Понятно, что постиндустриальный переход заключает в себе и тенденции создания экономики, более эффективной по веществу и энергии, более ориентированной на действительные потребности человека и общества, более устойчивой по отношению к внешним воздействиям, предоставляющей несравненно большие возможности для развития, но все эти преимущества сумеют реализовать лишь те, кто преодолеет кризис. Суть структурных преобразований может быть описана формулой: сначала перестает работать старый хозяйственный механизм и только потом набирает обороты новый.
В этом разделе мы коснемся некоторых подробностей процесса разрушения индустриальной экономики, прежде всего – ее финансово-кредитного механизма.
1
Наиболее простым и внятным катастрофическим механизмом является «социальный крест», до боли напоминающий знаменитый «крест Чубайса»273, иллюстрирующий возникновение и рост диспропорции между производством энергии и потребностью в энергии. Производи электроэнергии падает вследствие постепенного выбытия устаревающих энергоблоков, а потребности, как им и подобает, растут, несмотря на все разговоры об энергосбережении. В какой-то момент две кривые пересекаются, и возникает дефицит энергопотребления. К середине 2010-х годов нижний предел этого дефицита оценивается для Европы в 100 ГВт установленной мощности что приблизительно соответствует совокупной мощности энергосистемы России.
273 «Крест Чубайса» – пересечение двух графиков, показывающих превышение национального энергопотребления России над генерацией почти на 20 ГВт к 2010 году.
С «крестом Чубайса», по крайней мере, понятно что делать. Нужно по мере сил и возможностей сокращать потребление и строить новые энергетические станции И США, и Россия, и Франция, и Великобритания сейчас развертывают такое строительство, и вся проблема состоит в том, что оно запаздывает – и довольно сильно. Впрочем, надежда наверстать первоначальное отставание по времени остается, тем более что задача носит индустриальный характер и ведущие державы мира накопили достаточный опыт в преодолении подобных проблем.
«Социальный крест» возникает вследствие диспропорции между расходами на социальные нужды и общественными доходами. Проблема состоит в том, что демографическая нагрузка на экономику в развитых странах непрерывно возрастает. Это связано со следующими обстоятельствами:
• Продолжительность жизни растет, в то время как пенсионный возраст остается неизменным с 1930-х годов
• Рождаемость сокращается, вследствие чего численность вступающих в активный трудовой возраст поколений снижается
• Увеличивается общее время обучения в школе и доля молодежи, обучающейся в вузе. Это также приводит к сокращению активных трудовых ресурсов
• Возрастает стоимость медицинского обслуживания
• Все время увеличиваются выплаты различным категориям населения, возрастает количество категорий граждан, получающих ту или иную социальную помощь
• Дополнительной нагрузкой на экономику ложатся расходы на охрану окружающей среды, в том числе на фантасмагорическую борьбу с глобальным потеплением
В результате общие доходы пенсионных и социальных фондов (определяемые, в первом приближении, количеством работающих) падают, в то время как общие расходы (определяемые количеством получающих социальную помощь и объемом этой помощи) растут. Мы можем сделать вывод о неизбежности банкротства фондов, а следовательно, и всей современной социальной политики. Можно обсуждать, к каким политическим эффектам приведет этот крах, но не подлежит сомнению, что они будут очень значительными.
Проблема, конечно, состоит не в самом «социальном кресте», а в полной невозможности что-то осмысленное с ним сделать. Современное государство не имеет возможности повысить пенсионный возраст или снять какие-то социальные льготы и гарантии, поскольку такой шаг приведет к политически недопустимым последствиям. Невозможно значительно и, главное, быстро увеличить объем трудовых ресурсов. Миграционные потоки не могут справиться с дефицитом социальных и пенсионных фондов хотя бы потому, что значительная часть мигрантов не натурализованы и не выплачивают страховые и пенсионные налоги. Интересно, что в тех странах, где с нелегальной миграцией ведется решительная борьба, ситуация не намного лучше: либо миграция вообще практически прекращается, либо происходит нaтyрализация не только иностранных рабочих, но и их семей, что, как правило, повышает, а не понижает демографическую нагрузку.
В сущности, речь идет об управленческой проблем которая не имеет индустриального решения. Ее корни – в демографическом переходе, обусловленном процессом индустриального развития, а также – в глобализации, которую мы понимаем как исчерпание свободного экономического пространства. Индустриальная экономика кредитна по своей природе и, следовательно, на каждом шаге своего развития требует чуть больше ресурсов и чуть больше рынков сбыта – чуть больше свободного еще не освоенного индустриальной экономикой пространства. Такое пространство в 80-е годы прошлого века закончилось.
Но, может быть, существуют другие пути экспансии. в океанские глубины, в космос, в области нанотехнологий? Ричард Фейнман сказал когда-то: «Там, внизу (в наномире) много места»274. Увы, все подобные авантюры лежат в области науки и, в самом лучшем случае, венчурного бизнеса. Социальные фонды не могут вкладывать деньги в венчурные предприятия. Можно, конечно, придумать какой-то механизм кредитования социальных фондов со стороны государства, но это, подобно непрерывному кредитованию колхозов в СССР, приведет только к еще большей разбалансировке кредитно-финансового механизма и в конечном итоге к инфляции.
274 Feynman R. There's Plenty of Room at the Bottom. Engineering and Science (California Institute of Technology), February 1960 (Фейнман P. Внизу полным-полно места: приглашение в новый мир//Химия и жизнь. 2002. № 12).
В общем, куда ни кинь – везде клин. По всей вероятности, современные правительства (во всяком случае, европейские) доведут ситуацию до катастрофы, после чего попытаются принять «непопулярные меры» (повышение пенсионного возраста и т.п.), причем приниматься эти меры будут в наихудшей редакции – последовательно и пакетно. Эдакое «отрубание хвоста у кошки в три приема».
Россия здесь «в игре», но, к счастью, имеет все шансы на общем фоне выиграть. Все-таки мы не являемся «государством всеобщего благоденствия», и наши социальные выплаты, во-первых, минимальны, а во-вторых, управляемы. Другой вопрос, что нужно за последующие годы, в которых экономическая конъюнктура будет для России позитивна, не прийти ко «всеобщему велферу» по американскому или европейскому образцу. Такая опасность есть, тем более что постоянно говорится о необходимости создавать и поддерживать «гарант демократии» средний класс. Вот вам сценарная развилка.
Россия, пользуясь высокими ценами на нефть и газ, строит средний класс, создает что-то отдаленно напоминающее правовое государства (в западном смысле этого понятия, то есть царство взбесившегося права, подменяющего собой и политику, и культуру, и человеческие отношения, и здравый смысл) и в начале 2020-х годов попадает вместе с остальным миром в кризис социального обеспечения.
Россия жертвует средним классом, увеличивает военные расходы и расходы на НИР–НИОКР, реструктуризирует стабилизационный фонд через покупку недвижимости за рубежом, вкладывается в энергетику развивающих стран, предлагая им атомные энергоблоки в кредит. К кризису 2020-х годов она приходит с высокой социальной напряженностью и огромной поляризацией доходов, но с государством, имеющим опыт управления в таких условиях. В этом случае есть все основания не только справиться с кризисом, но и обратить его в свою пользу. Плата, правда, очень высока: идея безпенсионной экономики вряд ли найдет сегодня много адептов.
