— Чудовищно! — театрально застонал Дант.
Кэт удивленно закусила губу. Она не помнила этого эпизода.
— Но вот ожидание позади, и для Кэтрин и Джайлса начинается праздник.
— Как они узнали имена? — вскричала Кэт. — Это нарушение прав личности!
— Может, прочли в списке пассажиров, — предположил Гарри. — А ты разве не сказала служащей свое имя, чтобы к тебе могли обратиться, когда прибудет самолет?
— Ах, черт. Конечно. Боже, какая я тупая. Они плохо смонтировали здесь, верно? — Камера остановилась на дверях лифта, и Кэт добавила: — Они должны были это вырезать. Мы теперь просто уходим. Что это за кусочек?
Дверь открылась. В лифте Кэт и Джайлс страстно целовались над тележкой с багажом.
— Ох, — слабо вздохнула она. — Да, еще этот кусочек.
Дант и Гарри с иронией изобразили одобрение. Но Джайлс взглянул в камеру так грозно, что они дружно издали иронично-испуганное «О-о-о».
— Они вырезали все хорошие эпизоды, — возмущалась Кэт. — Там был милый кусочек, когда я его обнимаю, а он немножко приподнимает меня, и…
— А еще был кусочек, где он входит в двери, и на лице его радость встречи, а в руках симпатичная игрушка и букет цветов, и ты бросаешься к нему в красивом платье (показывают в замедленном действии), а он опускается на одно колено и говорит: «Кэт, я так скучал по тебе, давай поженимся!» Похоже, они вырезали-таки этот эпизод, потому что здесь он выглядит раздраженным брюзгой, а у тебя такой вид, будто тебя сейчас возведут на костер и зажарят за твои убеждения. Правда, такое на телевидении любят больше, чем все другие эпизоды.
— Дант! — упрекнул его Гарри. — Я уверен, это не то…
Гарри взглянул на Кэт. К ее раздражению, глаза его были полны ласковой жалости.
— И из снегов Чикаго Кэтрин и Джайлс попадают в снега Лондона, чтобы, наконец, вместе отпраздновать Рождество, — говорил голос за кадром, пока Кэт и Джайлс выталкивали его багаж из лифта.
Голливудский последний взгляд Кэт был скорее паническим, чем триумфальным. Было очень странно видеть себя по телевизору. Она казалась выше, чем в жизни, ростом почти с Джайлса — может, из-за сапожек?
Передача заканчивалась ее откинутыми назад медными кудрями, застенчиво улыбающимися непривычно карими глазами да кружащимися снежинками, летящими в лицо сквозь открытую дверь из темноты стоянки. Пошли титры. Кэт старалась запомнить хоть некоторые имена — на случай, если представится возможность мести. Странная апатия охватила ее.
— Ух, не часто видишь соседей по телеку! — воскликнул Гарри. — Ты выглядела очень эффектно. Очень фотогенично.
Кэт вспыхнула и скинула его ноги с коленей.
— Да, но, как говаривали мы в школе, твой-то — не бог весть, — сказал Дант.
— Простите? Я не говорю на языке частных школ.
— Брось, Дант, парень просто не выспался из-за смены часовых поясов.
Гарри переводил взгляд от Кэт к Данту — вдруг придется разнимать драку. Кэт вскинула руки:
— Я не собираюсь с вами ничего обсуждать! Это того не стоит.
«Просто ты не хочешь слышать, что скажет Дант», — добавил внутренний голос.
— Ну, и где же теперь Великолепный Международный Молодец? — поинтересовался Дант, не обращая внимания на Гарри.
Кэт посмотрела ему в глаза. В них был злобный вызов.
— Он в Чикаго.
— Конечно.
Дант поднял брови. Гнев переполнил сердце Кэт и хлынул наружу.
— Конечно, он в Чикаго! Я знала, что он туда возвращается! У него очень напряженный курс обучения, а после него он получит фантастическую работу…
— В Чикаго, — закончил Дант.
— Замолчи! — выкрикнула Кэт. — Просто… замолчи!
— Я только хочу сказать, — голос Данта был необычно мягким, — что ты слишком дорожишь этим парнем. И так несправедливо, что ты проводишь с ним совсем мало времени. Вот и все. Не нужно истерик. Оборонительных истерик, — добавил он еще тише.
— Что, черт возьми, ты знаешь о моих чувствах к нему?
— Ну, Кэт, — вмешался Гарри, — ты же ходишь по дому в его халате, постоянно о нем говоришь, не звонишь ему, хотя хочется, а твой шкафчик в кухне полон его фотографиями…
Кэт яростно взглянула на него.
— Да, точно, — Гарри поднял руки. — Я съел те оливки, прости. Я куплю тебе, когда магазины снова откроют… Но, знаешь, либо он счастливчик — иметь такую сговорчивую подружку, либо он… — Гарри неловко замялся.
— Водит тебя за нос, — закончил вместо него Дант.
Оба парня смотрели ей в лицо — Дант вопрошающе, Гарри — встревоженно.
— Что это вы имеете в виду?
— Ладно, забудь. — Дант поднял руки. — Давай просто… забудем об этом. Пойдем куда-нибудь и напьемся. Репетиция перед завтрашним. Попросим Кресс пустить к себе в бар. Затем все четверо устроим потасовку на Олд-стрит, и нас арестуют. Я всегда мечтал встретить Новый год в тюремной клетке.
— Да, пойдем, погуляем, — сказал Гарри, потирая ногу Кэт.
«Словно я Лабрадор его матери!» — подумала девушка.
— Не обращай внимания на Данта, — добавил он, когда тот пошел искать свои ботинки. — Он просто… ты же знаешь.
Кэт не считала, что хочет знать, каков Дант. От виски она всегда становилась смущенной, а потом сентиментальной. Передача об историях из жизни — и бесстрастный взгляд на себя и Джайлса — вызвали в ней бурю эмоций. Она была слишком пьяна, чтоб справиться с ними, и от этого сердилась. Кэт ужасно не любила терять самоконтроль. Поэтому-то она никогда и не хотела пробовать наркотики. А теперь мало того, что она напилась (отчасти, к ее стыду, рождественскими ликерами), но и вся страна видела их неуклюжую встречу с Джайлсом. Это даже не позабавило ее. Люди по всей стране будут их обсуждать. Смятение охватило ее.
— Все не так, как выглядит, — пробормотала она.
— Конечно, — уверенно сказал Гарри, теребя кудряшки на ее макушке. Кэт инстинктивно отстранилась. — Пойдем.
ГЛАВА 25
Телефон Кэт зазвонил после десятиминутного перерыва в четвертый раз. Даже не глядя не дисплей, она знала, кто это.
Было утро четверга. Корректура «Смерти в гостиной» задерживалась уже на два дня. У Кэт совершенно не было времени заняться ею раньше. Впрочем, рукопись так и лежала бы на самом дне папки «Неотложные дела», если бы не разговор с Сарой из производственного отдела — краткий, но выразительный.
За минуты, истекшие с момента последнего звонка Уилла, Кэт удалось сверить с редакторским экземпляром только три страницы гранок, испещренных авторскими исправлениями. Меган за дополнительное вознаграждение согласилась вычитывать эту рукопись и просидела над ней, по ее словам, двадцать три часа. Но Кэт результаты ее трудов не показались впечатляющими: среди всего прочего она нашла «громкие заявления на бублике» и «уписанное за ветхостью обмундирование». Это был иронический детектив, а спрос на такие книжки слишком велик, чтоб оставлять опечатки. Кэт еще не пришла в себя после Рождества, не могла просматривать текст на автопилоте и слишком увлеклась сюжетом. «А может, все так и должно быть», — размышляла она, читая, как синеволосая сыщица пыталась починить «падаль» своего велосипеда.
