Нужно будет пережить череду политических и военных кризисов, гала-депрессию, мировую перестройку экономической системы. Это тоже будет сделано, тем более что примеры преодоления подобных кризисов у человечества есть, а другого выхода, как стиснуть зубы и перетерпеть одно или два «дьявольских десятилетия», – нет.
Но нужно будет построить информационную, образовательную, знаниевую инфраструктуру новой фазы развития, изменить структуру городов, сейчас привязанных к задыхающимся от грузо- и человекопотоков коммуникациям. Что-то сделать с самими этими коммуникациями или, может быть, научиться обходиться без них. Овладеть новыми технологическими пакетами, лежащими в области нано- и фемтотехнологий, биотехнологий, информационных технологий нового поколения. Вписать все это в социальную структуру, утихомирить «взбесившееся право», нормализовать коммуникативные социосистемные функции.
Так вот, на все это понадобятся огромные деньги. Не электронные импульсы, не банкноты, а «универсальные деньги» в их привычном – золотом – Представлении.
А новой Америки что-то не видно.
ГЕОГРАФИЯ НОВОГО ОСВОЕНИЯ276
276 Материал подготовлен совместно с С. Градировским. Неоднократно публиковался в периодических изданиях и даже вызвал дискуссию с участием мэра Москвы, который заявил, что согласно Конституции у России может быть только одна столица. Что ж, Конституцию в России всегда можно было изменить, если только возникала политическая воля.
Иногда совмещение вполне традиционных и даже очевидных утверждений приводит к очень нетривиальному результату.
Великая французская революция поставила в основу политической жизни народов принцип разделения властей, оформленный конституционно. Собственно, вся история демократии – это эпизоды войны властей за свой суверенитет...
Другой интересующий нас принцип носит еще более древний характер. По-видимому, на интуитивном уровне он был ясен политикам энеолитического Иерихона, хотя точная всеобъемлющая формулировка принадлежит Древнему Риму и прописана в структуре Вечного города: полис существует сразу в двух мирах – реальном и идеальном, соединяя их.
Так, Храм (Церковь, Собор) соединяет пространство города с трансценденцией данной культуры, Университет проектирует на местность Вселенную универсальных смыслов. А Столица является материальным выражением идеи государства, будь то замкнутое национальное образование или открытая космосу Империя.
Тем самым принцип разделения властей подразумевает и такое следствие, что у государства должно быть несколько столиц.
Многостоличье
Эту социо-географическую схему Россия уже опробовала.
На заре эпохи Просвещения Петр Великий возводит Петербург, мечтая создать вторую Венецию или Амстердам, но строит государь третью Александрию. Подобно городу, основанному македонским завоевателем, подобно полису, план которого, образующий крест, приснился некогда императору Константину, Санкт-Петербург был воздвигнут на самой границе освоенной Ойкумены и варварской (или иноверской) Окраины, воздвигнут, чтобы впитывать в себя культуру окружающего мира и преобразовывать его. Александрия Египетская, Константинополь, Санкт-Петербург – новые столицы древних государств, создавались как проводники смыслов Империи во внешний мир. И наоборот: они распаковывали для Империи темные смыслы Периферии, с неизбежностью попадая под очарование внеимперского культурного окружения, в результате чего незаметно менялись сами и меняли душу Империи, привнося в нее иные идеи и образы.
Такие города несут в себе Будущее. Зато они не имеют прошлого, так как именно разрыв с традицией и привел к их появлению. В действительности они даже не имеют настоящего, существуя «здесь и сейчас» как проекция динамического сюжета277.
277 Заметим здесь, что данный динамический сюжет не исчерпывается указанными тремя произведениями. Карл Великий, достраивая свою империю, переносит столицу из Ингельгейма в Аахен, на самый край освоенных земель. Впоследствии его наследники понесут свет христианской веры еще дальше на Восток. В какой-то степени и Северная Столица, Пекин, появилась в рамках этого же сюжета. Жаль только, что последняя из великих Империй не смогла найти в себе силы сделать из Сингапура второй Лондон и принять в себя культуру Большого Океана так же, как она приняла культуру Большого Полуострова.
Такие города всегда лежат у моря. Империя немыслима без морского могущества, и Герой, создавая новую столицу, неизменно строит ее и на границе Тверди и Хляби, на границе Будущего и Прошлого, на границе Ойкумены и Окраины. Петербург обрел граничный статус и в этих измерениях стал переводчиком между языками континента и океана, постоянным напоминанием об атлантизме, метафорой внешней Вселенной. Для России, никогда не имевшей заморских колоний, подобный посредник был особенно необходим. Как ни удалена была Сибирь, до нее можно было дойти пешком (что время времени и происходило). Питер же был окном в тот мир, до которого «дойти» было нельзя. И «окно в Европу» становилось гаванью внешней Вселенной. «Нет другого места в России, где бы воображение отрывалось с такой же легкостью от действительности».
Столица выполняет множество ролей, среди которых одна из важнейших – роль посредника между властью и страной. Власть почти всегда воспринимает страну через ближайшее окружение, через столичных жителей. Но и провинция воспринимает столицу как ядро, которое организует все бытие Империи. То есть столица является одновременным отражением и государственности, и народа278.
278 «Базиса и надстройки», как еще совсем недавно можно было услышать с каждой кафедры великой страны.
Весьма важным является тот факт, что хотя Санкт-Петербург и создавался Петром как столичный город, прежняя столица – Москва – также сохранила свой статус. Управление Империей осуществлялось с берегов Невы, но отдельные важнейшие государственные акты (в частности, династические) происходили по-прежнему в Белокаменной.
Планируя кампанию 1812 года, Наполеон определяет Москву сердцем России, а Санкт-Петербург – ее головой. Позднее Бисмарк обращает внимание на ту устойчивость, которую придает Империи наличие двух равновеликих управленческих центров. В действительности, конечно, центры не были равновеликими и система управления страной была резко поляризована.
Скорее всего, первоначально невская столица мыслилась Петром достаточно утилитарно – как вынесенная вперед ставка верховного главнокомандования. В конце концов, наступательные операции Империи велись в то время в Латвии, Эстонии и Финляндии, и управлять ими из Петербурга просто удобнее, чем из Москвы. Кроме того, в новом, еще не обустроенном городе легче принимать нетрадиционные решения и иметь дело с неожиданными последствиями. Московские бюрократы были слишком тяжелы на подъем, слишком «толстозады», чтобы последовать за царем-плотником в дельту Невы, в результате «птенцы гнезда Петрова» приобрели власть не только де-юре, но и де-факто. В целом это дало хорошие результаты, хотя период учебы реформаторов и обошелся стране не дешево.
К концу войны окончательно сложилась система разделения властей, которую по аналогии с радиотехническими схемами можно назвать «пушпульной»279. На северо-западе Санкт-Петербург исполнял роль центра развития (push). В центре тяжести русского геополитического субконтинента располагалась альтернативная столица: Москва, средоточие традиции, выя тяглового государства.
279 Push-pull – то есть «тяни-толкан».
Этот механизм успешно проработал два столетич, хотя со временем инновационная идентичность Санкт-Петербурга истончилась.
