голосе у Ломтева заметно окрепли снисходительные нотки.
— Чай пил.
Оказавшись в центре внимания, Крылов невольно подумал о суде, внезапно устроенном здесь. Кто скажет теперь последнее слово?
Встал Фоменко, подошел к Крылову, жестко взглянул ему в глаза. Крылов не отвел взгляд.
— Расскажи, как было.
Крылов молчал: о том, что здесь хотели услышать, нельзя было рассказать.
— Ишь ты: чай пил. Тоже мне циркач! — съязвил Ломтев.
— Эх, парень-парень! — вмешался Ивакин. Это был спокойный малозаметный человек средних лет. О его комиссарской должности напоминала разве лишь перекинутая через плечо кожаная полевая сумка. — Чем молчать-то, лучше объясни, как это тебе удалось? Одиннадцать человек!.. И поверить трудно!..
Но Крылов молчал, потому что здесь нельзя было произнести ни слова, не оскорбив чего-то в себе и еще в двух людях, волею обстоятельств связанных с ним. Почувствовав наступающий перелом в настроении присутствующих, он ждал, когда можно было уйти, и, как только интерес к нему ослаб, он повернулся и вышел.
Падал снег. Крупные хлопья медленно оседали на дорогу, на сани, на спины лошадей.
— Женя!
Он вздрогнул от этого голоса, почувствовав, какая тяжесть угнетала его.
— Зачем ты ушел?
Нет, ничто не стояло между ним и Ольгой! Просто у них были очень трудные дни.
— По места-ам! — лесная дорога оживилась. Партизаны высыпали на улицу, растекались вдоль обоза.
— А, молчун! — мимоходом остановился Фоменко. — Он и с тобой, Ольга, так же разговорчив? Ну, может, теперь расскажешь?
Нет, Крылов не расскажет и теперь. Слишком многого пришлось бы коснуться. Да и зачем?
— Вы пограничник, товарищ старший лейтенант?
— Был. А почему это тебя интересует?
— Село Волокновку за Днепром знаете?
— Ну знаю…
— Ваши живы и здоровы: Софья Андреевна, Маша, Анна Федоровна.
Они шли теперь позади саней — Фоменко, Ивакин, Крылов и Ольга.
— Спасибо за весточку, обрадовал. А как ты оказался здесь?
Крылов рассказал, как он и Бурлак шли в брянские леса.
— Глуховский полицай Семен Кудлатый — уж не ваша ли работа?
— Бурлак.
Фоменко и Ивакин переглянулись.
— Вот оно что. А перестрелка у Шостки? Из тебя, молчун, надо все клещами тянуть!
Комиссар и начальник штаба ушли вперед. Обоз ехал медленно, но дорога стала для Крылова уютной, лес утратил свое однообразие, потеплел, наполнился музыкой. Ольга опять шагала рядом. И Федя Бурлак шагал тут же — он теперь был во взводе Максимыча.
9
ВЫШЕГОР ВОЗВРАЩАЕТСЯ В ПОЛК
Стрелковый полк капитана Босых, вновь пополненный людьми, наступал северо-западнее Сталинграда.
Впереди полка двигались разведчики.
— Лейтенант, там хутор, — предупредил Шубейко и остановился, переводя дыхание. Нелегко прокладывать лыжню по такому рыхлому снегу. Будто не на лыжах ступаешь, а так.
Лейтенант Фролов вгляделся в лунную снежную белизну. Подтянулись остальные разведчики.
— Тихо. Сейчас бы на печку. — вздохнул Никиткин.
— Тихо у старой тети, — проговорил Фролов.
— Семенковский? — поинтересовался Лагин.
— Он вроде, если не напутали чего.
— Не должны, лейтенант, — заверил Шубейко.
— Кто тут кому должен, один черт знает. Проверь-ка, нет ли чего в стогу.
Фролов был не в духе: перед выходом на разведку его ни с того ни с сего вызвал к себе капитан из особого отдела и с пристрастием допросил, чем он занимался в окружении за Доном. Только вмешательство командира полка положило конец этому странному допросу.
— Порядок, лейтенант!
— Отдохнем, Лагин, поставь часового. Сменяться через пятнадцать минут.
Долгая декабрьская ночь лишь начиналась, можно было не спешить. Разведчики укрылись в стогу.
— Как дома, — одобрил Никиткин. — Сутки проспал бы.
— Не проспал бы — жрать захотел.
— Я и сейчас хочу.
— Кончайте травить, — вступился третий, но Никиткин не умолкал.
— Лейтенант, ты в Москве жил?
— В Москве. На Малой Молчановке.
Лейтенант вспомнил двухэтажный деревянный дом, двор, полный ребят, окно, под которым ждал одноклассницу Нину Луневу. В памяти ожили веселые трамвайные звонки, тропинка в парке, стадион, метро, волнующий полумрак театра, где бывал с Ниной. Уж очень быстро пролетели те годы: жили, будто все время боясь куда-то опоздать. Теперь, глядя на свое прошлое, он понимал, что рос именно так, чтобы в конце концов стать командиром полковой разведки, которой в эту ночь предстояло исходить окрестности хутора Семенковского…
— А я в деревне, Москву даже не видел. Из нашей семьи никто в Москве не был.
— Спи, Никиткин. Везде хорошо, где нас нет, — Фролов опять подумал о капитане из особого отдела. И чего это ему вдруг понадобилось копаться в прошлом? Делать, что ли, нечего? Уж не тот ли гад накапал — Чумичев?
Лейтенант сдвинул сноп, прикрывавший вход в укрытие, высунулся наружу.
— Как — ничего? — спросил у часового.
— Заяц пробежал…
Фролов лег на свое место. Никиткин прав: проспать сутки ничего не стоило. В стогу тепло и уютно, а в степи ветер, холод и война. Хоть ненадолго бы отдохнуть от всего этого. В баню бы московскую, потом щей с мясом, горячих, и под одеяло, спать…
Рядом заворочался Лагин. Он тоже уснул не сразу. Он думал о письме, которое получил перед выходом на разведку. Это был официальный ответ на его запрос о Гале: «Сержант Клевцова выбыла из части»., но куда и как — не сообщалось.
— Подъем!
Два часа пролетели мгновенно. Разведчики покинули укрытие, и ледяной ветер с остервенением набросился на них, словно мстя им за минуты тепла и покоя.
Разделившись на группы, разведчики начали свою трудную работу.
Сам Фролов, взяв с собой Лагина и Никиткина, отправился на хутор.
* * *
Вышегор торопливо вышел на крыльцо. В ружейно-пулеметной стрельбе, которая разбудила его, не было ничего особенного: немцы постреливали каждую ночь. Но неужели ему лишь почудился знакомый автоматный треск?
Не почудился! В степи весело, наперебой протрещало несколько очередей из ППШ!
Вышел и Алексей Никитич, прислушался к ночи.
— Ты чего, Федорыч?
За ним, наскоро одевшись, выглянула Любовь Тарасовна.
— Что случилось? — спросила полушепотом.
Из степи опять донеслись автоматные очереди.
— Слышали? Наши!..
— Смотрите. — встревожилась учительница, показав на тополя.
Вышегор лишь мгновенье видел движущиеся на фоне снега белые пятна — в следующий миг уже ничего не было видно, кроме неровной полоски плетня, серых сугробов и серебристых тополей.
— Сейчас проверим, что там… — Алексей Никитич спустился с крыльца, пошел к плетню. Охваченный волнением, Вышегор принялся закуривать: на хуторе были наши разведчики!
* * *
Лагин миновал открытое место, обогнул вдоль стены двор и затаился: напротив было крыльцо.
Человек на крыльце прикуривал — цигарка вспыхнула, свет выхватил из серебристого полумрака кустистые брови, складку на переносице.
— Видел? — шепотом спросил Лагин.
— Неужели. Вышегор? — удивился Никиткин.
Вышегор уже шел к ним.
— Кто здесь?
