— Я не уверен, что вы полностью отдаете себе отчет в том, что вас ожидает. Тот, кто поднимет руку на империю Делакур, рискует своими перышками. Хочу, чтобы между нами была ясность: я не утверждаю, что ваши умозаключения ошибочны. Увы, может статься, вы даже правы! Но вам известно лучше, чем кому-либо, что презумпция не есть доказательство вины. А никакими доказательствами вы не располагаете! Я имею в виду подлинными, солидными, неопровержимыми уликами!
— Например, признанием?
Судья не отреагировал на нарочитую иронию комиссара:
— Вот-вот, признанием! Во всяком случае улики и признание позволили бы вам избежать крупного риска. Думаю, что вы меня плохо поняли, поэтому повторю: я не утверждаю, что вы заблуждаетесь или идете по ложному следу, но представим на мгновение, что маленькая песчинка попадет в отлаженный механизм, которому вы во что бы то ни стало хотите дать ход: что станется тогда с комиссаром Жардэ? Конец продвижению, конец прекрасной карьере! Захолустье до скончания ваших дней, зачуханный городишко на севере, где никогда ничего не происходит и где взыскать штраф за нарушение уличного движения — целое событие!
— Вам давно уже известно, господин судья, мое мнение на этот счет. Я уверен в том, что делаю, уверен, что правда о смерти Бертрана Абади и Жюльена Комбрэ находится там, где я вам сказал. Нельзя забывать: погибли двое молодых людей, а их убийца или убийцы все еще на свободе. Мое сознание протестует при мысли об их безнаказанности. Бездействовать сейчас равносильно прекращению дела.
— Не пойму, то ли вы вдруг стали слишком пессимистичны, то ли проявляете чрезмерную скромность. Если я правильно понял, вы желаете, чтобы я дал вам зеленый свет и даже на первых порах закрыл глаза? Не очень-то красиво получается. Скажу прямо, на нынешней стадии расследования я не прикрою вас, если будет хоть малейшая задоринка. И вообще мой вам совет: не выходите за пределы своих обязанностей… С учетом сказанного, каков ваш план?
Беглая, заговорщическая улыбка объединила двух стражей закона. Комиссар набрался вдохновения и подробно объяснил судье, как он собирается действовать, чтобы попытаться поколебать надменное величие обитателей Гренуйера, служившее им удобным прикрытием. Да, он поставит на это свою карьеру, но такое в его жизни уже случалось. Силу свою он видел как раз в том, что не маялся честолюбием и ничего для себя не ждал от повышений, разве что для Рафаэля. А посему осознанно готов был идти на любой риск.
— Предупреждаю вас, — снова заговорил судья, — у Делакура связи в самых высших сферах. Он президент не знаю скольких обществ, вхож в весьма влиятельные круги. Ему ничего не стоит в своем положении прибегнуть к помощи своих знакомых.
— Господин судья, некоторые недавние скандалы показали, что и высокопоставленных людей бросают друзья, а иногда даже убивают!
— Ну ладно, Жардэ, коль уж вы так в себе уверены, действуйте… Но я вам повторяю…
Комиссар остановил его жестом руки:
— Знаю, знаю… зачуханный городишко на севере, бараки, минус двадцать…
Он направился прямо в комиссариат, где его поджидал Бакконье:
— Вы всех, кого надо, пригласили ко мне к трем часам?
— Так точно. Кроме Лакдара Гариба. Он вроде бы уехал повидать своих родных в Алжир.
— Я это уже слышал. А других?
— Все другие придут. Признаться, это вызвало некоторый переполох!
Днем Рафаэль всегда обедал неподалеку от своего института, в котором штудировал право, а Жардэ не хотелось одному идти перекусывать в маленькую пиццерию на улице Гамбетты, где в иное время он любил засиживаться на террасе. Зайдя домой, он выплеснул пару яиц на сковородку вместе с шампиньонами, кое-как все это поджарил, оставил половину своего подгоревшего омлета в тарелке и наспех проглотил несколько персиков, оказавшихся прокисшими, потому что накануне он забыл положить их в холодильник. Свой шикарный обед он запил большим стаканом воды. Нужно было в буквальном смысле убить время до тех самых трех часов, когда, как он надеялся, все должно решиться. Вернувшись в комиссариат, Жардэ отдал последние распоряжения. В первую очередь — заполучить отпечатки пальцев управляющего Дидье Кореса. Жардэ не желал знать, как его людям удастся сделать это. Надо, и все! Не привлекая внимания, что уже само по себе было проблематично — подстроить так, чтобы управляющий оставил на чем-нибудь четкий след! Какое-то время, конечно, понадобится, чтобы сравнить эти следы со следами, обнаруженными на дверцах машин Бертрана Абади и Жюльена Комбрэ, но зато потом все прояснится. Чтобы исключить всякие неожиданности, Бакконье и его люди должны ровно обращаться со всеми членами семейства Делакур, включая старую даму. Задумав свою маленькую комбинацию, Жардэ понимал, что немного перестраховывается, но сколько преступлений было бы раскрыто, если бы полицейские не боялись перетрудиться! Он усадил инспектора-новичка за новенькую пишущую машинку и велел вызвать Дидье Кореса.
Управляющий вполне соответствовал идеальному, хотя и довольно расплывчатому портрету предполагаемого убийцы, обрисованному мадам Манье и Венсаном Лардье: громадный, широкоплечий, с мощными бицепсами. Силы природы в чистом виде! Кулаки-кувалды. Допрос этого, как оказалось, дремучего субъекта разочаровал Жардэ. То ли непорочная чистота невинного, то ли верх притворства — допрашиваемый отвечал односложно, набычившись, не переставая разглядывать носки своих ботинок. Он уже состоял на службе у предыдущего владельца Гренуйер, с семьей Делакур контактировал мало, кроме, разумеется, патрона и, конечно же, не в состоянии точно подтвердить свое местопребывание в те утро и ночь, когда были убиты Бертран Абади и Жюльен Комбрэ.
— Я, знаете ли, с понедельника до воскресенья нахожусь на службе, а работы как раз в эту пору — несть конца! Встаешь в шесть, завтракаешь. Первым на участок приходишь — ждешь рабочих. Работу распределять не просто и повсюду надобно поспеть, чтобы отдача была. Пообедаешь на скорую руку и снова за дело — до восьми-девяти вечера, а то и позже. Так что для меня, вы понимаете, кино, концерты откладываются до зимы. А как иначе? Когда есть время, это случается не часто, смотрю телевизор. Зимой, по воскресеньям, хожу на охоту.
— Расскажите мне о Жюльене Комбрэ.
— Жюльен Комбрэ? Кто такой?
Жардэ терпеливо освежил память собеседника.
— Ах да! Работал у нас месяцев шесть, что-то вроде того. Кажись, он приходился племянником бывшему управляющему патрона, в Алжире.
— Что вы о нем думаете?
— Рабочий как рабочий. Не лучше, не хуже других. Не шибко выкладывался на работе, но был в этом не одинок.
— Скажите, почему господин Делакур его уволил? У вас были недоразумения с Жюльеном Комбрэ?
Веки под густыми бровями шевельнулись. Всего на мгновение комиссар уловил во взгляде управляющего иное выражение, чем простодушная хитринка, — нечто вроде упрека, и это удивило его:
— Вам патрон так сказал?
— Он сказал, что у вас с Комбрэ случались перебранки.
— Ну раз он вам так сказал, выходит, так оно и было. Я, однако, такого не припоминаю.
— Что же еще?
На этот раз взгляд Дидье Кореса стал вопросительным.
— Что, по вашему мнению, — продолжал комиссар, — заставило господина Делакура расстаться с Жюльеном Комбрэ?
Воцарилась тишина, прерываемая лишь тихим жужжанием электрической пишущей машинки, потом телефонным звонком. Жардэ снял трубку.
— Да, — просто ответил он. — Вот как! Вы уверены? Благодарю.
Он бросил на управляющего изменившийся взгляд. Бакконье сообщил ему, что отпечатки следов, оставленных возле тела Бертрана Абади на берегу Верно, ничего общего не имели со следами Дидье Кореса. Нога управляющего была маленькой, не под стать росту.
Корес еще не ответил на первый вопрос, а Жардэ уже задавал следующий:
— Какие отношения были у Делакура с Комбрэ?
— Не понимаю.
— Господин Делакур знал Жюльена Комбрэ еще за десять лет до того, в Алжире…
— О, патрон ничем не выделял его из других сезонников. То есть каких-то отношений у него с ним, как и с другими, почти не существовало. Здоровались, обменивались парой фраз. Припоминаю, однако: Комбрэ два или три раза просил господина Делакура принять его.
— И господин Делакур его принял?
— Да. После работы.
— Беседа длилась долго?
— Не знаю. У меня других забот полно, чем под дверями слушать! Однажды, помнится, Комбрэ задержался у патрона, и я услышал резкие возгласы. Голос повышал господин Делакур, чего за ним обычно не водилось. Но длилось это недолго. На другой день господин Делакур попросил меня рассчитать Жюльена.
— Вам известно, что произошло?
— Нет. Это не редкость, когда увольняют рабочего, который не справляется со своим делом. Недостатка в рабочей силе нет.
