— Правильно, — сказал Панкратов. — А ты неграмотный, что ли? Не переменился?
— Нет. Меня с мужика не скинешь. Какой был, такой остался. И сын мой неграмотный. Нас с мужика не скинешь.
— Видишь, а у меня сын заведующий областным финансовым отделом. Над всеми бухгалтерами и счетоводами воевода.
Старик рассмеялся и проговорил:
— Я твоего сына не знаю. Вот моего я знаю.
— Ты вроде не веришь, — сказал Панкратов, — да разве я один? Вот по моему колхозу, знаешь, сколько мы по учёной части людей пустили? Сёмка Пронин в профессорах ходит. Анютка и Вера Мироновы на докторши выучились. Степановых Люба тоже докторша, приезжала в сорок первом году, две шпалы носит. Беловых два брата в инженерах. Колхозного конюха Митриева внук Павел тоже инженер, начальник производства. В учителях, в городе, шесть человек. Козин Витька, какой был обормот, — теперь в Москве, в газетах пишет. А уж механиков, трактористов — это я не считаю, собьёшься считать! От нашего колхоза, хочешь знать, два полковника воюют. Ты говоришь, сына моего не видел? Как я его тебе представлю сюда? Или, хочешь, напишу, чтобы справку прислал. Ты покумекай, борода, маленько, поймёшь тогда, чем мы верх над немцем взяли. И он стал считать по пальцам:
— Немец — раз, итальянцы, — два, финны, венгры, румыны — это сколько? Пять. От Испании, писали в газете, дивизию обормотов ихних представили. Это всё на нас одних. Такого не было. Всё злодейство на нас навалилось, со всего света. Тут бы никто не выдержал. Если б в четырнадцатом году такая махина на нас насела, а? Вот я так и понимаю, сила огромная у нас стала, народ у нас после революции весь в гору пошёл. Если уж генерал из мужиков вышел, будь спокоен, представим такого, что и не мечтал никто. А Гитлер, дурачок, не понял этой механики. Думал, у нас всё по-старому — мужик лапти плетёт, а рабочий в кабак ходит.
Он говорил так быстро, что старик и половины не понял из его слов.
Панкратову очень хотелось рассказать, что сам командующий вышел из простого звания, но усомнился, полагая в этом военную тайну, и промолчал.
А в это время пришёл старшина и сказал:
— Панкратов, ты что же здесь идиллии разводишь, тебе время заступать. Расселся хозяин и сидит, или наряд хочешь заработать?
А вечером, в сумерки, генерал стоял на холме и смотрел на реку, на далёкие холмы, где окопались немцы. И часовые видели при лунном свете его седую голову. О чём же он думал?
На запад уже не лежали русские и украинские земли, попранные немцами. Там лежали земли врага. За спиной у армии были огромные просторы, пройденные от Волги, десятки рек.
А вода всё бежала, наслушавшись грома орудий и взрывов гранат, печальных песен, унося в себе взгляды и мысли рыбаков в рваных ситцевых рубахах, кидавших сети в глубокие омуты, унося в себе ночной шопот разведчиков и солёную кровь бойцов, что дрались на этих реках за свободу России и Украины, Молдавии и Белоруссии. Реки бежали в море, и слёзы, и кровь, и мысли народа смешивались с морской водой. Оттого так горька и солона была морская волна.
Оттого столько силы в кипучей морской волне, что бегут в море реки из страны, ничего не пожалевшей в кровавой войне. Из страны, где живёт народ, вложивший в борьбу и великие силы свои, и сердца, и освобождённые революцией талант и разум трудового человека.
3-й Украинский фронт
Май
Бобруйский «котёл»
(Дорожные записи)
IДень и час наступления рождаются в великой тайне, Но, конечно, тысячи тысяч людей, вся Красная Армия, весь советский народ знали, что наступление будет, и ждали его. Противник томительно ждал нашего наступления, готовился к нему, лихорадочно вслушиваясь в лукавую, заманивающую стрельбу наших пушек, вызывавших на ответный огонь немецкие батареи, скрытые в лесах, рощах, высокой зелёной ржи.
Да, немцы ждали и готовились к нашему наступлению.
Дивизии фельдмаршала фон Буша, собранные против армий одного лишь Рокоссовского, к часу удара числом своим не уступали дивизиям Рундштедта, подготовленных к отражению вторжения английских и американских войск во Францию. Но дивизии Буша превосходили европейские армии немцев своей выучкой и военным опытом. Эти отборные войска должны были отразить атаку армий 1-го Белорусского фронта. Фон Буш лично, незадолго до нашего наступления, объезжал дивизии и полки, призывая к стойкости солдат. С солдат была взята подписка, что они умрут, но не отступят ни на шаг. Им объявили, что отступавшие будут расстреляны, а семьи их в Германии репрессированы. Оборона на реке Друть уходила в глубину на многие километры. Шесть линий траншей, минные поля, проволока, артиллерия всех калибров — всё было подготовлено для успешного отражения атаки. Немцы ждали удара. Офицер, захваченный нами в плен за несколько дней до начала наступления, рассказал, что единственной темой разговоров среди немецкого офицерства было предстоящее наступление советских войск. Шопотом поговаривали о громадном белорусском «котле». Гадали о направлении ударов. В армиях были отменены отпуска. В обороне были подготовлены новинки. Так, например, в предвидении нашей артиллерийской подготовки немцы, помимо мощных многонакатных блиндажей, устроили в траншеях специальные куполы из гофрированного металла. Такой металлический колокол, сверху засыпанный песком, выдерживает удар снаряда среднего калибра и служит укрытием для пулемёта и пулемётчика на время артиллерийской подготовки. Едва кончается огонь артиллерии, пулемётчик выскакивает со своим оружием по специальному лазу и ведёт огонь. Такие пулемёты в некоторых траншеях находились друг от друга на расстоянии 10–15 метров. В предвидении того, что многие батареи засечены нашей артиллерийской разведкой, немцы установили новые, «немые», батареи пушек и миномётов, ничем не выдававшие своего присутствия в период затишья. Они были специально предназначены к ведению огня по нашей пехоте.
В чём же, рождается вопрос, тайна наступления, если все мы, и не только наши друзья, но и враги наши, ждали его?
Тайна наступления была в том, что немцы не знали дня его и часа, не знали направления главного и вспомогательных ударов. Успех немецкого наступления в июне 1941 года был в значительной степени определён вероломной, бандитской внезапностью. Неуспех немецкого наступления в июле 1943 года в известной степени определялся тем, что мы знали об этом наступлении, ждали его и готовились к нему. Наша разведка установила не только день, но и час его. Немцам не удалось нанести удар в спину. Немецкое наступление, лишённое элемента бандитской внезапности, превратилось в отступление. Битва за Курск, начатая немцами, кончилась на Днепре. В этой битве немцы потеряли Украину. При встрече грудь с грудью немцы были разбиты. Ровно через три года после начала войны грохот артиллерийской канонады, перекатываясь по трём фронтам с севера на юг, известил мир, что началась битва за Белоруссию.
Нам не помогало, как немцам в июне 1941 года, вероломство. Повернувшись к врагу грудью, мы доказали в эти дни своё преимущество над ним, превосходство нашего оружия, превосходство нашего духа, нашего умения.
IIВойска генерала Горбатова начали артиллерийскую подготовку в четыре часа утра. Дул порывистый холодный ветер рассвета. Воздух, избы в пустой деревне, деревья, земля, не по-летнему низкие облака казались серыми, словно весь мир в. этот рассветный час был нарисован скучными водянистыми чернилами. На деревьях, торопя приход солнца, кричали птицы. Серый свет без солнца тревожил и пугал их. В это утро было две зари. Небо на западе осветилось мерцающим, сплошным и беспрерывным огнём, он спорил с огнем всходившего солнца. Святой огонь отечественной войны.
Тяжкие молоты артиллерии главного командования, рёв дивизионных пушек, удары гаубиц, чёткая и частая стрельба полковых пушек слились в единый потрясающий землю звук. Облака, поглощая огонь, начали светиться, точно и в самом деле взошло в небо ещё одно солнце.
В грохот артиллерийской молотьбы ворвался свистящий звук, словно огромный паровоз выпускал пары, и в небо поднялись сотни огненных серпов и остриём своим вонзились в немецкие траншей, — то начали свою работу дивизионы гвардейских миномётов… Кошка бежала по пустой улице деревни, она, видимо, кричала, но крик её не был слышен. Листва белорусских клёнов, дубов, тополей трепетала. В пустых избах вылетали стёкла, рушились печи, хлопали двери и ставни.
На мгновенье смолкла стрельба, но тишины не было — на деревьях дружно пели птицы. Они приветствовали солнце свободы, всходившее над Белоруссией.
Когда сторонний человек подъезжает к металлургическому заводу, то грохот разумного труда кажется ему хаосом, рёвом моря. В этом сегодняшнем грохоте нашей артиллерии непосвящённому человеку тоже могло почудиться бушевание стихии, хаос. Но то был грохот труда войны, труда столь же умного, сложного и большого, как труд тысяч инженеров, горновых, сталеваров, чертёжников, прокатчиков, диспетчеров на металлургическом заводе. Сотни и тысячи часов кропотливой, напряжённой работы предшествовали этому буйному пиршеству артиллерийского огня. Каждое из многих сотен орудий било по заранее разведанной и засечённой цели.
