— Отвезите меня в Яхуддийе, — попросил Роб. — Я заплачу за ее время.
Они дружески лежали в покачивающейся колымаге.
— Как тебя зовут? — поинтересовался Роб.
— Лорна. — Хорошо выученная, она не спросила его имени.
— А я Иессей бен Беньямин.
— Рада познакомиться, зимми, — застенчиво отозвалась женщина и потрогала напряженные мышцы его плеча. — Почему они напоминают большие узлы на канатах? Чего ты боишься, такой большой и сильный?
— Боюсь, что я скорее вол, а мне надо быть волком, — ответил он, улыбаясь в темноте.
— Вот уж не вол, в этом я сама убедилась, — сухо возразила она. — А какое у тебя ремесло?
— Учусь в маристане, хочу стать лекарем.
— А! Как Князь медиков. Моя двоюродная сестра служит поварихой у его первой жены с тех самых пор, как Ибн Сина живет в Исфагане.
— А ты знаешь, как зовут его дочь? — спросил Роб после минутного размышления.
— Никакой дочери нет, у Ибн Сины вообще нет детей. У него две жены: Реза Благочестивая, старая и больная, и Деспина Безобразная, молодая и красивая, но Аллах (славен он вовеки!) ни одну из них не благословил потомством.
— Понятно, — сказал Роб.
Прежде чем они прибыли в Яхуддийе, он еще раз, со всеми удобствами, воспользовался ее услугами. Потом указал вознице путь к своему дому и щедро заплатил за то, что оказался у себя, смог зажечь лампу и встретиться со своими лучшими друзьями и злейшими врагами — книгами.
42
Шах развлекается
Роб жил в большом городе, все время среди людей, но жизнь его была одинока. Каждое утро он встречал с другими учащимися и лишь к вечеру расставался с ними. Ему было известно, что Карим, Аббас и некоторые другие живут в кельях в самом медресе, а Мирдин и остальные учащиеся-евреи, как он полагал, должны жить где-то в Яхуддийе, но Роб совершенно не интересовался, какую жизнь они ведут за стенами школы и больницы. Ему казалось, что она должна быть похожей на ту, какую вел он сам — наполненной книгами, учебой. Роб не чувствовал себя одиноким, на это у него просто не было времени.
На приеме пациентов, поступающих в больницу, он провел двенадцать недель, а затем получил новое задание, совсем ему не по душе. Дело в том, что будущие медики по очереди дежурили в исламских судах в те дни, когда калантар приводил в исполнение судебные приговоры.
У Роба все внутри перевернулось, когда он впервые пришел в тюрьму и прошел мимо карканов.
Стражник проводил его в темницу, на полу которой метался и стонал узник. Правой руки у него не было, синяя тряпица привязана к обрубку веревкой из волокон конопли, а выше тряпицы предплечье чудовищно распухло.
— Ты слышишь меня? Я зовусь Иессей.
— Да, благородный господин, — пробормотал несчастный.
— Как твое имя?
— Меня зовут Джахель.
— Джахель, давно ли тебе отрубили руку?
Человек растерянно замотал головой.
— Тому две недели, — подсказал стражник.
Роб, сняв тряпицу, обнаружил, что рука под ней обложена конским навозом. Еще будучи цирюльником-хирургом, он часто видел, что навоз используют для заживления ран. Знал и то, что польза от этого бывает редко, скорее уж вред. Роб очистил рану.
Ближе к локтю руку перехватывала еще одна веревка. Из-за того, что рука распухла, веревка глубоко врезалась в тело и плоть стала чернеть. Роб перерезал веревку и медленно, тщательно промыл обрубок. Растер его мазью из смеси смолы сандалового дерева и розового масла, сверху наложил вместо навоза камфару, а затем покинул темницу. Джахель продолжал стонать, но ему стало легче.
И это еще было самым легким для Роба, ибо далее его повели из темниц на тюремный двор, где как раз приступали к исполнению наказаний.
Все было очень похоже на то, что Роб видел, когда сам был закован в колодки, разве что пребывание в каркане позволяло ему время от времени проваливаться в беспамятство и таким образом избегать зрелища. Теперь же он столбом застыл среди мулл, которые читали нараспев молитвы, пока мускулистый стражник заносил огромную кривую саблю. Наказуемый был осужден по обвинению в подстрекательстве к измене и бунту. Его заставили встать на колени и прижаться щекой к плахе.
— Я предан шаху! Я целую прах под его стопами! — вопил стоящий на коленях человек, тщетно пытаясь избежать назначенной казни, но никто не откликнулся на его мольбы, а сабля уже свистнула в воздухе. Удар был нанесен умелой рукой, голова с выкаченными от отчаяния и ужаса глазами покатилась по земле и замерла у каркана.
Останки унесли, затем вспороли живот молодому человеку, который был пойман во время прелюбодеяния с чужой женой. На этот раз палач достал из ножен длинный тонкий кинжал и провел им слева направо, сделав глубокий разрез, отчего кишки сластолюбца вывалились наружу.
По счастью, в тот день не казнили убийц — их бы четвертовали, а останки бросили на съедение псам и грифам-стервятникам. Услуги Роба потребовались после малых наказаний.
Вор, которому отрубали руку, совсем молоденький, почти мальчишка, от страха и боли перепачкал себя испражнениями. К услугам Роба был кувшин горячей смолы, однако сила удара была такова, что рана сама закрылась, и лекарскому помощнику оставалось лишь промыть и перевязать ее.
Куда больше ему пришлось повозиться с рыдающей толстухой, которая была вторично уличена в оскорблении Корана, за что ей полагалось вырезать язык. Изо рта, откуда вылетали хрип и вопли, полилась красная струя, пока Робу не удалось пережать кровеносный сосуд.
В душе Роба загорелась жаркая ненависть к исламскому правосудию и судам имама Кандраси.
* * *
— Вот один из самых важных для вас инструментов, — торжественно объявил Ибн Сина своим ученикам. В руках он держал стеклянный сосуд для мочи, который имел латинское название matula[151]. Сосуд имел форму колокола с широким изогнутым носиком, куда поступала моча. Ибн Сина сам научил стеклодува изготавливать такие для лекарей и учащихся.
Роб знал, что, если в моче присутствуют кровь или гной, это свидетельствует о неблагополучии больного. Но ведь Ибн Сина уже две недели читал им лекции только о моче!
Жидкая она или густая? Описывал и обсуждал тонкие оттенки запаха. Не было ли в ней напоминающих патоку слабых следов сахара? Или запаха мела, говорящего о возможном наличии камней? Не было ли кислого вкуса, характерного для чахотки? А может быть, просто запаха трав, говорящего лишь о том, что пациент недавно ел спаржу?
Выходила ли моча обильно — а значит, тело избавляется через это от болезни, или же скудно — это говорит о внутреннем жаре, который высушивает телесные жидкости.
Что же касается цвета, то Ибн Сина учил их смотреть на мочу глазами художника, различающего в палитре тонкие оттенки. Двадцать один цвет: от совершенно прозрачного до желтого, коричневато-желтого, красного и темно-коричневого, и далее до черного, что показывает различные сочетания contenta, то есть не растворившихся составляющих.
«Отчего столько шума из-за каких-то отходов?» — устало спрашивал себя Роб.
— А почему моча имеет такую важность? — задал он вопрос лектору.
Ибн Сина улыбнулся.
— Ибо она исходит изнутри, где происходят важные события. — Мастер-врачеватель прочел им подборку изречений Галена, которые указывали, что органами, отделяющими мочу, являются почки.
«Всякий мясник ведает это — просто потому, что ежедневно видит расположение почек и канальцев (называемых мочеточниками), идущих от каждой почки к мочевому пузырю. А изучив эту анатомию, он заключает, какой цели они служат и в чем состоит их предназначение».
После этой лекции Роб был очень сердит. Лекарям нет нужды советоваться с мясниками или изучать на мертвых овцах и свиньях, как устроен человек. Если так уж важно на самом деле знать, что происходит у мужчин и женщин внутри, почему не заглянуть внутрь самих мужчин и женщин? Ведь от мулл Кандраси можно запросто избавиться без всякого ущерба для них самих — когда они, скажем, удаляются к своим женам или на веселую попойку. Отчего же лекари не отваживаются нарушить запреты этих святош и благодаря тому обрести знание? Никто же и не заикается о нанесении необратимых увечий человеческому телу, если шариатский суд приказывает отсечь человеку голову, руку, вырезать язык или вспороть живот!
* * *
На следующий день рано утром у дверей домика в Яхуддийе остановили свою запряженную мулом и нагруженную всякой снедью тележку два воина из дворцовой стражи, которой командовал Хуф. Они приехали за Робом.
— Его величество сегодня отправляется в гости, господин, и желает, чтобы ты сопровождал его, — сказал один из них.
«Что на этот раз?» — мысленно спросил себя Роб.
— Капитан Ворот просит тебя поторопиться. — Воин деликатно откашлялся. — Может быть, господину стоит надеть свой лучший наряд?
