— Что это за парад-алле? — негромко спросил Алекс.
— Это демонстрация рогов, некстати выданных бодливой корове, — так же негромко ответил Кардинал. — Я иду. Начинаем.
Кардинал не спеша пошел вперед. Наперебой захлопали дверцы машин и микроавтобусов, из которых один за другим выбирались люди в кожаных куртках, с длинноствольными штурмовыми автоматами и дробовиками в руках. Пулеметчики на крышах «Hammer» чуть повели стволами в сторону Кардинала. Абдулла закурил, выпустил вверх густые клубы дыма, мгновенно развеянного порывом ветра, и нетвердой походкой направился навстречу Кардиналу. Газетный лист прошуршал по разбитому асфальту, покружился между идущими людьми и снова умчался во тьму. С низкого неба сорвались первые тяжелые капли дождя.
Они сошлись на середине площади и остановились в нескольких шагах друг от друга. Абдулла сделал глубокую затяжку и, прищурившись, посмотрел на Кардинала.
— Привет, Карди, дорогой. Я думал, какое-то недоразумение, да? Кто-то звонит мне, представляется тобой, чего-то требует, назначает встречу. А теперь я вижу, что это и в самом деле был ты. Давай обсудим?..
Кардинал покачал головой.
— Думаю, это не тема для обсуждения. Просто у меня есть к тебе просьба, Абдулла. Я хочу, чтобы ты ее выполнил. Мне нужен эликсир. И тот, кто его для тебя производит. Выполни эту просьбу, и мы сможем расстаться друзьями, а ты снова займешься тем, что у тебя получается лучше всего: работой на того, кто тебя наймет.
Абдулла вскинул голову.
— Ты не понимаешь, кто я, Карди.
— Нет, Абдулла. Это ты не понимаешь, кто ты. Ты читал «Сказку о рыбаке и рыбке»?
— Чего?
— Сказку. «О рыбаке и рыбке». Пушкина Александра Сергеевича. Должен был читать в школе.
— Чего?
Кардинал терпеливо вздохнул.
— Если ты дашь себе труд вспомнить содержание этой истории, то поймешь, почему рыбка так долго терпела чудачества старухи. Она могла позволить ей быть дворянкой, царицей, быть кем угодно здесь, на земле. Но вернула к разбитому корыту, когда старуха покусилась на власть над тем, над чем человек по определению не может быть властен. А если бы старуха не захотела быть морской владычицей — вполне могла бы оставаться царицей до конца дней своих. Улавливаешь связь?
Абдулла молчал, не сводя с Кардинала наливающихся кровью глаз.
— Знаешь, почему сама эта ситуация для меня оскорбительна? — продолжал Кардинал. — Тебе в руки попало средство, с помощью которого можно управлять миром, а ты не нашел ему иного применения, кроме как торговать вразнос. Лучшие умы человечества, титаны мысли и духа, столетиями бились над созданием совершенного эликсира, а ты меняешь его на деньги, которые даже потратить толком не можешь. Так что я прошу тебя: остановись. Даже не так: я даю тебе возможность остановиться и отдать то, что тебе принадлежать не может. Сделай это, и ты оставишь себе все, что у тебя есть, все свои деньги и вот эти красивые машины с громилами.
Абдулла смотрел на Кардинала тяжелым неподвижным взглядом.
— А ты, Карди, думаешь, что можешь решать, что кому должно принадлежать, а что не должно, да? Тебе бы лучше поостеречься, потому что время твое прошло, и осталось его совсем мало. И тебе не нужно было приходить сюда и говорить со мной так, а стоило сидеть тихо в той дыре, из которой ты выполз, пока твое время не кончилось вовсе.
— Это ответ «нет»? — спросил Кардинал.
— Это ответ «да пошел ты», — сказал Абдулла и одним движением распахнул куртку, выхватывая пистолет. Длинный золоченый ствол громадного «Desert Eagle» уставился на Кардинала.
Грянул выстрел.
* * *
Звук выстрела гулким эхом раскатился среди каменных стен. Вервольф, поднимавшийся в кромешной тьме по стертым ступеням узкой лестницы, на мгновение замер, прислушался и пошел быстрее. Судя по всему, бой начался, а значит, медлить было нельзя.
Он вошел на территорию завода с восточной стороны, из окутанного темнотой заболоченного леса, сразу после того, как по широкой подъездной дороге между заводских корпусов проехали три первых автомобиля. Вместе с черными тенями, которые плыли вслед за лучами фар, он проскользнул вдоль стен и уже почти у самой площади остановился рядом с приоткрытой покосившейся дверью в стене огромного корпуса, напротив которого находилась площадь и невысокое трехэтажное здание. Вервольф бесшумно вошел внутрь. Узкая крутая лестница вела вверх, и он стал подниматься по искрошившимся ступеням, чтобы выйти на крышу — место, как нельзя лучше подходящее для его цели. Сквозь редкие маленькие окна на лестничных площадках мелькали огни прожекторов, доносились рокочущие звуки музыки и рычание автомобильных моторов. Вервольф поднимался все выше, и громыхнувший снаружи выстрел застал его уже почти на самом верху. Он несколькими длинными прыжками преодолел оставшиеся лестничные марши, проскочил сквозь широкий коридор, пересек большой пустынный зал бывшего цеха и снова остановился. Неясный ночной свет, льющийся из громадного застекленного окна, заливал гулкую пустоту помещения. В противоположном конце цеха еще одна широкая лестница уходила к самой крыше, и сейчас Вервольф почувствовал, что наверху кто-то был. Он потянул носом воздух. Да, так оно и есть: двое, а скорее, даже трое вооруженных людей — Вервольф ощущал запах их тел и тонкий аромат оружейной смазки.
Он достал из складок своего длинного черного плаща широкий изогнутый нож и быстро пошел вверх по лестнице.
* * *
Грянул выстрел.
Абдулла выронил оружие, в недоумении посмотрел на свое простреленное запястье и перевел взгляд на Кардинала. Тот стоял, держа в руке пистолет. Крупные капли дождя падали на вороненый металл ствола. Несколько мгновений Абдулла силился понять, как удалось его противнику так быстро выхватить оружие и почему рана на руке зияет огромной багровой дырой, вместо того чтобы бесследно исчезнуть, а потом пришли раздирающая боль и страх.
«Ранен! Ранен!!!»
Он развернулся и кинулся назад, к своим машинам, разрывая повисшую тишину диким криком:
— Огонь! Огонь!! Огонь!!!
Алина увидела, как стрелок на крыше «Hammer» вздрогнул, словно выйдя из ступора, и обеими руками схватился за пулемет. В этот момент Кардинал поднял вверх руку. В тот же миг с крыши управления послышался громкий хлопок, полыхнула короткая вспышка, и пущенный из гранатомета заряд ударил в бронированную машину. Раздался оглушительный взрыв, и Алина почувствовала на лице мгновенное дуновение горячего воздуха. «Hammer» подпрыгнул и медленно завалился на бок, объятый языками неестественно яркого пламени. Следующий хлопок прозвучал прямо у нее над головой, с крыши склада, так что Алина рефлекторно пригнулась, но увидела, как еще одна граната разнесла на куски второй «Hammer», превратив его в трещащий огненный куб. Тело пулеметчика несколько раз конвульсивно дернулось и безжизненной куклой осталось торчать рядом с оружием, охваченное огнем, словно он успел побывать в аду, предназначенном ему после смерти, и вернуться обратно, объятый языками подземного пламени.
Осколки гранат и куски искореженного металла снесли нескольких бойцов Абдуллы. Трое бросились на помощь своему раненому хозяину, а остальные заметались тенями среди пылающих машин. Крики терялись в гудении и треске пламени.
Из темных провалов окон здания управления полетели какие-то предметы, и Гронский вдруг закрыл Алине глаза ладонью и прижал к себе. В следующую секунду раздался оглушительный треск, словно рвался сам воздух или материя реальности стала расходиться по швам, и даже сквозь зажмуренные веки, прикрытые рукой Гронского, Алина скорее почувствовала, чем увидела, несколько ярчайших вспышек, слившихся в одно ослепительнобелое свечение.
В ушах тонко звенело. Когда Алина снова посмотрела на поле боя, то увидела, что выскочившие из машин бойцы Абдуллы стоят и сидят, обхватив головы руками, оглушенные и ослепленные светошумовыми гранатами, а из дверных проемов управления, подобно осам, вылетающим из гнезда, выносятся черные силуэты в броне и закрытых шлемах. Алина почти не слышала частых автоматных очередей и отрывистых залпов дробовиков, но видела, как один за одним валятся на землю люди Абдуллы. На крыше управления и в проемах окон мелькали сполохи огня и отрывисто били выстрелы из снайперских винтовок.
Абдулла метался в огненном хаосе, который за считаные секунды охватил его боевые порядки. Кругом шатались и падали люди, гремели выстрелы, которых он почти не слышал сквозь звон, наполнивший его голову после светошумовой атаки. Да, он недооценил Кардинала. И посланные за сутки отряды наблюдения, и тяжеловооруженная моторизованная армия казались сейчас нелепыми потугами уличного мальчишки, полезшего с перочинным ножиком на матерого и безжалостного уголовника. Но самым страшным было внезапно навалившееся осознание собственной уязвимости. Из перебитого запястья медленно текла густая кровь, рука отзывалась взрывом дикой боли на каждое движение, и Абдулла не понимал, как удалось этому старому лису сделать то, что не могли сделать ни пули автоматов, ни выстрелы из снайперской винтовки. Впрочем, сейчас было нелучшее время для раздумий.
