– Правда, он понимает, что Сент-Орвуд, своего добившись, не остановится. Так что непонятно… Пока отец ищет способ. К счастью, там не все так запутано… такие проклятья, как твое, Чарльз, они безумно сложны. И много их не будет.
Радость-то какая.
Чарльз потер грудь. Сердце ныло. С того самого момента, как он вернулся от Августы. Нудная такая тянущая боль, которую можно перетерпеть. И скрыть тоже. Хотя Милисента все одно что-то заподозрила.
– В общем, шансы, что распутать получится, есть… но тогда приказ на уничтожение поступит сразу. Да и император не останется в стороне. Он, подозреваю, лично свернет этому уроду шею.
И плевать ему на Чарльза.
Пожалуй.
– Ничего. – Чарльз криво усмехнулся. – Если я умру, вы будете свободны…
– Только вот Милли расстроится… – проворчал Эдди. – Времени до бала еще целая неделя.
И это, наверное, много.
И в то же время – чудовищно мало.
День.
И мальчишка Сент-Ортон пришел сам. Хмурый и растерянный. И мрачно-сосредоточенный. На лице – застывшее выражение готовности к подвигу, отчего стало даже неудобно.
– Мне… необходимо поговорить с вами. – Слова давались ему с трудом. И на Чарльза он смотрел исподлобья, то ли как на врага, то ли как на соперника. – Мне было семь, когда отец решил заняться моим воспитанием. До того он не слишком обращал внимания на меня и сестру. К счастью…
Он бледен, в зелень.
И явно нервничает.
– Именно тогда я и узнал, что наш предок должен был занять трон. Что он был сыном Георга Первого. И что с матерью его Георг состоял в законном браке.
– Это несколько противоречит тому, что я знаю.
– Противоречит. – Найджел Сент-Ортон огляделся. – Мы не могли бы… пройтись? Куда-нибудь. Неважно. Мне легче думается на ходу. Да и, признаться, в помещениях душно. Воздуха все время не хватает. Так вот, наша прапрабабка происходила из рода, как выяснилось, весьма древнего, но забытого. Отрешенного от титула еще в Старом Свете. Именно поэтому, когда война закончилась, Совет надавил на Георга, заставил взять правильную жену.
На улице холодно. Погода переменилась как-то резко, в чем тоже видится признак беды. Ветер тянет с востока, сырой, пронизывающий.
А у Милисенты пальто нет.
И шубы тоже.
Плохо.
Они давно уже приехали, а Чарльз до сих пор не удосужился жене шубу купить.
– Мою прапрабабку вынудили выйти замуж за сподвижника Георга. И вручили ему герцогский титул.
– Странно, что вообще в живых оставили.
– Это да. Отец утверждал, что Георг любил ее. По-настоящему.
– А тот сумасшедший внизу…
– Ну… У Георга и вправду был брат, а у того – дети. Просто все немного перепуталось. Как бы там ни было, это не имеет значения. Думаю, до отца если и говорили о правах на трон, то… как бы скорее из позиции, что мы храним память и все такое. Да и он сам до определенного момента был… нормален.
– Когда все изменилось?
– Когда прибыл этот проходимец с Запада… такой весь очаровательный. Ваш родственник. То есть тогда он не был им. Просто парень… учился тут, в университете. Его заметили. Он всем нравился, хотя, как понимаю, был еще той сволочью. Впрочем, я сам не лучше, но… в общем, я был много младше, когда он появился в доме. И с отцом они как-то быстро поладили.
Верно, речь идет о тех временах, когда Змееныш был просто студентом, одним из многих.
– Уже тогда отец начал меняться. Отец никогда не любил матушку, да и сестру не особо… впрочем, он никого не любил. Но хотя бы уважал. А тут… он стал сходить с ума. Теперь я это понимаю, но тогда… Он сделался раздражителен. Придирчив. Все чаще заговаривал, что из нее не получится императрицы. Что она слаба. И родила лишь двоих детей. И что скоро у него будут другие. Этот ваш родич пообещал ему, что будут. Что он знает способ. Точнее, знает того, кто знает способ…
Змееныш.
Даже после его смерти – его отрава жива.
– А еще он что-то такое привез отцу. Передал какую-то вещь, я не уверен, какую именно, поскольку не оправдал надежд и мне не позволено было даже взглянуть. Главное, что с нее началось. А может, и раньше. Я плохо его знаю. Но после этого он стал меняться быстрее и сильнее. И вышло, что… вышло.
И вправду, что-то да вышло.
– Я понятия не имею, как все исправить, – признался Найджел Сент-Ортон. – Вообще-то я уже свыкся с мыслью, что умру… А тут выходит, что, возможно, и нет. И я готов отдать долг. Может, Сент-Ортон – не то имя, которое вызывает у вас симпатию, но… Правда, не представляю, чем могу быть полезен.
Чарльз тоже не представлял.
– Зачем ему моя жена?
– В ней та же кровь, что и в…
– Змееныше, – подсказал Чарльз. – Его так прозывали.
– Подходит… Так вот, отец брал эту кровь. И она привела его в восторг. Он даже пил ее. Думаю, он принес бы в жертву этого Змееныша, но ему не позволили.
– Кто?
– Могу написать список тех, кто бывал в доме, но всех я не знаю.
– Напишешь.
Кивок.
– Думаю, отец хочет получить ребенка. Такого, который сможет унаследовать его темный Дар. Правда, я сомневаюсь, что это в принципе возможно, ведь изначально его Дар был иным. Отец сам что-то с ним сделал. И как-то это все… Ни одна из его любовниц не выжила. Я даже предлагал одной дурочке помощь, увезти ее, но она отказалась. А он разозлился.
И проклял сына.
– Он уверен, что не просто разгадал секрет своего прапрапра… в общем, того некроманта. Он усовершенствовал его путь. И способен изменить дитя еще в утробе так, чтобы это дитя родилось некромантом. Самым сильным.
– Логичнее было бы взять кого-то, кто…
– Женщин с Даром некроманта нет, – возразил Найджел. – Он искал. И к Орвудам приглядывался. И думаю, он бы попробовал, но…
Но ситуация изменилась.
И главное, знакомо-то как! Ведь Змееныш тоже был одержим идеей наследника. Это драконья кровь так повлияла? Дар? Или собственное скрытое безумие?
– А моя сестра зачем?
– В ее ребенке кровь этого… Змееныша. Отцу интересно. И он хочет получить это дитя, чтобы воспитать его. А ваша сестра, скорее всего, умрет в родах. Или сразу после. Сама по себе она не особо нужна. Хотя могу и ошибаться.
Вряд ли.
Но Августа не поверит.
– В общем, вы скажите, что нужно сделать. И я сделаю.
Если бы Чарльз знал.
И второй день.
Головная боль становится почти невыносимой. И Милисента хмурится. Ее недовольство горячее, как и Сила, которая окутывает ее теплым пологом. Этой силы слишком много.
И на полигоне распускается очередной огненный цветок. Отчего становится легче.
– Все будет хорошо, – врет Чарльз.
А начавшийся дождь тает в огне. И пальто все одно нет. И шубы… и потому Чарльз просто обнимает жену. Время… времени почти не осталось.
День третий и четвертый.
Эдди.
Он не просто посерел. Он похудел едва ли не вдвое. И кажется, переходы на ту сторону не так уж безопасны и легки.
– Есть идея, – говорит он. – Правда, один не справлюсь, но Эва поможет. Если согласитесь.
Полянка.
Цветочки. Правда, третий день кряду дождь, поэтому поляна мокрая. И цветы тоже. Небо серым-серо, тучи давно уже обжились там, наверху. Под ногами хлюпает. А трава расползлась местами, обнажая жирную черную землю.
Шуба…
Что-то треклятая шуба не идет из головы. И собственная куртка на плечах Милисенты кажется упреком. Да и та ворчит, что Чарльз простудится.
Не простудится.
Это ему точно не страшно, он и дождя-то не чувствует.
На плечах Эваноры Орвуд пальто. Во второе кутается ее сестрица, за спиной которой держится Найджел Сент-Ортон, причем его присутствие воспринимается как нечто само собой разумеющееся.
Бертрам Орвуд слегка хмурится.
А Виктория притворяется, что никого не видит. Не знает. Не слышит.
– Отец, к сожалению… – начал Берт.
– Им хуже? – тихо спросил Чарльз. Потому что если девочкам станет совсем плохо, то… император может и рискнуть. И невидимая удавка захлестнула шею.
