кайф? Когда тебя штырит на человеке. Клинит от одного звука ее голоса в телефоне. Переворачивает от смс. Когда с работы ты летишь, как сумасшедший, потому что знаешь, что она дома. Она ждет. Дверь откроет, обнимет, поцелует, скажет какую-нибудь вредную дерзость и будет всю ночь напролет тесно прижиматься к тебе, потому что без тебя ей холодно.
Моя. По любому. При любом раскладе. Именно поэтому я пока не могу дать Шумилову утвердительный ответ. Потому что вошел в ту стадию, когда личная жизнь стала для меня важнее работы, которой я жил последние годы.
Да, мы с Кулагиной ругаемся. По-прежнему. Временами ахово. Все еще учимся сосуществовать бок о бок. Иногда хлопаем дверьми и обижаемся. Иногда не слышим друг друга и сгораем от ревности. Я. В основном косит это поганое чувство меня. У Тони же оно проявляется не так явно. Но! У меня есть на то веские причины.
Она невероятная. Я знаю, как на нее смотрят мужики. Я сам, блть, пару недель назад на нее так же смотрел! Сожрать взглядом был готов, на плечо закинуть, даже не спрашивая согласия. Знаю, что она не допустит ничего лишнего, но не могу ничего с собой поделать – я ревную ее. Даже к работе и клиентам, которых у нее выше крыше и по большей части мужики.
А еще я за нее, пздц, как боюсь. От этого раздражаюсь, временами злюсь и хожу угрюмый. Но вокруг моей Кулагиной закручивается какая-то криминальная история. А вот какая? Понять не могу. Осознаю, что веду себя, как мудозвон, закручивая винтики и требуя от нее полного подчинения моему контролю и правилам, но все это не из вредности. Сугубо из-за лютого, холодного, липкого страха, что с ней или с Русей может что-то случиться. Задницей чую – проколотые колеса были только началом во всей этой мрачной истории…
– Витек! – вырывает из раздумий голос Германа.
– Ты уже вернулся? – оборачиваюсь, пожимая протянутую другом руку.
– Уже. Перекурим? – стреляет глазами на выход коллега.
Я соглашаюсь. В последние недели я редко держу в руках сигарету, и то в основном на работе. Потихоньку начинаю от этой пагубной привычки отвыкать. Благодаря моим домашним ярым противницам никотина. Еще немного, и вообще брошу.
На крыльце с Германом отходим в сторонку от общего движняка. Закуриваем. Какое-то время молчим.
– Короче, Ларин сегодня встречался с братцем твоей Кулагиной.
Вот же…
Губы поджимаю, тихо матерясь. Выходит, не зря я попросил друга проследить за нашим петухом столичным. И правда собирает инфу на Тони? Размазал бы его по стенке, да рано. Нервно затягиваясь, спрашиваю:
– Какого лешего ему надо было?
– Понятия не имею. Прослушку установить не успел. Но они о чем-то долго трещали в придорожной кафешке. Не скажу, что как старые друзья, но явно встреча эта не первая.
– Думаешь, что-то мутят?
– Вряд ли. Ларин, скорее, тоже пробивает людей по списку. Одного не пойму, при чем тут твоя Кулагина, к ней какого черта он прицепился?
– Не знаю, Гер. И это бесит.
– Я бы продолжал за ним присматривать, Витек. За Лариным. Думаю, мы обязательно нарыли бы что-нибудь интересное…
Интересное. У меня уже этот “интерес” в печенках сидит.
– Это вопрос? Или предложение, Герыч?
– Ты же знаешь, что я не могу действовать без разрешения своего начальства. Даешь добро?
Даю. Соглашаюсь молчаливым кивком.
– Что, кстати, решил по поводу повышения? Все еще отмалчиваешься? Шумилов, наверное, уже спать спокойно не может, скоро доведешь полкана до нервного тика. Он и так на тебя волком смотрит.
– Отмалчиваюсь. Пока не решил, как оно будет дальше, – сжимаю сигарету губами, затягиваясь и выпуская дым. Про себя думаю, что у меня помимо повышения еще куча незакрытых гештальтов.
Герман хмыкает. Взгляд отводит, глубокомысленно заявляя:
– Вот что с нами бабы творят. Влюбился мужик – нет мужика…
И не поспоришь. Хотя каблуком назвать меня, ой, как сложно. Но может, это мне только так кажется?
Нина
– Значит, говоришь, за ним водятся мутные делишки? – пробежав глазами по досье, я набрала своему информационному “первоисточнику”. В этот раз Нагорный ответил после первого же гудка. Похоже, Ромка его предупредил и они оба держат руку на пульсе, хотя сдается мне, что это лишнее. Им о своих женах беременных надо думать, а не о пиар-агенте, но все равно, такая забота греет душу. Что Ладе, что Фисе сказочно повезло с мужчинами.
Поглядываю на дверь ванной комнаты, прислушиваясь. Где там мой мужчина? Вода шумит, значит, Вик еще в душе. Хорошо. Незачем ему пока знать о моих проблемах. Не нужны ему сейчас лишние волнения. И так на работе начались такие “запарки”, что зачастую он переступает порог дома нервный и уставший.
– Водятся. Еще какие. Пересекались пару раз. Он весьма темная лошадка, Нин. Ни я, ни мой отец, ни большинство наших партнеров с “Олир-групп” предпочитают не связываться. И тебе не советую.
– Нет, конечно. Мне хватило того, что я увидела. Взятки, незаконные сделки, подлог документов. Не понимаю, почему его еще не посадили?
Откладываю документы и, разминая затекшую шею, прохаживаюсь вдоль окна Волковской спальни. Демьян терпеливо объясняет:
– Доказательств прямых нет. Все улики косвенные и те ведут на его людей, а не на самого Шляпина. Прижать его будет весьма и весьма непросто. Как ты вообще умудрилась с ним пересечься? Где ты его нашла?
– Он сам меня нашел. С подачи одного родственничка, любящего искать неприятности на свою задницу, – краем уха слышу, как стихает шум воды в ванной комнате. – В любом случае, я тебя поняла, Демьян. И спасибо за информацию. Буду иметь в виду.
– Да без проблем. Если нужна будет помощь, звони, Нин. Я серьезно!
– Знаю. Ромка то же самое сказал. Все хорошо. Мне тут есть за кого спрятаться, – стреляю глазами в сторону двери. – Анфисе привет. Тебе еще раз спасибо!
Распрощавшись с Нагорным, сбрасываю вызов. Телефон тут же пиликает, принимая входящее сообщение. Агатка:
“Завтра все в силе?”
Черт! Я и забыла, что мы еще на той неделе договаривались сходить куда-нибудь вдвоем. Развеяться, посплетничать,