— Муравьи шагают маршем., в колонну по одному… — мурлыкал он и вертел коробку в руках. — Ура! Ура!
— Прекрати, — выговорил я.
Он повернул голову и уставился на меня — сначала не узнавая, как мне показалось. Потом его глаза прояснились, и уголки губ изогнулись в улыбке.
— О, привет, Нолан. Не поможешь мне сложить коробки?
Еле передвигая ноги, я подошел к нему. Я не вспоминал об Эдди Прайоре бог знает сколько. Меня прошиб холодный пот. Я поднял одну коробку, сплющил ее и положил на верх небольшой стопки, уже начатой Моррисом.
Мы поболтали немного, но о чем — не помню. О том, как у него дела. Сколько денег он скопил. Потом он спросил:
— Ты помнишь те крепости, что я раньше строил? В нашем подвале?
Мне на грудь опустился тяжелый ледяной камень.
— Да А что?
Он ответил не сразу. Сложил еще одну коробку. И вдруг произнес:
— Ты думаешь, это я убил его?
Я замер.
— Эдди Прайора?
Мутная легкость разливалась из моих висков по телу и возвращалась с новой силой обратно в голову — я чуть не потерял сознание от того, что произнес это вслух.
Моррис непонимающе посмотрел на меня и поджал губы.
— Нет. Папу. — Словно это было очевидно. Затем он вернулся к своему делу, поднял еще одну длинную коробку, заглянул в нее задумчиво. — Папа всегда приносил для меня с работы такие коробки. Он знал, как здорово держать коробку в руках и не знать наверняка, что внутри нее. Что в ней заключается. Там можно обнаружить целый мир. Снаружи не видно. Безликая наружность.
Мы сложили почти все коробки в единую высокую стопку. Я хотел поскорее закончить и пойти внутрь здания. Там мы поиграли бы в настольный теннис в комнате отдыха — и оставили это место и этот разговор. Я спросил:
— Наверное, нужно связать их вместе?
Моррис оглядел кипу картона и ответил:
— Забыл принести веревку. Ничего страшного. Оставим все как есть. Закончу потом.
Когда я уходил, наступили сумерки. Плоское безоблачное небо над Уэлбруком окрасилось в нежно-сиреневый цвет. Моррис стоял в эркере комнаты отдыха и махал мне вслед рукой. Я поднял в ответ руку и уехал, а через три дня мне позвонили и сказали, что он пропал. Следователь приехал ко мне в Бостон, чтобы уточнить, нет ли у меня сведений, полезных для полиции. Он сумел выучить имя моего брата, однако результаты его деятельности оказались столь же ничтожны, как и поиски Эдварда Прайора, производимые в свое время мистером Карнаханом.
Вскоре после того, как Морриса официально признали пропавшим без вести, мне позвонила Бетти Миллхаузер — методист клиники, где лечили Морриса. Она сообщила, что они собираются поместить вещи Морриса на хранение, пока «он не вернется». Она сказала это с интонацией несгибаемого оптимиста и предложила мне приехать и выбрать то, что я захочу оставить у себя. Я пообещал зайти при первой же возможности, которая и представилась в следующую субботу — в тот самый день, когда я приехал бы к Моррису с визитом. Если бы он все еще был там.
Санитар провел меня в маленькую комнату Морриса на третьем этаже. Беленые стены, тонкий матрас на металлическом каркасе. Четыре пары носков в тумбочке; четыре пары спортивных штанов; две новые упаковки белья. Зубная щетка. Журналы: «Популярная механика», «Ридерз дайджест» и один выпуск «Обзора высокой литературы», где опубликовали мое эссе о стихах Эдгара По. В шкафу я обнаружил синий блейзер, который Моррис надевал на ежегодную рождественскую вечеринку в Уэлбруке. Он обшил его фонариками от елочной гирлянды. Только эта вещь не была анонимной и безликой, только она напоминала мне Морриса. Я сложил блейзер в пакет.
Я зашел в административный корпус, чтобы поблагодарить Бетти Миллхаузер и сообщить ей, что я ухожу. Она спросила, заглядывал ли я в шкафчик Морриса в отделении закрытого режима. Я сказал, что даже не знал о существовании такого шкафчика. И где же это закрытое отделение находится? Оказалось, что в подвале.
Подвал был просторным, с высоким потолком, бетонным полом и кирпичными стенами. Единое длинное помещение разделялось на две части решеткой, выкрашенной в черный цвет. С одной стороны располагалась небольшая аккуратная зона для служащих отделения: ряд шкафчиков, карточный стол, стулья. У стены тихо жужжал торговый автомат. Другую часть подвала я не видел — свет с противоположной стороны решетки выключили, но я слышал, как в темной глубине гудит бойлер и шумит в трубах вода. Этот звук очень напоминал смутный шум, который слышен, если прижать к уху раковину.
У самого входа в подвал находился небольшой выгороженный закуток. В крохотное окошко я разглядел стол, заваленный бумагами. За столом сидел плотный мужчина в зеленом комбинезоне и листал «Уолл-стрит джорнал». Он заметил, что я стою у шкафчиков, и вышел из мини-офиса, мы обменялись рукопожатием. У него были крепкие мозолистые руки. Звали его Джордж Прайн, он занимал должность старшего надзирателя. Он показал мне шкафчик Морриса и встал в нескольких шагах от меня, сложив руки на груди и наблюдая за мной.
— С вашим пареньком я легко ладил, — сказал Прайн, словно Моррис приходился мне сыном, а не братом. — Порой он уходил куда-то в свой мир, но здесь почти все такие. Зато с работой справлялся хорошо. Не то что другие: запишутся в журнале прибытия, а потом сидят, ботинки десять раз завязывают или болтают с кем-нибудь. Нет, этот как придет, так сразу за работу.
Шкафчик Морриса был почти пуст. Рабочая одежда, сапоги, зонтик, тонкая книжица в бумажной обложке.
— Конечно, после работы — совсем другое дело. Он тут часами сидел. Все строил что-то из коробок и так увлекался, что забывал про ужин. Приходилось напоминать ему, что пора идти в столовую.
— Что?
Прайн улыбнулся — чуть насмешливо, как будто мне следовало знать, о чем он говорит. Он прошел мимо меня к решетке и повернул выключатель. Во второй, большей половине подвала зажегся свет. Внизу — голый пол, вверху — переплетение труб вентиляции и водопровода. Пространство между ними заполнено коробками, объединенными в расползающийся во все стороны, запутанный городок-крепость для детей с четырьмя входами в разных концах, с туннелями и башнями, с окнами самой странной формы. Внешние стенки коробок разрисованы зеленым папоротником, пышными цветами и божьими коровками размером с тарелку.
— Хочу привести сюда своих детишек, — сказал Прайн, — Пусть поползают здесь. Вот восторгу-то будет.
Я развернулся и пошел к выходу; меня трясло, я похолодел, дышал с трудом. Но когда проходил мимо Джорджа Прайна, я поддался внезапному порыву, схватил его за локоть и сжал сильнее, чем намеревался.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
