Был конец октября 1860 года.
Рядом на коне породы аппалуза сидел Томас.
– Тяжело на все это смотреть, папа.
– Очень тяжело, – согласился Сайлас.
Отец прекрасно понимал, что для Томаса это зрелище еще более душераздирающее, чем для него. Сын не видел прежде, как безжалостно Мать Природа может обойтись с плодами человеческого труда. Впрочем, и сам он прежде не видел ничего похожего. Впав в еще большую хандру, Сайлас подумал о Моррисе. Его брат, описывая землю, что сейчас простирается перед ними, наверняка начал бы стенать об апокалипсисе. Моррис, скорее всего, процитировал бы что-то из «Откровения Иоанна Богослова» и был бы совершенно прав. После засушливого, знойного лета на что-либо иное рассчитывать не приходилось. День страшного суда настал.
Год начался спокойно, но это спокойствие оказалось обманчивым. Никогда прежде плантаторы и фермеры Восточного Техаса не видели свои всходы такими зелеными и сочными. Все лживо предвещало обильный урожай. В марте дождей было сколько надо. Солнце грело землю, ветры – страшные враги вспаханной земли и семени, лежащего почти на поверхности, оказались на удивление мягкими. Все радовались, но в апреле и мае не упало ни единой капли дождя. Надежды хотя бы на самый скромный урожай увяли, когда наступила адская жара. Земля высохла, превратившись в камень. Вскоре не осталось ни одного зеленого стебля хлопчатника, пшеницы, ячменя или кукурузы. Несущие с собой пыль суховеи докончили черное дело. Эти события стали как бы предвестником руины, которая в самом ближайшем будущем ожидала Техас и другие южные штаты, вышедшие из федерации.
Читая отцовы «сердечные мысли», как называла это Джессика, Томас сказал:
– Ты думаешь, отделение неизбежно, папа?
– Столь же неизбежно, как неизбежен дождь в конце-то концов.
– А затем будет война?
– А затем будет война.
Отрицать очевидное Сайлас больше не мог. Если произойдет раскол, войны не избежать. Авраама Линкольна, сенатора из штата Иллинойс, выдвинули кандидатом от республиканской партии на президентских выборах. У Линкольна были все шансы победить. В июне 1858 года, выступая перед Конгрессом, будущий президент ясно выразил свою политическую позицию. В частности, он сказал, что «разделенный дом не может выстоять». Он считал, что страна не может вечно находиться в состоянии полурабства-полусвободы. На посту президента США Линкольн клятвенно обещал не идти на компромиссы с рабовладельцами и не признавать законности выхода отдельных штатов из Союза.
– Письмена уже начертаны на стене[34], сынок, – произнес Сайлас. – Юг отделится независимо от того, станет Линкольн президентом или нет. Горячие головы на Юге никогда не уступят центральному правительству, ущемляющему права штатов. Люди, похожие на твоего дедушку, и техасские плантаторы, создавшие республику, скорее умрут, чем подчинятся какому-либо законодательному органу, разрушающему их образ жизни.
Сайлас полной грудью вдохнул холодного осеннего воздуха. Первое облегчение после летнего зноя. Впрочем, похолодание лишь заострило иглы тревоги, уже впившиеся ему в грудь.
И вновь сын прочел его мысли.
– Почему ты так уверен, что войны не избежать?
– Республиканцы-аболиционисты твердо решили освободить рабов во всех штатах, а Линкольн не менее твердо решил не допустить разделения страны. Юг верит, что имеет законное право сохранить рабство на своей территории и конституционное право отделиться. Разные взгляды на одни и те же законы приведут к смертельному противостоянию. Война – неизбежна. Север победит.
Томас заерзал в седле. Он очень волновался за отца.
– Почему?
– Потому что у Севера есть все, чего не хватает Югу.
Сайлас отмахнулся от назойливой мухи, которая вилась вокруг его головы. Она мешала ему наслаждаться прохладным ветерком, сдувающим пот с его лица.
– На Севере сосредоточены промышленность, железные дороги, заводы и почти нескончаемый источник людских ресурсов, поток иммигрантов, приплывающих туда из Европы. На Юге почти нет больших городов. Железнодорожная сеть не развита. Иммигрантов мало. Заводов – еще меньше. Все эти факторы заработают против нас, когда начнется война с Севером.
– А что будет после?
Сайлас отпустил поводья коня, позволив животному щипать скудную траву. Мужчина укорял себя в том, что Томас, несмотря на свои двадцать три года, плохо осведомлен о взрывоопасной социальной ситуации, угрожающей его будущему. Томас не интересовался ничем, кроме выращивания хлопчатника. Сын с религиозным почтением читал «Земледельца», периодическое издание, которое печаталось в Нью-Йорке и предназначалось для занимающихся сельским хозяйством. Он восхищался каждой статьей, посвященной новинкам сельскохозяйственной техники и передовым методам выращивания различных культур. А вот о текущих событиях в политике почти ничего не знал. Прежде Сайлас не хотел засорять разум сына грозными прогнозами, в осуществлении которых весьма и весьма сомневался. Вразрез с советами проницательной Джессики, он даже за ужином, когда вся семья собиралась вместе, избегал тем о назревающем конфликте.
«И что Томас сможет со всем этим поделать?» – спрашивал Сайлас у Джессики.
«Предупрежден – значит, вооружен», – отвечала она ему.
«Вооружен? Чем вооружен?»
«Я имею в виду план спасения плантации от разорения на случай, если начнется война».
Сайлас наблюдал за тем, как мексиканский сокол устремился вниз к земле в погоне за быстро убегающей ящерицей. Мужчина решил, что увиденное им как нельзя лучше символизирует собою приближающийся кризис.
– Линкольн освободит рабов, и плантаторству придет конец, – ответил он сыну. – После этого придет конец и тому образу жизни, который мы все ведем.
Томас, плотно сжав массивные толиверовские челюсти, уставился вдаль. Он хорошо вырос вверх и раздался в плечах. Теперь уже настоящий мужчина, а не юноша, но в памяти Сайласа он все еще оставался зеленым юнцом, простым, доверчивым и наивным, ничего не знающим о мире за пределами Сомерсета. И в этом отец также винил себя.
«Только себя ты должен благодарить за то, что Томас будет жить и умрет за плантацию, – говорила ему Джессика. – Разве не эту страсть ты хотел разжечь в сердце нашего сына?»
«Хотел, но не в урон всему остальному».
«Ему, как и тебе, придется на своем опыте узнать, что земля и выращивание хлопка – не единственное, что есть на свете».
Сайлас тоже умел «читать» мысли сына. Сейчас Томас воображал себе, как Сомерсет, его наследство, земля его отца, все, ради чего он живет, будет разрушено.
