Ашар Тахири снова мог стать Рамзесом. Ее ненависть стирала налет пыли, оставленной годами мирной жизни, и возвращала его в те дни, когда "зулусы" охотились на него, а он — на них.
Когда-то Ашар не задумываясь отдал бы Кору Хименес своим людям, а потом отрезал бы ей голову. Теперь он был рад, что так и не смог поймать девку, постоянно подводившую убийц к самому его порогу и вынюхивавшую схроны с оружием не хуже собаки. Его устраивал их статус-кво. Бруха действительно обладала опасной для него информацией, но Ашар был полностью уверен в том, что она не воспользуется ей без повода.
Начинать войну с теми, кто стоял за этой, казалось бы, маленькой фигурой на шахматной доске, он тоже не желал. В отличие от своих бывших соратников и нынешних подчиненных Ашар никогда не верил в те великоимперские лозунги, которые они выкрикивали, начиная войну. Ашар знал, где нужно было остановиться, чтобы не спровоцировать Альянс и сохранить завоеванное. Искандер мог сколько угодно тешить себя иллюзиями на этот счет, веря, что Ашар мог одной левой побороть их врагов, но сам Рамзес прекрасно помнил, насколько близко была опасность. Те же "зулусы" дожали бы его, если бы их не слили, Рамзес не заблуждался на этот счет. А тяжеловооруженные массивные корабли Альянса, курсирующие на орбите Ладатиса намекали, что смерть снова может постучаться в его дверь.
Не менее важным фактором было то, что Кора Хименес была нужна ему, как напоминание о том, кем он был на самом деле. Ради этого Ашар Тахири готов был позволить ей сидеть на компромате в ее маленьком заповеднике, подобно редкой птице в императорских садах. При этом Бруху он не недооценивал. Для него это была не женщина, а хитрый и жестокий воин, благодаря которому в свое время ему пришлось почувствовать дыхание смерти. Если Искандеру действительно хватило ума притащить ему такой сомнительный подарок, разумным было бы придержать раба где-то на стороне, чтобы Бруха не посчитала это прямым вызовом. А дальше по обстоятельствам: можно было вернуть его живым в знак доброй воли, или же по кускам — как демонстрацию угрозы.
Ардиана Кадаре, дерзко ворвавшаяся к нему без предварительной договоренности, стала подарком судьбы. Вдову своего товарища Ашар не любил, но терпел. Искандер постоянно пытался сбить с нее спесь и гонор, но Ашар иногда придерживал его, чтобы тот не слишком притеснял Ардиану. Она была ценна для него своими обширными связями на рынке антиквариата и древностей.
То, что Ардиана начала жаловаться на Искандера, его не удивило, а вот причина очередного раздора, сейчас ожидавшая в приемной, оказалась несколько неожиданной. Ему стоило лишь слегка нахмуриться, чтобы Ардиана оставила причитания и перешла к самой сути своих уговоров. Женщина не посмела оскорблять его полуправдами и откровенным враньем.
— Прошу тебя, Ашар, — заламывала она руки. — Этот раб принадлежал одному моему другу, которого подло убили несколько лет назад. Что он для тебя? Ты даже не увлекаешься боями! А мне дорога память о моем друге. Я бы могла говорить о нем с этим рабом, воспоминания облегчили бы мое горе. Я потеряла мужа, потом человека, который как никто другой разделял мои вкусы в искусстве! Снизойди к моему горю, прошу тебя!
Ашар поднял руку, и женщина мгновенно умолкла, глядя на него большими, полными непролитых слез глазами. Ардиана была великолепной актрисой.
— Пожалуй, я отдам тебе этого раба, Ардиана, — задумчиво произнес он, крутя в пальцах пульт управления, прилагавшийся к живому подарку. — Отдам… как ценную вещь, на хранение. Это значит, в любой момент по моему требованию ты вернешь его мне. В полной комплектации. Мы поняли друг друга?
— О да, Ашар! Храни тебя бог, мой дорогой, щедрый кузен! Твое великодушие достойно царя! — залопотала Ардиана. — Все, что хочешь достану, только скажи! За эту твою доброту я теперь в долгу перед тобой.
— Хорошо, хорошо, — махнул рукой Рамзес. — Теперь, уверен, тебе не терпится забрать его.
— Да, конечно, не смею тебя задерживать.
Ардиана торопливо поднялась. Ашар встал, чтобы проводить ее, и отдал ей пульт и ключи от оков. Документы на собственность остались лежать на его столе там, где их оставил Искандер. Стоя на пороге кабинета, Ашар властно бросил сидевшему на полу в уголке человеку:
— Раб, иди с госпожой Ардианой, я отдаю тебя ей.
Ардиана радостно вцепилась в поводок обеими руками и нетерпеливо потянула раба к выходу, по пути продолжая рассыпаться в благодарностях. Ашар покачал головой, ее энтузиазм не сулил ничего хорошего. И все же он был уверен, Ардиана побоится прогневать его и будет держать себя в рамках. А если на пороге вдруг появиться Бруха, то у него будет основание опровергнуть все обвинения и восстановить мир. Если он все еще будет желать этого мира.
***
Женщина, повисшая на поводке мертвой хваткой, нервировала Джейса фанатичным блеском в глазах и своей полубезумной эйфорией. Она чуть ли не парила над землей, таща его за собой. Джейс не очень понимал, что происходит. Только что ему грозила смерть, а теперь его волочет за собой какая-то бешеная тетка!
Женщина, которую Рамзес назвал Ардианой, вывела его на улицу и быстро запихнула в большую машину, приказав сесть на сидение, а не на пол. Устроившись напротив него, она велела водителю трогаться, а сама впилась жадными, горящими глазами в свою добычу. Вдруг она подалась вперед, заставила Джейса повернуться и сняла с него наручники. Ее молчаливое созерцание его скромной персоны казалось намного более жутким, чем беседа с ее мясником-кузеном.
Довольно скоро машина подъехала к высоченному забору и проследовала меж разъехавшихся тяжелых створок в особый бокс. После того как створки закрылись, отодвинулись ворота бокса, и машина спокойно двинулась в сторону прекрасной резиденции. Водитель подвел машину к парадному входу, где уже ждал кто-то из домашней прислуги, чтобы открыть госпоже дверцу.
Ардиана выпорхнула из машины и дернула поводок. Джейс послушно вылез и последовал за ней. Первый этаж дома был похож на какой-то музей или галерею. Из просторного холла Ардиана провела его в зал, заполненный стойками с хорошо освещенными и укрытыми силовыми полями экспонатами. Здесь были собраны древности разных культур: статуэтки, посуда, фрески, куски мозаик.
— Когда-то у меня был хороший друг, — начала она. — Прекрасный знаток истории,
