Кроме десяти цзе-ду были учреждены три наблюдательных отряда. Всего в пограничных охранных войсках (чжень-бин) было 490 тыс. человек[1403] и 80 тыс. лошадей. До 713 г. годовое содержание пограничных войск стоило относительно недорого, а с 742 г. ежегодно требовало 10 200 тыс. кусков шелковых тканей и 690 тыс. ху хлеба. Столь огромные издержки неминуемо должны были истощить народ[1404]. Но имперское правительстве пошло на все, чтобы удержать гегемонию в Азии и в первую очередь покончить с Каганатом. Обстоятельства благоприятствовали Империи: внутри Каганата было неблагополучно.
Тюрки. Даже во времена сравнительного благополучия находятся недовольные. В тюркской орде были придворные клики, боровшиеся друг с другом за власть и возможность расправы с соперниками. Бильге-хан и его сын Йоллыг подавляли своеволие вельмож, но при Тэнгри-хане власть забрала По-бег, ханша-мать, дочь Тоньюкука. Орда была построена по обычному тюркскому принципу: хан командует центром, восточный и западный шады — крыльями-флангами. Шады были принцами крови и командовали отборными войсками. Ханша доверила управление своему фавориту, простому тархану, и это вызвало ропот среди высшего командования. Чтобы пресечь недовольство, ханша убедила своего сына казнить западного шада. Восточный шад Пань-кюль напал со своими войсками на ставку и убил хана, после чего возвел на престол сына покойного. Но соперник Пань-кюля, ябгу Кут (кит. Гуду), убив нового хана, заменил его братом последнего. Династия оказалась под угрозой. Кут убил своего ставленника и узурпировал престол (741 г.). Узурпация стала сигналом для вспышки всех затаенных обид, и кровь потекла по степной траве.
События этого периода в китайских хрониках изложены крайне лаконично и неполно, но этот пробел заполняет надпись «Селенгинского камня»[1405], увековечившая подвиги уйгурского хана Моянчура. Несмотря на плохую сохранность, это источник огромного значения, так как он отражает уйгурскую точку зрения на события. По словам уйгурского хана, он начал с тюрками освободительную войну, что соответствовало действительности. Господство тюрок над уйгурами определяется в 50 лет с лишним (с 688 по 741 г.). Уйгурский вождь, получив от своего отца титул шада, в 742 г. собрал и соединил свой народ — токуз-огузов[1406].
В 742 г. одновременно восстали уйгуры, басмалы и карлуки. По скупым сведениям китайского источника, они напали на узурпатора и убили его в бою. Так оно и было, но разве этого достаточно, чтобы понять всю трагическую напряженность момента гибели целого народа? К счастью, фрагмент тюркской надписи позволяет понять ту катастрофу, которую так бесстрастно рассказал китайский хронист.
Западную границу Каганата охранял, глава тардуш-бегов, воевода Кули-чур[1407]. Ему исполнилось уже 80 лет. Он был соратником Кутлуга Эльтерес-хана, а позже сопровождал в походы и его сыновей. Он сражался с табгачами под Бишбалыком, с арабами — на Жемчужной реке (Сыр-Дарье), с уйгурами — на берегах Селенги и с татабийцами — на склонах Хингана. За свои подвиги он получил имена: «Ышбара» — могучий и «Бильгя» — мудрый. Он был героем и богатырем.
В 735 г. Кули-чур достиг вершины своей карьеры, став хозяином западной границы. На этом посту он был семь лет, а когда выступили карлуки, «сев на коня бросился в атаку, победил, конь погиб, еще сев на другого… войско он вел, карлуки… к карлукам… пойдя… еще до своего дома довел войну. Карлуки сели на коней; с таким войском… гнедой… карлуки… карлуки… Эльтебер сам пришел, пришел и его товарищ по делам и мужеству, сын Еркина, Йитяньчур… в битвах сражалось его войско, он поразил, а его эль взял, сына и жен его этот… его кагану Ышбара Бильгя Кули-чур… мертвые его так били. К врагам один он бросился в атаку, вошел в массу войска и сам был задавлен до смерти…»[1408].
Здесь, в надписи, источенной временем и обезображенной врагами, сохранилось сообщение о той доблести, которая бросала голубых тюрок на борьбу с жестоким врагом за свою отчизну. Глубокий старик кидается в сечу, теряет коня, но не мужество. Пусть надпись дефектна, но в ее отрывочных словах, как сквозь — степное марево, сквозят силуэты, на горизонте появляются отовсюду всадники… и это все враги. Карлуки на севере, на юге и на западе; надо отходить, а сзади дом, хан. Но вот хан убит, его семья в плену, и тогда престарелый богатырь, видя, что больше беречь нечего, бросается в свалку и дает врагам растоптать, раздавить его тело. Он, свидетель рождения Второго каганата, не хочет пережить его конец. Именно такие тюрки, как Кули-чур, были страшны соседям, которые потому и пошли на войну, чтобы их больше никогда не тревожили богатыри. Но не все тюрки последовали примеру своего полководца. Уцелевшие войска, преследуемые уйгурами, отступили за «черные пески»[1409].
Союзники использовали победу и быстро создали свое собственное государство. Вождь басмалов стал ханом, вождь уйгуров — восточным, а эльтебер карлуков — западным ябгу. Тюркские вельможи спохватились и выбрали сына Пань-кюля ханом с титулом Озмыш[1410]. Вернулись кровавые времена 716 г., но тюрки были уже другими; то, что могло сделать поколение Кюль-тегина, оказалось не под силу его детям, хотя претензии их на господство оставались прежними. Имперское правительство, учитывая стесненность тюрок, предложило Озмыш-хану поддаться Империи. Озмыш-хан отказался, но соединенные силы басмалов, уйгуров и карлуков заставили его покинуть орду и бежать. Некоторые тюрки (пять тысяч кибиток) во главе с ханским сыном предпочли подчинение Империи безнадежной войне.
Тюрки должны были расплачиваться за свои прошлые кровавые успехи и за свою гордость. В 744 г. басмалы убили Озмыш-хана и голову его прислали в Чанъань[1411]. Однако непримиримая часть тюрок не сложила оружия и возвела на престол брата покойного — Баймэй-хана Кулун-бега[1412].
Но далеко не все тюрки согласны были гибнуть за потерянное дело. Среди них «открылись великие смятения: вельможи избрали ханом басмалского главу»[1413]. С Баймэй-ханом осталась только часть наиболее упорных ревнителей старой тюркской славы. В 744 г. борьба еще продолжалась.
Тем временем союзники рассорились: вождь уйгуров, Пэйло, напал на басмалов и разгромил их. Басмальскому вождю — Седе Иши-кагану[1414] отрубили голову и отправили ее в Чанъань с предложением признать за Пэйло титул Кутлуг-Бильге и Кюль-хан[1415]. Возглавивший остатки разбитых басмалов старейшина бежал в Бэйтин, но, не видя возможности там удержаться, бросил свой народ, уехал в Китай. Остатки басмалов, теснимые карлуками, подчинились уйгурам[1416].
Тюркам эта сумятица была весьма на руку, но воспользоваться ею им не пришлось. Военная реформа в империи уже дала свои плоды, и имперские войска из Ордоса ударили на восточное крыло тюрок у горы Сахэней и разгромили 11 родов, находившихся под командованием апа-тархана. Баймэй-хан пытался закрепиться на западе своих владений, вдали от китайских баз, снабжавших имперскую армию, но карлуки и уйгуры настигли его. Тюрки были окончательно разбиты. Пэйло отослал голову Баймэй-хана в Чанъань и признал себя вассалом императора[1417].
Тюрок ловили и убивали всюду, как волков, и знамя с золотой волчьей головой больше никогда не взвилось над степью.
Оставшихся в живых тюрок возглавила вдова Бильге-хана, дочь Тоньюкука, По-бег и привела их в Китай, оговорив условия сдачи. Тюрок зачислили в пограничные войска, а По-бег получила титул принцессы и княжеское содержание[1418]. Спасая людей, По-бег не спасла народ. Тюрки, как и прочие кочевники, перемешались с табгачами и ассимилировались в их среде.
Разъяренные уйгуры, видя, что враги ускользнули от их мщения, срывали свою злобу на памятниках. Они сносили головы каменным изображениям тюркских богатырей, разнесли в щепы памятник Кюль-тегину и так разбили его статую, что ее оказалось невозможным собрать из осколков[1419]. Целью было не только разрушение, но и более того — стремление не допустить восстановления тюркского эля и всего, что было с ним связано. И уйгуры достигли своей заветной цели — от древних тюрок осталось только их имя.
Кидани. Кидани были верными союзниками голубых тюрок, но когда Каганат прекратил свое существование, то и их сопротивление стало бессмысленным. В 745 г. киданьский главный старейшина прекратил борьбу. Он стал начальником Сунгарийской провинции.
Но корпусной начальник пограничных войск в Маньчжурии Ань Лушань продолжал нападать на киданей и грабить их. Возмущенные кидани восстали, но Ань Лушань разбил их. Однако сменившийся старейшина продолжал оказывать сопротивление. Инициатором этой войны китайцы выставляют Ань Лушаня, якобы провоцировавшего столкновения для того, чтобы усмирить повстанцев и выслужиться. Если это и имело место, то не надо забывать, что пограничные войска состояли из воинственных племен, любивших войну и грабеж не меньше, чем кочевники, поэтому столкновения должны были возникать стихийно и неизбежно. В 751 г. Ань Лушань с шестидесятитысячным войском, имея проводниками татабов, выступил против киданей.
