного оружия был заимствован ратами с Востока. Но, во всяком случае, они неопровержимо свидетельствуют, что в Хаттаме производили собственные пушки еще до Великого Потока Племен. Возможно, именно этому факту и был во многом обязан Тенг своими последующими военными успехами. Благодарю всех за честь, оказанную моему сообщению». — Обер поклонился и сошел с кафедры.
В аудитории послышался шум, выкрики недовольства и поддержки. Более половины присутствующих, в том числе почти все студенты, громко зааплодировали.
Когда Обер Грайс вышел из аудитории Совета, его окружила шумная толпа студентов и преподавателей университета. Кто-то высказывал слова поддержки, кто-то пытался получить ответ на свои вопросы или возражения. Но Обер только отмахивался от них, повторяя:
«Потом, потом!»
Разглядев, наконец, у самого выхода Инесейль, он стал пробираться к ней через толпу. Она молча ждала его, и казалась совсем спокойной. Лишь немного излишнее напряжение рук, сжимавших белые перчатки и рукоять зонтика, могло выдать ее волнение. Выбравшись, наконец, из толпы, Обер подскочил к ней, поцеловал руку, и вывел на крыльцо. Стоя под козырьком на ступеньках, они смотрели некоторое время на стену тропического ливня, обрушившегося на Лариолу. Ветер резкими порывами подхватывал подол платья и волосы Инесейль, бросая в нее брызги дождя. Сзади Обера снова начала собираться толпа галдящих студентов.
«Давай убежим ото всех?» — испытующе заглянув в глаза девушке, задал вопрос Обер. — «Вряд ли кто-либо бросится за нами под этот ливень!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
