В связи с поставленным Молотовым вопросом Гитлер считает нужным отметить два момента:
1. Румыния сама обратилась с просьбой о гарантии, т. к. в противном случае она не могла уступить части своей территории без войны.
2. Италия и Германия дали гарантии, т. к. этого требовала необходимость обеспечения нефтяных источников и так как Румыния обратилась с просьбой об охране месторождений нефти. Для этого были необходимы воздушные силы и некоторые наземные войска, т. к. приходилось считаться с возможностью высадки английских войск. Однако, как только окончится война, германские войска покинут Румынию.
В отношении Болгарии Гитлер считает, что нужно узнать, желает ли Болгария иметь эти гарантии от Советского Союза и каково будет к этому отношение Италии, т. к. она наиболее заинтересована в этом вопросе. В отношении Проливов – Россия должна получить безопасность в Черном море. Он желал бы лично встретиться со Сталиным, т. к. это значительно облегчило бы ведение переговоров, он надеется, что Молотов все ему, Сталину, передаст.
Молотов с удовлетворением отмечает последнее и говорит, что с удовольствием передаст об этом Сталину. Мы хотим одного: гарантировать себя от нападения через Проливы. Этот вопрос СССР может решать с Турцией. Гарантии Болгарии помогли бы его надежнее решать. Он добавляет, что СССР считает необходимым позаботиться о том, чтобы в будущем на Советский Союз не могли напасть через Проливы, как это делала не раз Англия. Он думает, что этот вопрос можно будет решать путем договоренности с Турцией.
Гитлер заявляет, что это соответствовало бы тому, что ему высказал Риббентроп, – это абсолютное обеспечение Черного моря путем пересмотра конвенции в Монтрё, чтобы Проливы давали возможность торговым судам заходить в Проливы в мирное время, но чтобы русские военные суда имели всегда свободный выход и чтобы вход для военных судов нечерноморских держав был закрыт»[201].
Таким образом, Гитлер согласился на изменение соглашения о Черноморских проливах, а Сталин и Молотов желали иметь военные базы в Босфоре и Дарданеллах.
Итак, переговоры Молотова с германским руководством кончились ничем. Любопытно, что 14 ноября на стол Риббентропу положили сообщение германского агента в советском посольстве Петера: «По донесению агента, он (Молотов) был в блестящем настроении. На него большое впечатление произвела длительность бесед, которые он имел с фюрером и имперским министром иностранных дел. Затем он сказал, что у него прекрасное личное впечатление и все идет, как он себе представлял и как это было желательно»[202].
Замечу, что германским агентом «Петером» был латышский журналист Орест Брелингес. К этому времени он был завербован резидентом НКВД-НКГБ СССР в Берлине А. Кобуловым и получил на Лубянке псевдоним «Лицеист».
Сам же Молотов в 1 ч. 20 мин. 14 ноября телеграфировал Сталину: «13 ноября состоялась беседа с Гитлером три с половиной часа и после обеда, сверх программных бесед, трехчасовая беседа с Риббентропом… Обе беседы не дали желательных результатов…
Похвастаться нечем, но по крайней мере выявил теперешние настроения Гитлера, с которыми придется считаться»[203].
Вина за фактический провал переговоров целиком и полностью лежит на германской стороне. СССР имел достаточные основания опасаться присутствия германских войск в Финляндии. Контроль над Черноморскими проливами был уже два столетия органически необходим России для обеспечения безопасности своего южного «подбрюшья».
Советские базы в Босфоре и Дарданеллах, равно как советский контроль всех гирл Дуная и присутствие частей Красной Армии в Болгарии, не могли представлять какой-либо угрозы Германии и Италии. Планов оккупации Финляндии и Швеции в ноябре 1940 г. у Сталина не было.
Вообще говоря, планов всемирного господства никогда не было ни у российских и германских императоров, ни у Сталина и Гитлера. Так, максимальные претензии России не выходили за рамки надежных выдвинутых границ в Европе. А Германия и при кайзере, и при Гитлере желала доминировать в Западной и Центральной Европе, ну и обладать рядом территорий в Средиземноморье и в Африке.
Глобальные претензии на мировое господство были лишь у Англии и США. Ни цари, ни генсеки никогда не вмешивались в войны Англии в Ирландии или Африке или в войны США с Мексикой и интервенции янки в Южной Америке. Но Англии и США всегда было дело до любого, пусть даже самого мелкого конфликта по периметру русских границ.
Так что мирное соглашение в ноябре 1940 г. между Германией и СССР не привело бы ни к германскому, ни к советскому господству в мире. Союз между Германией и Россией в ноябре 1940 г. мог реально привести к прекращению Второй мировой войны. Англосакские «миротворцы» придумали термин «принуждение к миру». И в этом случае Англия и США были бы принуждены заключить мир.
Места под солнцем хватило бы и Англии, и США, и Франции, и Италии, и другим давно сложившимся государствам. А без лимитрофов Европе жилось бы куда спокойнее. Вспомним, что с 1813 г. по 1914 г. русско-германская граница была границей мира – ни одной пограничной стычки, ни одной «военной тревоги».
Да, в Германии и СССР были тоталитарные репрессивные режимы. Но сколько бед принесли народам Европы и мира западные союзники, «освобождая» их. Чего стоят сотни уничтоженных бомбардировками с воздуха городов Европы, Хиросима и многое другое. История показывает, что тоталитарные режимы устойчивы только в военное или предвоенное время. А в условиях мира они рушатся или деформируются в достаточно либеральные режимы. Последнее мы видели в Испании, Китае и других государствах. Но как говорится, история не терпит сослагательного наклонения.
В ноябре 1940 г. Гитлер решил по опыту версальских «миротворцев» создать новый санитарный кордон на границах СССР из Финляндии, Словакии, Венгрии, Румынии, Болгарии и Турции. Но в отличие от узколобых версальцев Гитлер понимал, что подобный кордон недолговечен. Поэтому он решил напасть на СССР.
К агрессии его подтолкнул и ряд объективных и субъективных факторов. Гитлер, став вождем германского народа, не сумел изжить в себе комплекс обиженного русскими и вообще славянами австрийского обывателя. И в решении о нападении на СССР этот комплекс сыграл далеко не последнюю роль. Ненависть и презрение к русским привели к недооценке военного и экономического потенциалов Советского Союза. Финская война в силу специфики театра военных действий не могла показать реальную мощь Красной Армии. Зато Гитлер и его генералы увидели в ней лишь то, что хотели видеть.
Германские генералы не могли даже предположить объем военных приготовлений СССР. Они в своих расчетах в два раза приуменьшали число советских дивизий, ничего не знали о танках Т-34 и КВ, новых типах самолетов и т. п.
Жребий был брошен. Гитлер решил перейти Рубикон. Если бы был жив знаменитый дипломат Шарль Морис Талейран, он бы сказал: «Это хуже, чем преступление, это – ошибка».
Гитлер стал агрессором. Когда это случилось? Не хочу спорить о конкретной дате. Во всяком случае, между осенью 1940 г. и июнем 1941 г. «Это что-то новенькое в истории», – сморщится историк-либерал. Ничуть!
Ленин в июле 1916 г. сказал о войнах Франции конца XVIII – начала XIX века: «Эти войны были революционны: Защита великой революции против коалиций контрреволюционных монархий. А когда Наполеон создал французскую империю с порабощением целого ряда давно сложившихся, крупных, жизнеспособных национальных государств Европы, тогда из национальных французских войн получились империалистические, породившие, в свою очередь, национально-освободительные войны против империализма Наполеона»[204].
Обратим внимание, как точен Ильич: «…давно сложившихся, жизнеспособных национальных государств Европы», а не лимитрофов – «уродливых детищ Версальского пакта».
А 5 мая 1941 г. Сталин, выступая перед выпускниками военных академий РККА, заявил: «Действительно ли германская армия непобедима? Нет. В мире нет и не было непобедимых армий. Есть армии лучшие, хорошие и слабые. Германия начала войну и шла в первый период под лозунгом освобождения от гнета Версальского мира. Этот лозунг был популярен, встречал поддержку и сочувствие всех обиженных Версалем. Сейчас обстановка изменилась. Сейчас германская армия идет с другими лозунгами. Она сменила лозунги освобождения от Версаля на захватнические.
Германская армия не будет иметь успеха под лозунгами захватнической завоевательной войны. Эти лозунги опасны.
Наполеон I, пока он вел войну под лозунгами освобождения от крепостничества, он встречал поддержку, имел союзников, имел успех.
Когда Наполеон I перешел к завоевательным войнам, у него нашлось много врагов, и он потерпел поражение»[205].
Глава 29. Последняя попытка договориться с Англией
