впервые взял в руки меч, могёт! Кому сказать — не поверят!
Ветераны вымотались так, что у них не осталось силы на удивление — только Красный восторженно цокал и покачивал головой, однако в его глазах читалась скорее замешательство, чем восхищение. Похоже, моя «доблестная» победа сразу над четырьмя пенсионерами стала поводом для подозрений. Нехорошо, не нужно было выпендриваться.
Спица, который, покачиваясь, держался за стену, вдруг тихонько спросил:
— Где я могу найти его?
— Кого? — переспросил я. — Моего воспитателя?
— Да. Я тоже хочу учиться у него.
Я посмотрел на Спицу другим взглядом: если человек готов пойти на учёбу в сорок пять лет — это достойно уважения. У многих к этому возрасту уже не остаётся ни сил, ни желания, чтобы развиваться в профессии.
— Похвально, конечно, но он не сможет заниматься с тобой.
— Почему?
— Потому что сидит в тюрьме, — усмехнулся я. — Прямо здесь, в замке.
— Ой-ёй! — Красный отошёл от меня на несколько шагов. — Так это колдун, что ли, твой воспитатель? Тот, которого наш господин в казематах держит?
Он остановился там, где положил свой настоящий меч, когда присоединился к схватке. Остановился, но оружие поднимать не стал… Происходящее нравилось мне всё меньше и меньше. Я чувствовал напряжение, охватившее Красного — ветеран буквально сверлил меня взглядом.
Хорошо, что удалось подвести разговор к интересующей меня теме — нужно собрать информацию и валить отсюда как можно скорее, пока обстановка не накалилась сверх меры.
— А у вас тут так много заключённых, что можно перепутать? — спросил я. — Ну, если он старый, седой и сварливый, то тогда точно мой.
— Сейчас заключённых немного… — сообщил Пуллон. — Твой старик, трое купцов, не заплативших пошлину, парочка крепостных, не заметившие выезд нашего господина и не упавшие вовремя на колени, да ещё несколько человек… А раньше, бывало, пара десятков, а то и под сотню людишек в камеры набивалось… Наш господин скор на расправу, но отходчив… Иногда, правда, забывает, кого и за что в казематы посадил — тогда бедолаги там годами мучатся.
Интересные здесь порядки, конечно. Ни суда, ни закона — всё решает один человек… Здорово, наверное, если он толковый, но когда такая власть оказывается в руках забывчивого кретина, то в этом нет ничего хорошего.
— Ты, похоже, человек сведущий, — я слегка польстил легионеру. Иногда пустяковая похвала развязывает языки куда лучше, чем деньги или угрозы. — Не знаешь, как там мой старик? Держится?
— Да я чего… — Пуллон расплылся в довольной улыбке. — Так, заходил разок, чтобы друга проведать, который попался спящим на посту, но кто меня туда пустит? Потоптался у входа, да назад пошёл…
— Серьёзно? — как можно искреннее возмутился я. — Какой-то тюремщик посмел встать на пути ветерана?
— Так нет там тюремщика. Каземат охраняет этот, как его… Кербер! Голем, которого наш господин вместе с мастером Вегайном сотворил… И Керберу плевать, кто перед ним — хоть ветеран, хоть рыцарь, ему всё едино. Если нельзя, то не пустит, а попробуешь ослушаться — порвёт!
Марк говорил, что ожившие доспехи, встретившие нас на подходе к холму, тоже назывались големами — получается, тюрьму охраняло похожее на них существо. Это плохо. Человека можно подкупить, с человеком можно договориться, человеку можно подсыпать снотворное в еду или каким-нибудь другим способом вывести из строя… Особо упёртого можно даже аккуратно убить, но вот что делать с магической хреновиной было совершенно неясно.
— Получается, — я подбавил в голос печали, — моего воспитателя ты не видел?
— Видеть — не видел, но слышал… Ругался он страшно, да ещё и таким словами, которых мне за двадцать лет службы в легионе слышать не довелось!
— Это на него похоже, — признал я. — А чего ругался-то? Голодный был?
— Да не-е-е-е, — протянул легионер. — Их два раза в день кормят. Харчи, правда, не очень… Считай, туда тащат то, что скотина недоела, но жить можно… А ругался потому, что замёрз, наверное — там холод такой, что зубы сводит.
— Как холод? — я включил дурака. — Сейчас же жара стоит!
— Это здесь жара, а казематы внизу, под землёй. Туда спуск есть — как раз неподалёку от скотного двора. Башенка такая из жёлто…
— Ой-ёй! — Красный перебил говорливого легионера. — Ты собираешься все секреты Феликсу выдать?
— Да какие там секреты? — возмутился Пуллон. — Тоже мне тайна! Думаешь, Феликс туда пойдёт? А даже если пойдёт, как он пройдёт мимо Кербера?
— Мало ли на что способен наш юный друг?
Красный медленно, почти неохотно поднял меч. Похоже, он не хотел нервировать меня резкими движениями… Собирается напасть или, наоборот, боится, что нападу я?
В любом случае пора уходить — теперь у меня есть все необходимые сведения, чтобы найти Хольда. Я потянулся, покрутил руками, демонстрируя усталость и, заодно, незаметно вытряхнув метательный нож из перевязи на предплечье в ладонь.
— Пойду отдыхать… — я сместился немного в сторону. Так, чтобы дверь оказалась за моей спиной. — Тяжёлый выдался день.
— Ой-ёй, неужто наконец устал?
Красный улыбался, но в голосе слышалось неприкрытое напряжение — настолько неприкрытое, что остальные ветераны его тоже почувствовали.
— Ты чего? — Спица кое-как отлип от стены и встал напротив товарища. — Что случилось?
Пуллон подошёл ближе. Ни у кого, кроме Красного, не было в руках оружия — это хорошо. Если наша дружеская беседа перейдёт от конструктивного диалога к мордобою, то у меня будет неплохой шанс победить по очкам и скрыться.
— Ничего не случилось, — пробормотал Красный. — Если забыть о том, что пацан, совсем недавно оторвавшийся от мамкиной сиськи и впервые взявший в руки меч, выстоял против нас…
Ветеран был явно растерян и не знал, как действовать. Судя по неуверенному поведению, в нём сейчас боролось сразу два противоположных желания: с одной стороны, он жаждал выяснить, как у меня получилось одолеть их, а с другой — очень сильно хотел, чтобы я поскорее ушёл.
— Это был учебный бой, — я пожал плечами и слегка отступил назад. — Реальная схватка наверняка закончилась бы совсем иначе.
— Ой-ёй, я в этом не уверен…
— Марк предупреждал, что парень кое-что умеет, — произнёс Спица.
