class="p1">Домовые уселись чаевничать за мой большой стол. Мария Федоровна хлопочет вокруг ребенка, пододвигает к пасти Джошуа пироги и тазы компота. Тот уже и не боится ее.
— Чего ж обратно не обернешь мальца? Ему ж неудобно на паркетах целый день лежать. Лапки затекли.
— Он вставал. Мы ходили по комнате.
— Оберни его. Не дело творишь.
— Как я это сделаю? Могла бы, давно бы уже обернула.
— Ты фея или кто? Рукой махни и скажи, чтоб снова стал двуногим. Что ж ты удумала-то? Дитё так должно спать?
Когда-нибудь я, наверное, смогу привыкнуть и к доброму ворчанию домовихи, и к домовому, который то и дело косит взглядом на недочёты в моем доме, и к горгулье, что хлопает глазами на потолке, свесившись вниз головой. И даже к молодому дракону, изодравшему когтями бальную залу старинного особняка, что служит мне теперь не то спальней, не то гостиной.
— Стань двуногим, — несмело махнула я рукой. Очевидно, что ничего у меня не получилось.
— А пыльцой присыпать? И потом, где выражение? А что это за жест такой? Как будто соринку с глаза смахнула. Таким движением только таракана можно проклясть на пожизненное счастье в остатках сиропа. Мальчику надо помочь!
— Если б я знала как!!!
— Рукой махни сверху вниз. Резко. Как когда перо у гуся вырываешь…
— Да откуда ж ей знать, как гусей щиплют? Это мы с тобой рязанские, Наденька-то городская. Марь Федоровна дело говорит. Махни от души. Так чтоб перья, значится, полетели. И гаркни как на бедового мужа, чтоб Дракон испугался и спрятался в человеческом теле мальчишки.
Жаль громким возгласом разрезать тишину полумрака.
— Будь двуногим! — крикнула я и махнула рукой со всей силы. Черным пеплом осело чудовище, явив вместо себя испуганного Джошуа. Глаза сонные, устало моргают.
— Я вас огорчил, мама? — никак не привыкнуть мне к этому слову. И все же от него на душе вновь распускается чудное тепло. Словно заполняется в сердце то место, где всегда было пусто. Смотрю на смоляные кудряшки, точно такие же, как и на голове Людовика, в карие, широко распахнутые глаза, умиляюсь пухлым губам, приоткрытым от удивления. Мальчика я теперь точно никогда не смогу от себя отпустить. А Людовик? Не знаю, что я к нему чувствую. Словам домовихи поверить мне страшно, боюсь угодить со всего маха в капкан чужой страсти, боюсь оказаться схваченной и запертой навсегда пусть даже в золотой клетке.
— Иди сюда, солнышко. Я нисколько не злюсь, — приласкала, зарывшись пальцами в кудри. Кажется, это становится привычкой. Что буду делать, когда сын подрастет? Придумаю. В крайнем случае, попрошу, чтоб садился. Да и не стоит заглядывать в будущее так далеко.
— Отец завтра утром вернётся в замок. Он огорчится, если узнает о том, что мы отлучились без охраны и его ведома.
— Да, я догадываюсь, дорогой. Но Темнейшая не берет трубку. И Эмиль тоже не отвечает на звонки. Не знаешь, случайно, как ещё можно попасть в ваш мир?
— Через Портальную башню Темнейшей Эльзы. Она где-то недалеко, но адреса я не помню.
— Адрес ладно, дорогу найдешь?
— Боюсь, что нет. Простите.
— Плохо. Ещё идеи?
— Нам бы мог помочь джинн, но он не смог удержать перехода. И потому остался в магическом мире.
— Джинн. Джинн бы нам, конечно, помог, — воспоминание колыхнулось и почти исчезло. Ведь был же у меня знакомый джинн! Случайная встреча, он подвёз из аэропорта и всю дорогу нес околесицу. Это я тогда так думала, пока не проскочили город насквозь. Были в Пулково, а оказались в центре. Что же он говорил? Помню, что про Самарканд, я ему поддакивала. Да, точно. Он рассказывал мне про свою родину. Узбекистан, Самарканд, старый рынок! Там надо свернуть за лавкой старьевщика, нырнуть в ворота и купить заветное колечко! Я ещё думала, из какой сказки выдернут этот прекрасный мотив. Вспомнила! Не сказку только, а быль.
— Одевайся! Нам надо в аэропорт! Я сейчас же закажу билеты. Доверенность на тебя у меня есть. Домовые не подлежат учёту. Вещи? Куда девать вещи? Пускай останутся пока здесь, потом заберём. Марь Федоровна, Федор Игнатьич, доставайте варежки, грузимся и выезжаем.
— Чего удумала? На ночь глядя!
— Есть ночной рейс. Долетим моментально! Джошуа, ты только договорись со своим зверем, чтоб он спал покрепче.
— Он больше никогда не уснет. Будет теперь только дремать.
— Мальчик обернется, только если испужается. Или сам того захочет.
— Вот и отлично. А мои крылья не вылезут?
— Не должны, если не решишь кого-нибудь защищать. Феи — странный народ, у вас непонятно что и когда вылезает.
Марцелла
Эмиль твердой походкой вошёл в столовую залу, обвел нас всех ледяным взглядом. Агнес сжалась в кресле, Амелия улыбнулась отцу, мои собственные дети сделали вид, что ничего не заметили, озорники, только дочь едва заметно кивнула головкой. Эрлик встал и замер каменным изваянием, судя по всему готовый идти на абордаж. Так я и дам тебе вступить в неравную схватку, дорогой муж. Не надейся даже!
— Темный лес прислал магический маячок. Ровно через двадцать минут они выйдут из портала на песок нашей бухты.
— Эмиль, я встану рядом с тобой, — расправил ещё шире плечи Эрлик.
— Вот и отлично, я уже заждалась. Дети, идёмте встречать дорогих гостей. Агнес, попроси, чтоб на пляж слуги собрали всех гостей, кто разбрелся по замку. Драконы пусть пока отдыхают. Их уже замучили катаниями, — теперь важно правильно разыграть нашу семейную постановку. И чтоб никто раньше времени ни о чем не догадался! В особенности два гордеца, которые уже сейчас перебирают пальцами рукояти поясных ножей. Можно подумать, они им чем-то помогут, случись что.
— Да, конечно.
Сыновья переглянулись, по давней привычке коснулись друг друга локтями, покрутили наигранно шеями, будто готовятся к драке. Благо Эрлик этого не заметил.
— Дорогой, возьми меня под руку! Я так устала от каблуков. Сережа, а ты со второй стороны, — капризным голосом попросила я. Сегодня он мне особенно хорошо удается.
— Эмиль? Я тоже натерла ногу. Поможешь? — Агнес лгать не умеет. Но и Эмилю сейчас не до проницательности.
— Папа, и я! — надула губки Амелия.
— Я буду рядом с тобой. И я точно не стесняюсь своей собственной жены, — отрезал упрямец, но жену и дочь под локотки взял.
Все вместе мы вышли на пляж. Вижу искорки магии на том канале, что раскинули мои сыновья, и черные как сама ночь, искры дара моей малышки. Сильная из нее получится ведьма, когда подрастет. Мирта и Эльза, две другие великие ведьмы, мои дорогие подруги, идут следом за нами, сливаясь
