Кэт ничего не сказала. Она вспомнила компресс, который Кресс осторожно положила ей на глаза после фальшивого мальчишника. Вспомнила, как выглядел Гарри в тот вечер в пивной. Вспомнила фотографии. Не успела она решить, что образ Кресс сложился в ее голове, как он снова рассыпался, словно стекляшки в калейдоскопе.
— Она… — начала Кэт и смолкла.
— Ангелы рыдают, — процедил Дант, захлопывая холодильник и не отрывая от нее глаз. — А я-то считал тебя умнее. Ну, я тебя предупреждал.
— Твоя проблема в том, что ты считаешь всех такими же циничными и испорченными, как ты сам.
Кэт пришла в себя и налила молока в единственный чистый стакан.
— И?
— И все.
Она демонстративно поставила пакет с молоком обратно в холодильник и пошла с тарелкой в гостиную. Дант последовал за ней с кофейником и наполненным едой подносом.
— Почему Гарри думал, что вы едете в Америку?
Дант включил телевизор и устроился в углу дивана, прижимая к груди подушку. Он переключался с канала на канал.
— Не знаю. Может, он говорил об этом с Кресс, может даже по телефону с Анной. Понятия не имею.
Он засунул в рот бутерброд, явно не желая больше ничего говорить.
Молчание получилось на удивление уютным. Они смотрели рождественский выпуск викторины «Каунтдаун», пили кофе с виски, ели бутерброды. Кэт хотелось теперь наладить с Дантом отношения. Ведь он любит «Кеники». Впрочем, подобное стремление можно было объяснить и чувством вины за обыск в его комнате, и употреблением виски в дневное время.
Дант выложил остатки лакомств из корзины Кресс на кофейный столик. Они не спеша ели консервированные абрикосы и кофейные зерна в шоколаде. Атмосфера была более уютной, чем в родительском доме. Даже Крыскис соблаговолил присоединиться к ним. Он свернулся калачиком на ноге Данта, производя весьма убедительное впечатление домашнего котика.
К концу второго раунда они мало-помалу включились в соревнование с участниками шоу. К раздражению Кэт, Дант очень быстро давал правильные ответы.
— Я понимаю, что неловко спрашивать тебя об этом в такое время, — начала Кэт, осмелевшая от нескольких стопок приторного вишневого ликера. — Но почему у тебя нет работы? Ты не глуп и, насколько я знаю, судимостей не имеешь.
— Нет, только репутацию малолетнего убийцы-уголовника с манией поджигательства.
— Ну, если от этого на минутку отвлечься…
Кэт слишком поздно поняла, что вопрос, так небрежно сорвавшийся с ее губ, оказался довольно личным. Но Дант был серьезен.
— Я не хочу пахать на людей, которые будут считать меня послушным скотом и гонять без остановки. Неужели тебе недостаточно такого простого объяснения?
— Для всех, кто высказывается в том же духе в поезде метро, не хватит никаких загонов… — весело заметила Кэт.
По телевизору призывали стать донорами крови. Дант и Кэт смотрели прямо перед собой, но какое-то странное ощущение близости возникло между ними. Кэт не была уверена, что это создает чувство уюта. Она вспомнила, как читала «Дракулу», хотя, может, она путала с впечатлениями от «Роз смерти».
— Если ты и вправду хочешь знать, — сказал Дант, — раз уж у нас тут семейный совет, то, пока я бездельничаю и изображаю творческий кризис, я не разрушаю ничьих мнений о себе. Я не разочаровываю мать. Она всегда говорила, что я буду безнадежно никчемным человеком, хотя это вряд ли удовлетворяет ее амбиции. Она-то в третьем томе продолжений своей книги прочила мне карьеру брокера-психопата все с той же манией поджигательства. Я не разочаровываю отца. Он всегда говорил, что мать с самого детства загубила меня и Кресс. Все на своих местах.
— Но ты такой… — произнесла было Кэт и замолчала.
Кэрол на экране открыла гласные в слове, которое надо было угадать. На ней была островерхая шляпа рождественской волшебницы.
— Какой такой? — спросил Дант.
— Такой… сложный.
Кэт была уверена, что Дант заставил бы ее сказать больше, но тут входная дверь хлопнула, и подъезд наполнился знакомым насвистыванием не в такт.
Было слышно, как кто-то поднимается, перескакивая через две ступеньки, и через минуту Гарри влетел в квартиру и устремился прямо в кухню. Крыскис предательски соскользнул с колена Данта и помчался навстречу возможной кормежке.
— Привет! — крикнула Кэт.
Дант ничего не ответил, сосредоточенно стараясь отгадать слово.
Гарри заглянул в гостиную:
— Всем привет!
Он выглядел загорелым и отъевшимся. На нем был новый красный свитер — несомненно ручной вязки.
— Привет, — повторила Кэт.
— Гастроскопия, — произнес Дант.
Гарри не обратил на это внимания.
— Кто-нибудь хочет чаю? Я собираюсь сделать тосты.
Кэт взглянула на пустую коробку из-под печенья на диване между ней и Дантом. Внезапно она почувствовала тошноту, хотя все было прекрасно, когда она засовывала его в рот по пять штук зараз.
— Нет, спасибо. Я пытаюсь и напиться, и испытать похмелье, — сказал Дант. — Все составляющие Рождества за один день.
— Ах ты, алкаш-одиночка, — весело ответил Гарри, включая чайник.
— Алкаш? — удивилась Кэт, не обращаясь ни к кому конкретно.
Дант откинулся на спинку дивана и крикнул в кухню:
— И вовсе не одиночка! Я составляю теплую компанию Кэт.
Он потянулся за виски и щедро добавил себе в кружку. Это была фарфоровая синяя кружка огромного размера — одна из тех, что Кресс принесла в знак протеста против кружек со стриптизершами.
— Просто сухой закон. Такую капельку налил, — заметила Кэт. — Тавтология. Ах, черт, всего десять букв.
Вернулся Гарри с чаем и тостами. Он втиснулся в тщательно соблюдаемое пространство между Дантом и Кэт. Кэт сидела, опираясь спиной на подлокотник, и вдруг пальцами ног сквозь джинсовую ткань ощутила мускулистость бедер Гарри.
— О-о-о, холодные ножки. — Гарри поставил тарелку на столик и принялся быстро массировать ее ступни. — Разве тебе на Рождество не подарили тапочек?
— Подарили, но я оставила их дома.
По ногам Кэт распространилось приятное тепло. Каждый год тетя Джилиан дарила им с Майком массивный пирог и тапочки из бараньей кожи. Пирог принимали с благодарностью. Тапочки Майка всегда были размером с теннисную ракетку, а тапочки Кэт подходили разве что ее кукле Синди. Майк предложил отдать Кэт свою пару что привело к третьей крупной ссоре за праздники. Хотя предложение было вполне разумным.
Гарри перестал массировать и взялся за тост.
— Ой, не останавливайся! — взмолилась Кэт.
А Дант одновременно с ней воскликнул:
— Фу! Сходи помой руки! Черт знает, где она ходила!
