выбор, осознавая, что любой из них принесет определенные последствия.
– Чет… мне четырнадцать лет, – наконец ответила Мари.
Марианна начала считать на пальцах, пытаясь понять, в каком возрасте ее возлюбленный зачал это дитя. В глазах читалась сложная гамма чувств: растерянность, сомнение, проблеск страха. Из-за того, что в её голове крутились разные мысли, сумма никак не сходилась, годы казались размытыми и неуловимыми. И в какой-то момент Марианна успокоилась, она давно чувствовала и подозревала это горькую правду. Оставалось только смириться и двигаться дальше, не оглядываясь на прошлое.
– Простите меня, – произнесла Мари, сидя на полу и прислонившись спиной к стене.
– Ты не виновата, это я вспылила.
– И что со мной будет, отец говорил мне…
– Говорил что? – заинтересованно спросила Марианна.
– Что вы не должны узнать о моем существований, – ответила Мари, – Что со мной будет? Отец разозлится и разочаруется во мне?
– Какая ты глупая и наивная девочка, – произнесла Марианна гладя ее по голове, – Элейна бы на твоём месте откусила бы мою ногу и поцарапала бы мое лицо. Твой отец вообще не занимался твоим воспитанием? А хотя у него вообще не было бы времени на это. Скажи мне Мари, у тебя есть брат или сестра? Или младший братик?
– Я единственная дочь.
– Значит, он не хотел портить фигуру твоей матери. Это на него так похоже, – сказала Марианна, – Рука не болит?
– Нет, – помотала она головой.
– Давай забудем, что было, и помиримся. Оставим обиды в прошлом и забудем этот день, как страшный сон. Хорошо, Мари?
Мари кивнула головой, и на этом все закончилось. Напряжение, висевшее в воздухе, стало рассеиваться, словно туман после рассвета. Оставалось лишь ощущение неловкости, как след от быстро погасшего пламени. Жизнь продолжалась, оставляя этот эпизод позади, словно легкий ветерок, не оставивший и следа.
***
На работе Марианна старалась соблюдать разумную дистанцию с сыном, чтобы не вызывать подозрений у людей, но, тем не менее, люди стали замечать, что Марианна по-особенному относится к одному ребёнку по имени Авангард. Её взгляд смягчался, когда она смотрела на него, а голос приобретал необыкновенную теплоту. В её движениях, обращённых к нему, появлялась некая осторожность и забота, которых не наблюдалось в общении с другими детьми. Это вызывало недоумение и порождало шёпоты за её спиной. Никто не осмеливался открыто спрашивать о причинах такого отношения.
– Никто не должен узнать, что я мать Авангарда, – говорила она это самой себе каждый день.
– Говорят, что после родов организм женщины претерпевает неожиданные изменения, и, похоже, эти изменения коснулись твоей головы, – сказал Салазар.
– Да, я признаю, что стала глупой, – ответила она, – Удивительно, что ты не утратил остроту ума за все эти годы, что находишься у власти.
– Это всё благодаря тебе. Ты была той, кто поддерживал огонь моей дисциплины, не давая ему угаснуть.
– Мне пришлось нелегко, так как я не садистка и у меня нет садистских наклонностей, – произнесла она с довольной улыбкой, – У тебя было столько возможностей завладеть самыми прекрасными женщинами, а ты просто их проигнорировал. Сколько красоток порхало под твоими ногами, а ты даже не соизволил улыбнуться им.
– Тебя смущает тот факт, что я тебе не мщу за все обиды, которые ты причинила мне в прошлой жизни? Или как это понимать?
Этот неоднозначный ответ Салазара развязал её язык, словно давая ей свободу слова. Слова хлынули потоком, полные сдерживаемой до этого момента злости.
– Я знаю, что у тебя есть любовница, которую ты так отчаянно скрываешь от меня.
– Я каюсь, – ответил Салазар, – Да, меня смогла обмануть одна женщина, которая смогла завалить такого быка, как я.
– И почему ты не знакомишь меня с ней?
– Она умерла, – ответил Салазар.
«Быть может, если бы я не подтолкнул ее отца к самоубийству, она прожила бы чуть дольше?» – подумал Салазар.
– Примите мои соболезнования. Сколько времени прошло с момента трагедии?
– Год уже миновал.
– И что ты чувствуешь?
– С одной стороны, это хорошо, что она ушла из жизни в расцвете своей красоты. Я опасался, что когда-нибудь разлюблю ее, боялся, что мои чувства угаснут. Но каждый раз, вставая по утрам, мои чувства к ней пробуждались вместе со мной. Ты это хочешь услышать?
– Нет, мне просто интересно узнать, какая она была.
– Вы похожи, как две капли воды. Удивительно то, что я не произнёс её имени при тебе, ведь я легко мог вас спутать и перепутать.
– Я как мудрая женщина пожалуй сменю тему разговора, – сказала она, – Слышала, были самые жаркие дебаты, устроенные детьми. В ходе этих дебатов возникло множество эмоциональных моментов и жарких споров. Однако, к счастью, дело не дошло до рукоприкладства. Нас скоро ожидают детские мировые войны? Как это понимать, Салазар?
– Дети известны своей страстной увлечённостью. Их энергия и энтузиазм могут быть заразительными, – ответил он, – Представь себе, с какой пылкостью они могут отстаивать свои идеи. Даже самые серьёзные взрослые могут быть удивлены их напором. Неудивительно, что эти дебаты стали легендой этого города.
– Ведь именно ты зажёг это пламя споров.
– Это был обычный урок физики, но с некоторыми небольшими изменениями, – Салазар приступил к подробному разъяснению, – Взрослые будут проводить эксперименты, не объясняя их детям, а дети должны будут догадаться, что произойдёт в этом эксперименте. Например, учитель может спросить: что упадет быстрее – перо или камень? Сначала дети должны ответить на этот вопрос сами, а потом им предложат несколько вариантов ответов. Иногда среди предложенных вариантов может не быть правильного ответа. Основная цель учителя физики максимально запутать детей с помощью обычной логики и ложных убеждений. Преподаватель должен вызывать интерес у детей, чтобы побуждать их к дискуссиям между собой. В целях повышения заинтересованности детей, им может быть разрешено делать ставки. Дети будут ставить свои конфеты, тот, кто правильно угадает исход опыта или эксперимента, получит конфеты у проигравшего.
– Не понимаю, ты хочешь сделать из детей экстрасенсов? Ты
